Неизвестное наследие архитектора Станислава Шабуневского обнаружилось в Гомеле и за его пределами

Выставка, приуроченная к 150–летию Станислава Шабуневского, пробудет во дворце Румянцевых и Паскевичей до начала осени. Впервые Гомель так наглядно демонстрирует шедевры своего знаменитого архитектора и рассказывает о нем самом. О том, что даже сегодня это его город, убедительнее всего свидетельствует карта, на которую студенты архитектурного отделения Белгосуниверситета транспорта нанесли 23 здания Шабуневского, сохранившиеся до нашего времени.

В контекст национальной культуры это имя вернул архитектор Вячеслав Чернатов, в 1989 году добившийся вместе с Союзом архитекторов БССР реабилитации Станислава Шабуневского, погибшего в Карелии при строительстве Беломорканала в 1937–м. До того оно было практически забытым, сегодня же интригует многих. И чем больше информации открывают архивы, тем больше вопросов вызывает фигура этого человека, в течение 35 лет определявшего облик и в целом развитие Гомеля. Почему вообще он приехал в этот город? Каким образом, не имея опыта проектирования городских строений, умудрился получить такой ответственный заказ как возведение первой гомельской классической гимназии (ставшей, кстати, одним из крупнейших учебных зданий в дореволюционной Беларуси)? Причем реализован этот проект был настолько убедительно, что Станислав Шабуневский, не отметивший еще и 30–летия, тут же получает должность главного городского архитектора и строит самые престижные городские объекты — банки, гостиницы, купеческие особняки. И вообще очень активно участвует в переустройстве Гомеля: проектирует городской сад, водопровод, осушает болото в центре города... К началу революции он был очень знаменит, богат и, как говорят, «со связями». Почему не уехал? Не пожелал, не успел? Свежие находки, обнаруженные в архивах Санкт–Петербурга буквально на этой неделе, пока только увеличивают количество загадок.

Семейные тайны

Версию о том, что Станислава Шабуневского могли арестовать за польское происхождение, историк Витольд Ханецкий отметает сразу:

— Маловероятно. Начало «польской операции» НКВД — 1937 год, а Шабуневского арестовали еще в 1931–м. Хотя по происхождению он действительно этнический поляк — в документах, представленных Шабуневскими в Минское дворянское депутатское собрание для утверждения в дворянстве, указано, что род происходит из Сандомирского воеводства, хотя позднее они долгое время жили в Бельском воеводстве. К слову, в дворянских правах их утвердили в 1863 году, что удивительно — самый пик восстания, когда многих дворянства лишали. Еще странный момент — в метриках о рождении отца Станислава Шабуневского долгое время фигурирует имя Апполинарий–Станислав. Но во всех послужных списках отец называет себя Даниилом. Логично предположить, что смена имени была связана со сменой веры — действительно, Даниил Шабуневский представлялся везде православным, но все его шестеро детей были крещены католиками. По законам Российской империи подобное было исключено. Скорее всего, новое имя Даниила было таким же фальшивым, как и его православие, которое он себе придумал, чтобы продвинуться в карьере.

Увы, больших карьерных высот отец будущего архитектурного гения не достиг, хотя из простых почтальонов Минской губернской почтовой конторы дослужился до смотрителя почтовой станции. Точнее, станций — семья часто переезжала, и до своего приезда в Санкт–Петербург Станислав Шабуневский успел поучиться в Пинском реальном училище, Бобруйской прогимназии и Слуцкой гимназии. Судя по сохранившимся документам, успехами в учебе не блистал. Однако Слуцкая гимназия, видимо, не зря считалась в те годы одной из лучших в Российской империи — в 1890 году он поступил на престижный физико–математический факультет Санкт–Петербургского Императорского университета. А в 1891–м получил от Бобруйского уездного дворянства свидетельство о сложном материальном положении семьи (Даниил Шабуневский к тому времени работал в Бобруйской дворянской опеке с окладом 49 рублей в год), позволившее продолжить обучение за казенный счет. Остались записи, свидетельствующие о намерениях Станислава Шабуневского поступать в Санкт–Петербургский технологический институт, готовивший специалистов для управления промышленными предприятиями. Возможно, будь у его семьи иная финансовая ситуация, не появилось бы никакого архитектора. Хотя кто знает? Ведь не забота о хлебе насущном привела его в рисовальную школу Григоровича. И в Санкт–Петербургский институт гражданских инженеров Станислава Шабуневского зачислили сразу на второй курс.

Загадочные символы

В Гомель Станислав прибыл с юной женой и ребенком. Не исключено, что как раз эти новые семейные обстоятельства и вынудили его согласиться на должность младшего инженера гомельского участка Либаво–Роменской железной дороги. Успел ли он себя там проявить, неизвестно — в том же 1896 году в Гомеле были забракованы все конкурсные проекты на строительство мужской гимназии, так необходимой разросшемуся городу. При этом все еще остававшемуся провинциальным — профессиональных архитекторов там не было. А Шабуневский прошел школу Виктора Шретера, других известных архитекторов, совмещавших лекции в институте гражданских инженеров со строительством Санкт–Петербурга. Даже если ему благоволили светлейшие князья Паскевичи, бывшие владельцы Гомеля (с которыми, как считают исследователи, он вполне мог завязать знакомство в Санкт–Петербурге), потенциал своего первого проекта он честно доказал не только городской Думе, а и архитектурной комиссии в Вильно.

А теперь внимание — вопрос. Откуда на здании гомельской мужской гимназии (сейчас это один из корпусов БелГУТа) появились масонские символы?

— Действительно, над некоторыми окнами можно заметить гипсовые композиции в виде скрещенных угольников и циркулей, которые являлись символами таинственных «вольных каменщиков», — замечает архитектор Сергей Ляпин. — Но в то же время эти символы были и в эмблеме института гражданских инженеров.

Тем не менее вопрос, был ли масоном Виктор Шретер, учитель Станислава Шабуневского, до сих пор остается открытым. Пожалуй, и здесь еще есть что исследовать.

Прерванная биография

На последнем здании Шабуневского, которое тот не успел достроить по причине ареста, Сергей Ляпин предложил изобразить граффити с половиной лица архитектора. Как символ прерванной биографии, не реализованных до конца идей. К слову, в фильме, который планируется снять непосредственно к юбилейной дате (Станислав Шабуневский родился 2 декабря 1868 года), Сергей планирует восстановить в 3D некоторые из построек архитектора, сохранившихся только на чертежах в Литовском историческом архиве. Но даже без этого количество сделанного поражает. Одного таланта (который, конечно, бесспорен) здесь мало, соглашается куратор нынешней выставки, заведующая художественным отделом Гомельского дворцово–паркового ансамбля Татьяна Литвинова:

— До революции проекты Шабуневского хорошо финансировались, и у него были толковые помощники — фотографии некоторых из них можно увидеть сейчас на выставке. Но в 1920–х все изменилось — материалы бывшего партархива ЦК КП(б)Б дают основания предполагать, что еще тогда началась подготовка к уничтожению архитектора, не пожелавшего идти на компромисс с новой властью.

Изучение же газетных публикаций тех лет привело к тому, что о причастности архитектора к появлению в Гомеле знаменитого Дома коммуны сегодня больше не говорят.

— В 1929 году, когда началось возведение этого дома, самой крупной гражданской постройки БССР, отношения Шабуневского с «органами» были весьма напряженными, — рассуждает Сергей Ляпин. — Во всех публикациях того времени, где идет речь об этом строительстве, упоминается только имя инженера Ханина, его ученика, лишь в 1930 году поступившего в технический институт. Так что отвергать авторство Шабуневского я бы здесь не спешил.

Последним дореволюционным проектом архитектора стало строительство гинекологической больницы и родильного дома на берегу Сожа. Однако вместо криков новой жизни там зазвучали стоны умирающих — новое здание пригодилось под госпиталь для жертв Первой мировой войны. Станислав Данилович проигнорировал этот красноречивый знак. Хотя, скорее, просто не смог покинуть город, в котором оставил так много самого себя. Город, где все еще нет ни памятника, ни улицы его имени.

cultura@sb.by