Если бы не Пахмутова с «Песнярами», кто бы в мире знал «родину мою, Белоруссию»? С таким риторическим вопросом я порой всерьез думаю о том, как мало нужно, чтобы страна стала узнаваемой в мире. Просто спеть песню. О Беловежской пуще.
Пуща — самый известный после бульбы брэнд нашей страны. К такому выводу приходишь, общаясь с россиянами, кавказцами, казахстанцами и даже... с голландцами. Побывав недавно в заповедном лесу, где «многолетних дубов величавая стать» устремляется в небо, я повстречал немало туристов из–за границы. Гости из Нидерландов, вернувшиеся из чащи в отель национального парка, явно были довольны своим путешествием. Один из туристов заявил: «В Голландии все знают о пуще. Во всяком случае, все, кому интересна природа». А таковых людей в западноевропейской стране немало. Сам я в краю тюльпанов не был, но его уроженцы уверяют, что настоящих лесов в данном государстве уже давно нет. Вот потому и манит тамошних «зеленых братьев» туда, «где трава высока, где заросли гуще».
Однако те, кто слышал о пуще, но никогда не бывал в ней, весьма туманно представляют, что, собственно, собой являет дикий лес, которому века да века, а первая охранная грамота была выдана аж шестьсот лет назад, да еще самим королем Ягайло.
Шестисотлетний юбилей мы отмечаем, однако, с пробелами в знаниях о девственном лесе. Более–менее осведомленный гражданин, может, еще поведает, что здесь любили охотиться русские цари и советские генсеки. Хотя охота с заповедным делом ну никак не вяжется.
Соль истории такова, что когда Ягайло распоряжался об охране пущи, то волновали монарха не экологические проблемы, а личное и государственное благосостояние. Он просто–напросто прикрылся его величеством законом от посягательств на богатую дичью пущу от прочих частных лиц. А вообще, польские короли продолжали здесь охотиться вплоть до разделов Речи Посполитой. Август Сильный (кстати, союзник Петра I) в 1705 году совершил исторический рекорд: вступил на опушке Беловежского леса в рукопашную схватку с медведем. И, гласит легенда, победил косолапого!
Первые реально действующие запреты на отлов зверя и восполнение живности в пуще были изданы только в 1929 году, при «панской» Польше. Тогда–то из нескольких зоопарков Западной Европы сюда привезли несколько чудом уцелевших на планете зубров. Последнее аборигенное животное Беловежья, да будет известно, застрелил местный браконьер еще в 1919 году.
На зубров нынче и едут поглазеть со всех концов Земли. Хотя больше удивляет не этот волосатый бык, а то, без чего и заповедника бы не было, — растительный мир.
Встреченные мной на пути к истинному первобытному лесу чешские путешественники пожаловались: «А что здесь особенного? Зубры в вольерах, природа, как в городском парке. Мы–то думали...» Они хотели повидать неприрученных царей пущи, гуляющих меж дубовых рощ! Но «фишка» в другом: подышать воздухом наших джунглей, окунуться в прошлое, из которого вышел первобытный человек. Всего–то, казалось бы...
Между тем, чтобы добраться до истинной дикой чащи, нужно обращаться в туристическое бюро национального парка. Без гидов гулять по лесу нет смысла. Во–первых, дальше «парковой зоны» не пропустят. Во–вторых, вы так и не поймете, в чем особенность пущи. Здесь нужно всматриваться в детали. И не так уж просто в одиночку отыскать единственную в стране пятисотлетнюю вечнозеленую лиану или те же вековые дубы–колдуны.
...Лес–старожил молчалив. Только жуки–короеды шуршат в елях и пожирают несчастные деревья. Экологи говорят, ель вскоре вообще исчезнет с пущанских просторов. Ей уже на лапки–пятки наступает граб — это дерево, скорее всего, и будет определять облик нашего главного заповедника на седьмом веку. Человек не в силах ничего предпринять: он не в праве вмешиваться в судьбу леса. Так что в любом случае посетите вы пущу в юбилей или потом, вы станете свидетелем уникального явления: жизни по законам природы в чистом виде. Это того стоит.
