Зимним вечером в одну из минских квартир по приглашению приятеля пришли трое молодых людей. Просто так, потусоваться. Чай, предложенный хозяином, оказался ароматным и сладким. Звучала бодрящая музыка. За окном в голубоватом фонарном свете плясали радужные снежинки. Настроение у визитеров было прекрасное. Ведь никто из них не знал, что в диване–раскладушке, на котором устроилась компания, лежит мертвец.
Погребальное кострище
25 января около 10 часов утра житель деревни Курганы Минского района Евгений Абметко отправился на ежедневную прогулку. Погода выдалась лучше не придумаешь. Как у Александра Сергеевича: «Мороз и солнце; день чудесный!» Хорошо шагалось. Еще лучше — дышалось.
На опушке близкого леса Абметко заметил кострище. Странно. Еще вчера здесь была белоснежная гладь. Любитель оздоровительных променадов подошел поближе. И обмер. Перед ним лежал бесформенный обгорелый тюк, из которого торчала обуглившаяся... рука.
Евгений прытко развернулся и побежал назад в деревню, звонить в милицию.
Сыщики быстро установили личность человека, тело которого кто–то пытался сжечь, завернув в два полосатых матраца и обильно облив бензином. Это был 25–летний минчанин Юрий Кокошников, который три дня назад ушел из дому и бесследно исчез, о чем на следующий день сообщили в милицию его родители.
Возле кошмарного кострища, в сугробе, обнаружили пустую трехлитровую банку. Именно из нее некто орошал бензином страшный пакет из матрацев. На банке сохранились отпечатки пальцев. Большинство были несвежие — затертые и расплывчатые. А вот один... Специалист экспертно–криминалистического центра УВД Миноблисполкома Александр Климович колдовал над ним кропотливо и упорно. Пока не сделал однозначное заключение: стеклянный сосуд, в которых обычно солят огурцы или помидоры и который сейчас был использован как тара для горючей жидкости, совсем недавно держал в руках некий Владимир Кожевников. Житель Минска. Шестидесяти лет от роду. Военный пенсионер.
Банкротство прожектера
Если исходить сугубо из анкетных данных, биография Артема Заблоцкого, которому буквально накануне описываемых событий, а именно — 16 января, исполнился 21 год, ничем не отличалась от жизненных вех десятков тысяч его сверстников. Родился и вырос в главном городе страны. Сын уважаемых родителей. Окончил среднюю школу. Учился на заочном отделении института. Увлекался компьютером... Но если отвлечься от сухих стандартов, в жизни этого молодого человека обнаруживалась масса запятых, которые резко выделяли его из огромной когорты молодых, красивых и умных, только–только ступивших на широкую дорогу жизни и целеустремленно нащупывающих на ней свою колею. Например, студент–заочник Заблоцкий работал в разных местах в общей сложности всего–навсего 7 месяцев. Да и студентом он был не очень долго. Бросил вуз — надоело.
Как и всякий в его возрасте, Артем стремился к независимости. Только сводилась она в основном к тотальному пренебрежению мнением окружающих, в том числе родителей, и постоянным требованиям от них, родителей, финансовой подпитки. А подпитка нужна была нешуточная, так как свободное время (а такового у него, понятное дело, хватало) Заблоцкий предпочитал коротать в гламурных клубах, кафе, барах, бильярдных и прочих недешевых местах. Приличные деньги были необходимы и на наркотики, к которым он пристрастился еще в 14 лет. Сначала марихуана и всяческие одурманивающие грибы, потом — ЛСД, экстази, героин...
Мать с отцом изо всех сил сражались с пагубным пристрастием сына. Дошло до стационарного лечения в одном из известных реабилитационных центров. И лечение вроде бы помогло зажечь красный свет перед отравой. Но вернуть заблудшего сына в лоно семьи не смогло. Вскоре после выхода из больницы Артем окончательно порвал с родителями и уехал в деревню к деду. Там, зеленея от сельской скуки, прожил полгода. И возвратился в Минск. Благо кое–какие средства на первое время у него имелись: помог дедушке удачно продать его подержанный автомобиль и за это в виде премиальных получил 1.000 долларов США.
Но очень скоро настал момент, когда в карманах Заблоцкого начал посвистывать ветер. Артем одалживал, переодалживал и снова занимал у знакомых, но это лишь усугубляло разверзшуюся финансовую пропасть. Отодвинуться от нее не помогли даже деньги, вырученные за телевизор, который Заблоцкий снес из квартиры дома № 12 по улице Заславской, что снимал в последнее время «жизни самостоятельной жизнью». Телевизор обанкротившийся прожектер продал через интернет за 150 долларов. Но это в его положении и с его аппетитами была пыль. И тогда в голове Заблоцкого созрел сумасшедший план.
Звонок собрата
— Винтовой, у меня записи угарные есть. Полный отпад. Приезжай, дам переписать.
Юра Кокошников не любил, когда его называли Винтовым. Эта приклеившаяся когда–то кличка напоминала времена, когда он не мог жить без самопального наркотика под названием «винт». Уже год как после лечения от наркозависимости Кокошников старался не думать о «дури», всячески избегая бывших дружков и регулярно посещая психолога. Не сломаться, не пойти на новый круг ему помогали еще интернет, благодаря которому Юра вел отвлеченные беседы «о жизни, о любви» с зачастую неизвестными ему людьми, и увлечение музыкальными новинками.
Именно из–за последнего обстоятельства он не выключил мобильник, услышав свою ненавистную теперь кличку из былых времен.
Звонившего он хорошо знал. Познакомился с ним во время реабилитации, когда врачи вырывали обоих из наркотического плена. Считал его своим собратом по несчастью и борьбе с дьявольской зависимостью.
— Ты на своей приедешь или как? — спросил Заблоцкий у Кокошникова, когда тот записывал номера дома и квартиры по улице Толбухина, которую Артем снимал после того, как вместе с телевизором испарился из своего предыдущего пристанища на Заславской.
— Ну да. А что?
— Да ничего, — засмеялся собрат.
Покойник в диване
22 января в полдень Артем Заблоцкий сидел на кухне своей съемной квартиры, курил и прикидывал: «аудюшка» Винтового хоть не новая, но тысяч на 10 — 12 долларов потянет. Для начала хватит. А потом... Потом что–нибудь придумаем».
За стеной, в соседней комнате, на полу у дивана–раскладушки остывал труп Юры Кокошникова, которого Заблоцкий задушил 5 минут назад.
...Потушив сигарету, он неторопливо обшарил карманы убитого. Забрал документы на машину, мобильный телефон, деньги, снял с руки часы... Тело завернул в заранее припасенные матрацы, которые накануне обнаружил в платяном шкафу, перевязал обрывком найденного там же телефонного провода, утрамбовал в нишу под сиденьем дивана. И позвонил троим своим близким знакомым — Егору Бучневу, Никите Бучацкому и Кате Стариченко, — приглашая у него дома потусоваться. Так он думал обеспечить себе алиби. На всякий пожарный...
Труп пролежал в диване три дня. За это время Заблоцкий рассчитался с некоторыми кредиторами, отогнал машину Кокошникова подальше от своего обиталища — в укромный уголок Серебрянки — и решил, как избавиться от мертвеца.
В этом расчетливому душителю, сам того не подозревая, поспособствовал шапочный знакомый Илья Гвоздев. Заблоцкий попросил его помочь уничтожить старый хлам:
— Гадость всякая накопилась. Воняет. В мусорку выбрасывать нехорошо как–то. Надо вывезти за город и сжечь.
24 января, поздним вечером, убийца загрузил тщательно упакованный «хлам» в багажник гвоздевского «Мерседеса», прихватив из квартиры трехлитровую стеклянную банку, которую по дороге на автозаправке наполнил бензином.
Жуткую кремацию на опушке курганского леса он проводил в одиночку, предусмотрительно оставив Гвоздева в салоне авто под предлогом того, что Илья мог промочить обувь в глубоком снегу. Облил тюк бензином, щелкнул зажигалкой, зашвырнул пустую тару в сугроб...
...Военного пенсионера Владимира Кожевникова, отпечаток пальца которого был обнаружен на порожней банке, найденной подле полусгоревшего страшного свертка, отпустили из милиции практически сразу. У него было железное алиби. Сыщикам предстояло выяснить, есть ли такое алиби у постояльца, которому Владимир Петрович несколько дней назад сдал внаем отцовское наследство — однокомнатную квартиру в доме № 12 по улице Толбухина, из коей (в этом следователи уже не сомневались) и была взята злополучная стеклотара. Звали постояльца Артем Заблоцкий.
Он был наивно уверен, что от матрацного свитка, пылавшего буйным костром, когда они уезжали назад в Минск, остался один пепел. Но... Уже на следующее утро после вояжа на опушку курганского леса понял, что допустил роковую оплошность, оставив убийственную улику — злосчастную банку. И, спешно покинув однокомнатку Кожевникова, панически заметался по городу в поисках надежного убежища.
Беглого душителя приютил знакомый студент Денис Морковский, который, естественно, ни сном ни духом не ведал о совершенном Заблоцким злодеянии.
...Люди в милицейской форме пришли за ним 30 января ночью. Минский городской суд приговорил убийцу к 21 году заключения в колонии усиленного режима. Верховный Суд подтвердил это решение.
Прямая речь
Заместитель председателя Минского городского суда Денис Колос:
— В данном случае хотелось бы отметить исключительно профессиональные действия работников правоохранительных органов, которые, несмотря на все ухищрения преступника, смогли практически за неделю поставить в этой нетривиальной трагической истории заключительную точку, проделав поистине колоссальную поисковую и исследовательскую работу, — достаточно сказать, что материалы по уголовному делу занимают 7 томов.
