Не только судьбы людей, но и судьбы армий складываются по-разному. О делах одних - громкая слава, о других - в лучшем случае краткое упоминание. Воевали вроде бы не хуже, а вот известность обошла стороной. К таким, мне кажется, относится и 10-я армия Западного фронта, хотя осенью 1943-го она одной из первых вступила на белорусскую землю, начала ее освобождение.Когда-то давным-давно мне подарили подшивку газеты 10-й армии той поры. Она называлась "Бей врага". Подшивкой пользовались в редакции: среди газетных номеров сохранилось несколько листочков рукописей корреспондентов. Один - исписанный фиолетовыми чернилами, на обороте трофейной немецкой карты. Два других - машинописный текст, весь испещренный правкой. Видимо, что-то не удовлетворяло редактора. Подшивку скорее всего просто забыли в суматохе передислокации на новое место. Теперь материалы пожелтевших от времени страниц, несмотря на все умолчания, обусловленные военной цензурой, помогают многое понять, во многом разобраться.
Вот вложенная в газетную подшивку листовка-обращение военного совета армии.
"Настал долгожданный час! Сегодня наши полки и дивизии переходят в наступление. Пришел и наш черед идти в бой, оружием предъявить подлому врагу грозный счет за смерть, за кровь, за муки и слезы наших родных, наших жен, отцов и матерей, детей, попавших в звериные когти немецко-фашистских разбойников, за разгромленные наши города и села.
Совесть и солдатская честь зовет нас ускорить час освобождения истомившейся от гнева родной земли..."
В газете этот же текст опубликован в номере за понедельник, 8 августа 1943 года. Слово в слово? Нет, один абзац выброшен, цензура сняла. Вот он
: "Наша славная армия прошла в зиму 1941-42 года с боями пятисоткилометровый путь от Рязани до Кирова. Ее полки и дивизии не имели поражений. Они держали свои рубежи, не допустили врага к Москве".
Теперь найдите на карте России, ее Калужской области этот небольшой городок - Киров. Его наши войска отбили у гитлеровцев еще зимой 1942-го. Но дальше дело застопорилось. Уж больно здесь местность не подходящая для наступления. Много рек и речушек с широкими болотистыми поймами. Причем западный берег у всех этих рек, как, впрочем, и у тех, что текут у нас в Беларуси, крут и обрывист, а потому идеально подходит для обороны.
Дорог с твердым покрытием мало, а грунтовые после дождей и в распутицу становятся непроезжими. На вражьей стороне дорожная сеть более развитая, позволяющая не только обеспечивать перевозки войск и грузов из тыла, но и маневр вдоль фронта. У врага к тому же - гряда Среднерусской возвышенности, естественный, природой созданный восточный вал. А другого у Гитлера и не было, он его просто не успел создать, все тянул, считал: если его генералы будут знать, что у них за спиной есть надежная крепость, они с войсками непременно покинут передний край и побегут под ее защиту. Поэтому и подписал приказ о строительстве "Восточного вала" только в августе 1943-го, когда началось наше наступление.
Словом, немцы прочно закрепились на этих рубежах. Они все время развивали и совершенствовали свою линию обороны, нашпиговали ее минными полями, проволочными и противотанковыми заграждениями.
Здесь, к северу от Кирова, и держала полтора с лишним года фронт 10-я армия. Недавно я побывал в этих местах. Облик их мало изменился. Здешние речушки и болота мелиорацией не тронуты и в общем-то выглядят так же, как и 60 лет назад. По-прежнему текут Болва, Снопот (ее войска тогда обошли), Десна и Остер, форсировавшиеся в нескольких местах. Одна лишь новина появилась - водохранилище Смоленской атомной электростанции, созданное плотиной на Десне. Ну и конечно, город атомщиков возник - Десногорск.
Погода стояла такая же, как в 1943-м. Шли непрерывные дожди. Поймы рек по утрам окутывал густой туман. И кругом печальная тишина, хранительница вечного покоя тех, кто сложил здесь головы в боях. Только какая-то птица нарушала эту тишину, время от времени скрипучим голосом просила: пи-и-ть, пи-и-ть...
Командовал 10-й армией генерал-лейтенант Василий Степанович Попов. Был он уже немолод, ему шел 49-й год. В том же номере газеты "Бей врага" под обращением военного совета опубликовано стихотворение штатного поэта редакции (были в войну такие в армейских газетах) И.Травина. Называется "Перед началом". В нем есть следующие строки
: А что, если вот в этот миг,
представь-ка
: По-юношески вытянувшись,
встал
У телефона, говоря со Ставкой,
Наш боевой, суровый генерал.
Командарм Попов действительно был строг, но справедлив. Высокий, русоволосый, атлетического сложения, он выглядел настоящим богатырем. Округлое лицо его казалось добродушным. Такое впечатление создавали широко посаженные серые глаза, толстоватый нос, широкий подбородок. В искорках глаз - добрая улыбка. Но за всем этим добродушием угадывалась большая сила воли. Нередко случалось, что обычно спокойные глаза его приобретали стальной блеск, а губы - властный изгиб. Это было в минуты, когда требовалось проявить твердость, непреклонность.
Война застала генерала Попова в Белоруссии. Он командовал тогда 28-м стрелковым корпусом, который входил в состав 4-й армии. Эта армия дислоцировалась в районе Бреста и приняла на себя самый мощный удар главной вражеской группировки. От корпуса Попова мало что осталось, и все же он, отступая в глубь страны без танков и артиллерии, продолжал наносить врагу ощутимый урон. Эта тяжкая пора не прошла даром. Она явилась суровым испытанием и для солдат, и для генералов, закалила их, прибавила знаний, воинского мастерства. Осенью 1941-го в качестве заместителя командующего армией Попов руководил обороной Тулы, в 1942-м был назначен командармом.
В обороне под Кировом армия Попова не сидела сложа руки. Она постоянно училась воевать. И в газете почти в каждом номере такая рубрика была: "Воюя, учись воевать". Здесь публиковались советы бывалых воинов, как надо в наступлении действовать в лесу, как преодолевать реки и болота. До чего же пригодилось все это!
Разведка с помощью партизан была у Попова хорошо поставлена. В 1942-м в этом районе действовал знаменитый "Кировский коридор" - от Кирова до Дятькова, соединявший партизан Смоленщины, Брянщины и Белоруссии с войсками 10-й армии. По нему ходили в глубокий тыл противника разведчики, радисты, минеры, диверсионные группы. Потом, правда, немцам удалось этот коридор перекрыть, но тем не менее к началу наступления командование армии знало, какие силы врага находятся на участке прорыва. Вроде немецких войск не так уж много было по численности, но у фашистов давным-давно каждый куст, каждый рубеж перекрестно пристрелян и артиллерией, и минометами, и стрелковым оружием. У них не одна, а несколько линий траншей.
Конечно, в 1943-м после наших побед под Сталинградом и Курском спеси и наглости у врага поубавилось. Многие немцы уже поняли, что войну Германии не только не выиграть, но и вничью не свести. И все же они еще никак не могли смириться, что им приходится терпеть поражения. Не могли привыкнуть к новой, непривычной для них обстановке отступлений. Немецкую армию, как точно подметил Г.К.Жуков, развратила легкость успехов. От этого вылечиться трудно.
Даже пережив сокрушительный разгром под Курском, Гитлер роковым для себя образом недооценил рост нашей боевой мощи. Он считал, что после этой кровопролитной битвы советские войска не смогут быстро перейти в наступление, что им потребуется длительная передышка для пополнения материальных и людских ресурсов.
Сталин поступил иначе. Он приказал без всякой паузы развернуть наступление на всех участках громадного, двухтысячекилометрового фронта от Великих Лук до Черного моря. 3 августа 1943 года Сталин в первый и последний раз за всю войну выехал в действующую армию. В районе Юхнова состоялась его встреча с командующим Западным фронтом генерал-полковником В.Д.Соколовским. Утром 5 августа Сталин был в селе Хорошево под Ржевом на КП командующего Калининским фронтом генерала А.И.Еременко. Обсуждался план Смоленской наступательной операции, конечной целью которой был выход к границам Белоруссии. Сталин придавал операции большое значение, поэтому и приехал на Западный и Калининский фронты. Было решено начать ее 7 августа.
Правда, верил ли Верховный Главнокомандующий в успех операции, сказать трудно. Маршал артиллерии Н.Н.Воронов, присутствовавший при беседе Сталина с Соколовским, в своих воспоминаниях утверждает, что, когда командующий фронтом стал излагать замысел и задачи предстоящей операции, Сталин его перебил
: - Деталями заниматься не будем. Западному фронту нужно к весне 1944 года подойти к Смоленску, основательно подготовиться, накопить силы и взять город.
Эта фраза, настаивал Н.Н.Воронов, была повторена Сталиным дважды. Вполне может быть. Ведь он прекрасно знал, насколько ослаблены были в то время и Западный, и Калининский, и Брянский, да и другие фронты. Все же Курская битва не только силы немцев подорвала, она и нам обошлась дорогой ценой. Западный фронт участвовал в ней самыми мощными своими общевойсковыми и танковыми соединениями. Наиболее боеспособные части были переброшены туда и с других фронтов. К тому же главный удар в той летней кампании наносился на юге. Туда шли основные резервы, которыми располагала Ставка. Поэтому когда командующий Западным фронтом попытался пожаловаться, что его фронт не получил достаточного количества резервов и боевой техники, Верховный отрезал
: - Все, что сможем, - дадим, а не сможем - обходитесь тем, что имеете.
Василий Данилович Соколовский, сын крестьянина-бедняка из деревни Козлики Гродненской губернии, в Красную Армию вступил тотчас же после ее создания. К началу Великой Отечественной войны это уже был крупный, сложившийся военачальник. Три года занимал пост начальника штаба Московского военного округа, в феврале 1941-го был назначен заместителем начальника Генерального штаба, а вскоре после начала войны - начальником штаба Западного фронта. Московскую битву провел бок о бок с крутым и до предела требовательным Георгием Константиновичем Жуковым, однако не вызвал у него неудовольствия. Это говорит о многом.
"Высокой культуры, с большой военной эрудицией и организаторскими способностями генерал... Обладает большой силой воли и твердостью характера, смелый и энергичный, решительный и инициативный", - так аттестовал в 1945 году В.Д.Соколовского маршал Г.К.Жуков.
Больше всего людей восхищали его доступность, личная скромность. Умел слушать. Был рассудителен, трезв в оценках. Лаконичные, четкие указания, высказанные подчас в форме просьбы, спокойные, конкретные замечания вызывали у подчиненных желание хорошо и быстро выполнить поставленную задачу.
Конечно, за оставшиеся до начала операции несколько дней не могло коренным образом улучшиться материальное снабжение фронта. Ощущался острый недостаток буквально всего. Мало было боеприпасов, особенно артиллерийских снарядов, отчего при преимуществе в количестве артиллерии не могли создать преимущества в огне. Мало было танков. Но особенно плохо обстояло дело с бензином для автомобилей. К началу операции его имелось на одну с небольшим заправку, а к 20 августа на фронтовых складах находилось всего 229 тонн бензина - в среднем по 7 - 8 литров на автомашину. А тут еще зарядили дожди, грунтовые дороги стали непроезжими. Солдатам все приходилось таскать на себе.
И тем не менее в назначенный срок наступление началось. В Генштабе считали, что, даже если оно будет неудачным, все равно отвлечет большие силы немцев, не даст им перебросить их на юг, на Украину.
Но если весь Западный фронт ощущал нехватку материальных ресурсов, то уж 10-я армия, находившаяся на второстепенном направлении, вообще сидела на голодном пайке, не получая ни пополнения, ни снарядов. А наступать надо. Таков приказ.
Правда, по замыслу командующего фронтом, эта армия должна была двинуться вперед на четыре дня позже главной группировки, которая наносила удар по Спас-Деменску. Генерал В.С.Попов видел в этом определенную надежду смять оборону врага на своем участке, надо только обрушиться на него внезапно.
И вот час настал, войска 10-й пошли в атаку. Уже в течение первого дня им удалось прорвать главную полосу обороны противника на фронте протяженностью 8 километров и продвинуться в глубину на 6 километров. Это был серьезный успех. Тем более что главная группировка фронта все еще топталась на месте и несла большие потери. На следующий день прорыв удалось расширить и углубить. Командарма поздравил командующий фронтом и сообщил, что перебрасывает в полосу 10-й армии полученный из резерва Ставки 5-й механизированный корпус. Этот корпус должен был сначала перерезать Варшавское шоссе, а затем наступать вдоль него и захватить переправы через Десну.
Эта весть генерала В.С.Попова обрадовала. Да только радость оказалась преждевременной. Отошедшие наконец-то от Спас-Деменска войска противника успели занять оборону на заранее подготовленном промежуточном рубеже. Части корпуса втянулись в затяжные бои с ними. В корпусе была плохо организована противовоздушная оборона, и этим воспользовались немецкие летчики. 13 августа 60 самолетов "Люфтваффе" расправились с английскими танками "Валентайн", которыми был оснащен корпус, а через пару дней безнаказанно нанесли по нему еще пять ударов. Пришлось корпус выводить в резерв фронта, так и не использовав в боях как следует.
Вот почему в газете "Бей врага" в те дни появилась передовая статья "Огонь по атакующим самолетам!". Конечно, газета не могла в ту пору рассказать о том, что случилось с механизированным корпусом, но статья, будучи до предела лаконичной, все же давала конкретные рекомендации войскам армии.
Тем временем главная группировка при активной поддержке 10-й армии смогла наконец создать угрозу окружения немцев в районе Спас-Деменска. Город был освобожден.
После этого Ставка распорядилась временно приостановить активные действия, а военный совет Западного фронта, изучив как следует обстановку, решил изменить направление главного удара и наносить его не на Рославль, как это было задумано, а на Ельню и далее на Смоленск. На кратчайшем для выхода в Белоруссию Рославльском направлении оставались действовать две армии - 10-я командарма В.С.Попова и 49-я под командованием генерал-лейтенанта И.Т.Гришина. После возобновления общего наступления они и двинулись вперед вдоль Варшавского шоссе. 49-я с правой его стороны, 10-я - с левой.
По этому шоссе мы и едем сегодня. Не утихает дождь, наоборот, полил еще сильнее. "Дворники" нашего "жигуленка" едва успевают смахивать воду. За деревней Кузьминичи разглядели указатель: "К мемориалу Безымянная высота". Это еще одно напоминание о боевом пути 10-й армии.
...Немцы хорошо укрепили прилегающие к Десне высоты. За них двое суток шли упорные бои. В ночь с 13 на 14 сентября 1943 года штурмовая группа под командованием младшего лейтенанта Е.И.Порошина 718-го стрелкового полка 139-й дивизии захватила высоту 224,1 у деревень Плотино и Рубежанка. Стремясь отбить ее, противник ввел в бой силы, в несколько раз превышающие численность группы Порошина, организовал артиллерийскую поддержку. Разгорелся бой, который продолжался всю ночь. К утру в живых осталось только двое - Герасим Лапин и Константин Власов. Наши подошедшие части отбросили врага. У высоты насчитали более 100 трупов гитлеровцев. После войны поэт Михаил Матусовский написал об этом стихи, композитор Вениамин Баснер положил их на музыку. Так родилась песня "На безымянной высоте".
...Дорога, по которой мы едем, вполне благоустроенная. Пейзаж кругом мирный, правда, не вызывающий особого восхищения: уж больно часто попадаются по пути поля, заросшие сорной травой, - их несколько лет не касался плуг, полуразрушенные животноводческие фермы, еще какие-то вконец ободранные строения. На тех полях, что весной были засеяны, зерновые гниют в валках. После таких продолжительных дождей обмолачивать здесь будет нечего. Увы, такова ныне действительность российской глубинки.
А в памяти моей встают образы солдат 1943-го... Варшавское шоссе тогда было изрыто бомбами, испахано артиллерийскими тягачами и танками. И все же солдатам идти по нему было легче, чем по бездорожью. Но ведь нужно было не просто идти, а вести бои, часто ожесточенные. Только у немногих солдат кирзовые сапоги, большинство в ботинках с обмотками. На плечах - набрякшие от дождя шинели...
Что чувствовал, что переживал он, солдат или офицер 1943-го, когда в дождь и непролазную грязь шел по бесконечным фронтовым дорогам, подталкивая буксующие машины и вытаскивая намертво застрявшие пушки; когда закуривал последнюю щепотку махорки, смешанной с крошками, или жевал случайно сохранившийся сухарь - который день нет ни харча, ни курева: то ли тылы отстали из-за бездорожья, то ли где-то в пути на передовую разворотило снарядом походную кухню да повозку старшины...
Что испытывал он, перебегая от воронки к воронке под минометным обстрелом, чувствуя всем телом: перелет, недолет, а вот сейчас накроет следующей миной? Каково ему было, преодолевая тоскливую пустоту в груди, подниматься навстречу пулеметному огню для последнего броска во вражескую траншею? Ведь как бы ни было хорошо организовано наступление, как бы ни подавляла артиллерия огневые точки врага - все равно последние 200 - 100 метров придется ему идти открытой грудью под огнем.
Нет, они вовсе не забывали о грозящей им смертельной опасности. Они помнили о ней - и все-таки шли. И чем дальше двигались на Запад, тем сильнее крепла в их сердцах ненависть к фашистам, потому что все глубже открывалась бездна злодеяний врага.
Перед мужеством, перед мощным натиском нашей пехоты, артиллерии, танков, авиации не устояли укрепленные полосы противника. Не к весне 1944-го, как первоначально предполагал Сталин, а 25 сентября 1943 года войска главной группировки Западного фронта штурмом взяли Смоленск. В тот же день части 10-й армии во взаимодействии с 49-й армией вызволили Рославль. Вечером в их честь в Москве прогремел салют. Приказом Верховного Главнокомандующего отличившиеся в боях соединения и части получили почетное наименование "Смоленские" и "Рославльские".
Рославль стал первым городом, который отбил у врага генерал Попов. Вторым будет белорусский Кричев. Затем будут многие другие. Василий Степанович Попов за умелое руководство боевыми действиями по освобождению Рославля был награжден орденом Суворова I степени. Кстати, вся смоленско-рославльская операция имела кодовое название "Суворов".
Теперь путь в Белоруссию был открыт. Форсировав ночью под проливным дождем Сож, две входившие в состав 10-й армии стрелковые дивизии - 212-я полковника А.П.Мальцева и 385-я полковника М.Ф.Супрунова - 30 сентября овладели Кричевом. Приказом Верховного Главнокомандующего этим соединениям, а также 572-му пушечному артиллерийскому полку полковника О.Е.Савина было присвоено наименование "Кричевские". Они первыми получили почетные наименования в ходе освобождения Белоруссии.
И снова передо мной подшивка газеты "Бей врага". Номер за 1 октября 1943 года. На всю первую страницу - "шапка". "Мы освободим тебя, родная Беларусь!" И подзаголовок: "Вчера наши части, вступив на белорусскую землю, штурмом овладели городом Кричев". Здесь же - редакционная статья "Кричев - наш!".
"Чувство глубокой радости и гордости охватывает каждого воина, - говорится в ней. - Мы вступили на землю братской, родной Белоруссии. Мы несем освобождение белорусскому народу. Невзирая на трудности, на лишения, на непогоду, на долгий боевой путь, наши рядовые, сержанты и офицеры, форсировав реку Сож, ломая сопротивление, выбили немцев из сильно укрепленного пункта.
Кричевом немцы пытались закрыть дорогу в Беларусь, преградить нам путь на Запад. Кричев - важный железнодорожный узел. Мы сильнее немца! Кричев - наш!"
Через несколько дней весь номер газеты "Бей врага" был посвящен теме освобождения Белоруссии. Его открывают такие строки
: Пока звезды мерцают,
Пока солнце сияет,
Беларусь не погибнет,
Будет жить Беларусь.
Это стихи Пимена Панченко, переведенные на русский язык. Он работал тогда в одной из армейских газет.
Фронт двигался на Запад, но враг еще был силен. День, когда в результате операции "Багратион" Белоруссия будет освобождена полностью, настанет лишь в конце июля 1944 года. А тогда, в 1943-м, армия еще только училась побеждать. Училась навязывать врагу свою волю. Поэтому и победы в 43-м доставались тяжело, большой кровью. Хотя легких побед у нас вообще в ту войну не было.
Как сложилась дальнейшая судьба 10-й армии? В октябре 1943 года под Чаусами она натолкнулась на жестокое сопротивление врага, начались упорные бои. Войска были измотаны, ведь они с боями прошли более 200 километров. Разумным было бы дать им передышку, сделать большую паузу для серьезной подготовки перед предстоящими наступательными операциями, что и предлагали Сталину маршал Н.Н.Воронов и генерал В.Д.Соколовский. Но он и слушать их не хотел. Наступать любой ценой - таков был его приказ.
Всю осень и зиму под Чаусами шли тяжелые бои, в которых стрелковые дивизии буквально таяли. Их наспех пополняли только что мобилизованными, плохо обученными призывниками и снова кидали в ненасытное пекло. Войска 10-й и соседних с ней армий понесли тяжелые потери. Поэтому в апреле 1944 года 10-я армия была сначала выведена в резерв Ставки, а затем расформирована. Те части и соединения, которые были боеспособными, передали в 49-ю армию.
Многие считают несчастливым 13-е число, но в данном случае такой оказалась цифра 10. Впервые 10-я армия была сформирована в Белорусском Особом военном округе в 1939 году. Удар гитлеровских войск приняла на себя под Белостоком. Вела бои в окружении. Остатки вырвавшихся из вражеского кольца соединений и частей сосредоточивались восточнее Гомеля. Фактически их требовалось создавать заново, поэтому в конце июля 1941 года армию расформировали. В октябре того же года на Южном фронте 10-я стала создаваться вторично, но этому помешала крайне сложная обстановка, возникшая в связи с прорывом немцев. Армия, о которой здесь шла речь, была создана с третьей попытки. Она только начала путь больших побед, но этот путь так нелепо прервался.
Судьба командарма В.С.Попова сложилась более удачно. Поначалу он был назначен заместителем командующего войсками вновь созданного Второго Белорусского фронта, но вскоре вновь принял армию, теперь уже 70-ю, с которой и прошел до конца войны.
А у меня порой возникает вот какая мысль. Почему ни Василий Данилович Соколовский, ни Василий Степанович Попов не оставили воспоминаний о своем боевом пути? Маршал В.Д.Соколовский после войны был первым заместителем министра обороны, начальником Генерального штаба. Почему этот умный, талантливый человек не написал мемуары? Ведь это сделали почти все маршалы, а он не стал. Статьи готовил и публиковал, даже учебник по стратегии написал, но за книгу воспоминаний так и не взялся. Почему не сделал этого генерал-полковник В.С.Попов, который после войны был начальником военно-исторического факультета Академии имени М.В.Фрунзе?
Казалось бы, им обоим карты в руки - рассказать есть о чем. Но не стали писать. Почему? Конечно, на этот вопрос сегодня, наверное, не найти однозначного ответа. Но мне кажется, они не сделали этого потому, что были людьми с чрезвычайно обостренной совестью. Полную правду писать о войне тогда было нельзя, а писать полуправду, заниматься ура-сочинительством не позволяла совесть.
И все же жаль, что не написали. Теперь многое из того, что знали только они, утрачено навсегда.
