Алине было 18 лет, когда во время веселой студенческой поездки на сбор урожая ее изнасиловали двое парней. Тогда, сидя у костра в компании сокурсниц и местных ребят, девушка впервые в жизни попробовала вино. А дальше было то, что было: разомлевшую от спиртного “городскую штучку” местные увели в пустую хату.
— Я что-то кричала им, плакала, просила, чтобы оставили меня в покое, но ноги и руки были как ватные. Уже потом узнала, что мой организм так воспринимает алкоголь — я пьянею в буквальном смысле от одного запаха. Когда с меня стали срывать одежду, я от ужаса, нервного шока и выпитого просто отключилась. Пришла в себя — ночь, по обе стороны от меня храпят молодые ребята. Конечно, я поняла, что произошло. И, естественно, испугалась. Я росла в очень правильной семье, папа и мама педагоги, строгие иногда до абсурда. Как они меня в эту поездку отпустили, до сих пор не понимаю. Я в 18 лет еще девочкой была, ни разу на свидания не ходила, мама говорила: “Дочь, сначала образование, а уже потом шуры-муры!”
Я никому не рассказала о той ночи. Было ужасно стыдно. До отъезда еще пару раз видела тех парней, один даже нахально предлагал мне продолжить “приятное знакомство”, но я сказала, что сообщу в милицию, мол, мой дядя — прокурор. Это была ложь, но она подействовала. Больше меня никто не беспокоил.
Вернулась в город, и через две недели поняла, что беременна. Шок, страх. Причем я не аборта боялась (сразу решила, что беременность не оставлю ни за что), а того, что об этом узнают в семье. И, как назло, все именно так и произошло. Я уже была записана в клинику, оставалось буквально пару дней. Вдруг меня дома скручивает аппендицит. Мама вызвала “скорую”, поехала со мной в больницу. Там все и открылось. Боже, как на меня орали родители! Они решили, что я с кем-то по собственной воле поразвлекалась во время той поездки. Меня вот-вот должны в операционную везти, я уже на каталке. И признаюсь: “Мама, меня изнасиловали!”
По своей наивности я надеялась, что зародыш погибнет во время удаления аппендицита. Да куда там...
Алина признается: решение рожать за нее приняли родители. Сыграли свою роль группа крови и резус-фактор: первый же аборт мог закончиться для девушки бесплодием. К слову, мать и отец до конца так и не поверили в версию изнасилования, решив, что студентка просто “оторвалась” вдали от дома. На робкое предложение матери разыскать “этих подонков”, чтобы провести анализ ДНК и заставить одного из них выплачивать алименты, отец отреагировал резко: “Ни за что, хватит нам и одного позора!”
— Я плохо переносила беременность. Еще и потому, что не хотела этого ребенка. При токсикозе рыдала, грозилась вспороть себе живот ножницами, только бы “это” не появилось на свет. В какой-то момент, видя мое состояние, родители сдались: хорошо, мол, родишь — отнесешь в Дом малютки. Но не ломай себе жизнь из-за того, что случилось. Видимо, этому ребенку Богом суждено появиться на свет. Это был первый и последний случай на моей памяти, когда мама и папа, атеисты до мозга костей, цитировавшие “Забавную Библию” Лео Таксиля, упомянули Бога в качестве вершителя людских судеб...
Ни одно УЗИ не показало мне пол ребенка. Помню, я ужасно боялась, что родится мальчик. И что он будет похож на одного из тех двоих. Поэтому, когда доктор сообщил мне: “Ну, мамаша, знакомься с дочкой!” — на какой-то момент мне стало легче. Девочка — это лучшее, что могло быть. Я взяла ее на руки и поразилась: никакого отвращения. Да и малышка выглядела прикольно: была похожа на сморщенную старушку. Я не испытала прилива материнской любви, но, к счастью, и до ненависти было далеко. Просто пришло осознание: нам придется научиться жить друг с другом.
Вопрос о том, чтобы сдать новорожденную Машу в Дом малютки, больше ни разу не поднимался. Бабушка и дедушка приняли внучку. И довольно быстро оттеснили от ее воспитания молодую мать, добровольно и даже с радостью взвалив на себя ночные укачивания крохи, ежедневные прогулки на свежем воздухе, массажики и визиты к врачу. Впрочем, Алину, вернувшуюся к учебе вскоре после родов, все это устраивало. Ребенок не входил в ее планы, от которых она не желала отказываться ни под каким предлогом: диплом, аспирантура, защита кандидатской... И с молчаливого одобрения родителей девушка ограничилась общением с дочкой исключительно во время кормления грудью.
— Так продолжалось несколько лет. А потом я встретила своего будущего мужа. И Никита почему-то сразу проникся любовью к этой девочке, с которой я не стремилась иметь ничего общего. Только благодаря тому, что мой любимый человек обратил на нее внимание, стал с ней играть, дарить ей игрушки и брать ее с нами на природу, в поездки к морю, я смогла наконец присмотреться к собственной дочери. И увидеть, что это хорошенькая малышка, очень смышленая для своего возраста. Я потихоньку начала сближаться с Машей. Впервые появилось желание ее обнять, приласкать. Правда, дочка неохотно это позволяла. Я уже потом вычитала в статье какого-то западного психолога, что если в младенчестве ребенок недополучает свою долю “обнимашек” от родителей, то чаще всего вырастает очень сдержанным, даже строгим. Вот и Машка такой получилась: не по годам серьезная, вся по уши в учебе. Вылитая вундеркинд Галина Сергеевна из “Папиных дочек”.
Еще до того, как мы с Никитой поженились, дочь стала называть его папой. Однажды, ей тогда лет 13 было, она задала вопрос о своем настоящем отце. Это был как раз тот случай, когда искренний ответ мог бы дорого нам всем обойтись. И я озвучила давно придуманную историю про “деревенский роман” на картошке. Ту же версию, которую в самом начале знакомства рассказала Никите. Мол, тот “недопапа” отказался от ребенка сразу, как только узнал о моей беременности. Дал денег на аборт и попросил больше никогда его не беспокоить.
Теперь, когда по телевизору идут передачи вроде “Жди меня” или “Пусть говорят”, где дети разыскивают спустя десятилетия своих непутевых родителей, всегда переключаю канал. И очень боюсь: вдруг у дочки тоже что-то “стрельнет” в голове...
Что еще рассказать? Сегодня моей Маше уже 17 лет, в этом году она поступила в вуз. Насчет будущей профессии советовалась с папой — они вообще не разлей вода, понимают друг друга с полуслова. У нас с Никитой растут два сына, которые обожают старшую сестру. А я понимаю: моя заслуга в том, что мне так повезло, минимальная. Я ничего не делала для этого. Счастье заглянуло в наш дом благодаря Никите и Маше. Первый оказался просто замечательным человеком, мужем и отцом. А вторая вопреки ненавидимому мной выражению “гены пальцем не задавишь” получилась умницей и красавицей...
Биологический отец маленького Кирилла отбывает в заключении срок сразу по нескольким уголовным статьям, среди которых изнасилование. В лучшем случае он выйдет на свободу через двенадцать лет. И вряд ли у ворот колонии его будет ждать сын-подросток: мальчику не собираются рассказывать правду о его зачатии.
— Конечно, я обдумывала вариант: подать на этого мерзавца в суд и заставить его выплачивать алименты. Но потом решила: не хочу вообще с ним связываться, пусть хоть сдохнет. Ребенка буду растить сама, он-то ни в чем не виноват! — такова философия 31-летней Ольги.
На все вопросы о событиях, закончившихся тюрьмой для одного и беременностью для другой, она отвечает односложно и сразу переводит разговор на другую тему: давай я тебе лучше фотки Кирюхи покажу, он у меня такой красавчик!
— Еще до того, как все произошло, помню, смотрела с бывшим мужем сериал “След”. Там в одной из серий жертва сексуального маньяка беременеет от него и принимает решение родить ребенка. Ее поступок осуждали киношные герои, супруг мой тогдашний тоже хлестко припечатал: “Ну и дура!” И только я в глубине души понимала эту женщину. Как будто предчувствовала...
После изнасилования муж ушел от меня. Не вынес всех прелестей следствия, суда. Это еще до новости о малыше произошло. У меня был такой сильный стресс, что о беременности я узнала только через четыре месяца. Все успокаивала себя: организм просто бунтует. Боялась идти к врачам. После того, что я пережила, собственное тело стало мне противно. Я боялась прикосновений, меня тошнило от мысли о сексе. Поняла, что “влипла”, только когда малыш первый раз повернулся в животе. Гинеколог очень спокойно предупредила: пятый месяц, аборт делать крайне опасно. Не для ребенка, для меня. Я ей все рассказала, она долго молчала, а потом посоветовала сходить в церковь, к батюшке. Старенькая такая врачиха, милая. Говорит, за всю ее практику я у нее уже третья, которая беременеет в результате изнасилования. Призналась: те две женщины все-таки избавились от зародышей. Но там и сроки другие были.
Я сходила на исповедь. Очень признательна батюшке — он так хорошо со мной поговорил. Помню его фразу: “Этот ребенок послан тебе, чтобы ты больше не чувствовала себя одинокой...” А у меня и правда жизнь как-то по-дурацки складывалась: отец ушел из семьи, когда мне было четыре года, мама умерла пять лет спустя. Бабушка, которая меня воспитывала, тоже давно покойница. Муж бросил, братьев-сестер нет... И я решила: буду рожать. Я знаю, экзальтированные личности склонны видеть знаки судьбы в любом, даже чисто формальном действе. Я не причисляла себя к таковым, но тут вдруг увлеклась нумерологией. Даже к астрологу сходила, чтобы карту судьбы ребенка узнать. Меня успокоили: должен родиться хороший мальчик, долгожитель.
Кирилл родился раньше срока, такой малюсенький, у него сразу обнаружили проблемы с сердцем. Оперировали двухнедельного малыша. Я сидела в коридоре и молилась: пусть только выживет, я для него все сделаю. Он же мой, даже похож немножко на мою маму — те же бровки, носик. Когда врач сказал, что с ребенком все будет хорошо, я от счастья хлопнулась в обморок — сказались и тяжелые роды, и нервное истощение, и усталость...
Сейчас живем с Кириллом душа в душу. Я горжусь своим маленьким мужчиной. И очень надеюсь, что он взял от своих родителей только самое лучшее (должно же быть хоть что-то хорошее даже в том негодяе). У меня пока нет никакой личной жизни. Но я верю, что мой человек где-то ждет меня. И что наши дороги обязательно пересекутся. И он непременно понравится моему сыну...
konopelko@sb.by
Фото Рейтер
