Журналист не всегда волен выбирать дороги. Куда как радостно, когда в путь зовет чья-то удача, которую человек хочет разделить со всем миром. Но чаще — последняя надежда. Быть третейским судьей непросто. Особенно когда в рамках прописанных норм как бы и не нарушено ничье право, когда законы все соблюдены. Кроме главного — закона добра, сострадания, человеколюбия.
...Ей хорошо знакомо это состояние — когда вдруг уходит земля из-под ног, исчезает точка опоры, и ты ощущаешь растерянность и полнейшую собственную беспомощность в том, что с тобой происходит. Татьяне было 20, когда после медицинского обследования врачи забили тревогу. Диагноз не вызывал сомнений и не оставлял времени на раздумье: рак щитовидной железы с метастазами. На операцию — одну, затем вторую — доктора шли с твердой уверенностью в благоприятном исходе: болезнь не запущена, организм молодой, справится.
Профессионализм хирургов, лучевая терапия сделали свое дело. Беду удалось отвести. Страшный диагноз не стал наихудшим приговором, хотя гормональные препараты — это теперь пожизненно.
Тогда же, в 2004 году, Брестская областная медико-реабилитационная экспертная комиссия выдала молодой женщине удостоверение инвалида третьей группы бессрочно. Татьяна регулярно проходит радиойоддиагностику в отделении ядерной медицины первой клинической больницы Минска, состоит на учете у онколога Лунинецкой районной поликлиники. После недолгих уроков в школе нередко наваливаются усталость и апатия — тогда большую часть забот
по дому берет на себя муж Виктор. Поездки в Минск и вовсе выбивают из колеи, тогда шестилетняя Наташенька пережидает мамино облучение у бабушки...
Почему же она не рассказала об этом собранию и не попросила людей пойти навстречу ей, инвалиду, заметила одна из многочисленных моих собеседниц, когда я пыталась в деталях восстановить картину собрания ЖСК № 6 Лунинца, на котором шло распределение квартир? Ну да, наверное, и правда недостаточно было всего лишь озвучить дигноз, следовало живописать все в подробностях, чтобы хоть в ком-нибудь шевельнулся интерес к человеку с его проблемой.
Этажи противоречий
Жилищно-строительный кооператив № 6 в Лунинце создан 13 декабря 2005 года. В его списки Татьяна Брезина была включена из льготной очереди жилищного отдела Лунинецкого райисполкома как инвалид 3-й группы по статье 18 закона “О социальной защите граждан, пострадавших от катастрофы на Чернобыльской АЭС”, нуждаясь в улучшении жилищных условий и имея право на получение беспроцентной ссуды. Стройка шла своим чередом, и к 2008 году на въезде в город вырос красивый кирпичный дом, к слову, первый в райцентре с автономным теплоснабжением каждой квартиры. Только не радость предстоящего новоселья молодой семьи заставила Татьяну Николаевну обратиться в редакцию, а “надежда найти справедливость”.
Самый волнующий момент — распределение квартир между застройщиками — был назначен на 20 мая. Из письма Татьяны Брезиной в редакцию: “Задолго до этого я подходила к председателю кооператива Петровскому Геннадию Владимировичу с вопросом, какие необходимо представить документы, чтобы мне как инвалиду выделили квартиру на нижних этажах. Геннадий Владимирович ответил: достаточно удостоверения инвалида. Тем более я знала, что пункт 20 устава ЖСК-6 гласит: “Квартира предоставляется с учетом состояния здоровья граждан, а также других заслуживающих внимания обстоятельств. Престарелым, а по заключению лечебно-профилактического учреждения также соответствующим категориям больных по их просьбе предоставляются квартиры на нижних этажах”...
“Накануне собрания, вечером 19 мая, — продолжает читательница, — я еще раз решила уточнить у председателя кооператива момент выделения квартир инвалидам на нижних этажах. На что получила ответ, что мне достаточно представить удостоверение инвалида, и мне будет выделена квартира на первом этаже.
Во время собрания вызванный по списку инвалид получил по просьбе квартиру на первом этаже, на втором этаже квартиру получил тоже инвалид. Следующей в списке была я. На собрание я принесла удостоверение инвалида и экспертное заключение (заключение областного межведомственного экспертного совета по установлению причинной связи заболеваний и инвалидности с работами по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС с указанием диагноза: рак щитовидной железы, заболевание связано с проживанием в районе, загрязненном радиоактивными веществами. — Авт.). Председатель начал настраивать весь кооператив, чтобы мне не выделять следующий, третий этаж, ссылаясь на то, что третья группа инвалидности — рабочая группа и что нет у меня справки из поликлиники... Ранее он мне объяснял, что я получу квартиру на первом этаже, а на второй и третий не могу претендовать, так как это этажи “элитные”.
Словом, удовлетворив просьбы двух членов ЖСК, предъявивших справки врачебно-консультационной комиссии с указанием диагноза (астма и ребенок, больной ДЦП) и рекомендацией предоставить нижние этажи при распределении жилья, собрание постановило Брезиной в каких-либо льготах отказать, она должна тянуть жребий на общих основаниях.
— Не мог я обещать Татьяне Николаевне выделить квартиру на первом этаже. Такие вопросы уполномочен решать только высший орган управления кооператива, которым является общее собрание, — настаивает Геннадий Петровский. — Да и телефонных переговоров никаких не было. А что касается документов из поликлиники с печатями и подписями врачей, дающих право на льготы при распределении этажности, об этом не раз говорилось на собраниях. Есть и соответствующие записи в протоколах...
Из остававшихся шести талонов ей выпала квартира № 35 на последнем, девятом этаже. Из письма в редакцию: “В протоколе собрания я не подписалась и заявила, что буду отстаивать свои права”.
— Я растерялась, — расскажет потом Татьяна. — Ведь поверила на слово председателю кооператива, что достаточно удостоверения. О необходимости справки именно из ВКК речь не шла. Да, говорилось о медицинских документах, и у меня было экспертное заключение с моим диагнозом, но ему значения никто не придал.
На следующий после исторического собрания день Татьяна принесла справку от лечащего врача. Но этот документ впоследствии был отозван Лунинецкой райбольницей и признан недействительным, поскольку “была выдана врачом единолично, и данное заболевание не приводит к ограничению функций ходьбы и опоры”. Этот неожиданный поворот событий в дальнейшем имел весьма важное значение. Впрочем, по порядку.
Хождение по кругу
Татьяна Брезина тщетно обращалась в жилищный отдел Лунинецкого райисполкома, к председателю районной вертикали, к депутату Национального собрания, в Комитет госконтроля, суды Лунинецкого района и Брестской области с просьбой отменить решение общего собрания ЖСК-6 как не соответствующее статье 41 Закона Республики Беларусь “О социальной защите инвалидов в Республике Беларусь”.
Ответы по сути своей почти повторяются. Вот и последний — определение судебной коллегии по гражданским делам Брестского областного суда: “Оценивая представленные и исследованные в судебном заседании доказательства, суд пришел к правильному выводу о том, что исковые требования Брезиной Т.Н. удовлетворению не подлежат, поскольку она не представила медицинское заключение, дающее право выбора квартиры на нижних этажах. Вопрос распределения квартир решался на собрании членов ЖСК-6 в установленном порядке с соблюдением норм законодательства, квартира ей предоставлена в доме, оборудованном лифтом” (из ст. 41 Закона РБ от 11 ноября 1991 года “О социальной защите инвалидов в Республике Беларусь”: “Инвалидам по их просьбе предоставляются жилые помещения на нижних этажах или в домах, имеющих лифты”).
Из письма в редакцию: “В нашей Брестской области я прошла все инстанции. Поэтому и решила обратиться к вам с просьбой помочь разобраться, почему мне как инвалиду по моей просьбе не выделяют квартиру на нижних этажах, почему я не могу воспользоваться своим правом, как это сделали другие инвалиды?”
И действительно почему? В нужный момент не было нужного документа? И здесь еще один повод для размышлений. Помните отозванную райбольницей справку? Как пояснил председатель врачебно-консультационной комиссии, заместитель главврача Лунинецкой ЦРБ Игорь Невар, при вынесении решения в данном случае комиссия руководствовалась постановлением министерств соцзащиты и здравоохранения страны от 31.05.2000 года “Об утверждении перечня заболеваний, при которых граждане не могут пользоваться лифтами”. Есть в этом перечне и тяжелые заболевания сердечно-сосудистой системы, и бронхолегочной, и тяжелые последствия неврологических болезней, и страдающие раковыми заболеваниями инкурабельные больные — которым уже не поможет операция. А Татьяниной болезни нет. Почему? Это отдельный вопрос.
Но, выходит, нет и основания пойти навстречу больному человеку? Выходит, сострадание, соучастие должно быть обязательно прописано в некоем циркуляре, и просто, без указующей бумажки добрые чувства проявляться не могут? Вот и в разных кабинетах мне приходилось слышать при выключенном диктофоне: знаете, чисто по-человечески мы ее понимаем. Понимаем, как это бывает, когда каждый шаг отзывается звоном в голове, понимаем, что может не работать лифт...
Только получается, свое человеческое понимание мы должны держать строго при себе? Единственный в этой истории человек, который попытался воплотить его в действие, тот самый лечащий врач, который “единолично” выдал больной справку и чуть не поплатился за это самое человеческое понимание, — доктору пришлось писать объяснительную в ОБЭП, что в действиях не имелось корыстного умысла. Да какая уж тут корысть, когда лечащий врач не понаслышке и не только в силу своих профессиональных обязанностей, а на собственном опыте знаком с тем состоянием, которое определяется локаничным диагнозом рак, с тем состоянием, которое наступает после такой малоприятной процедуры, как радиойоддиагностика.
Или, может быть, нужно кричать громче о своем человеческом понимании? Чтобы в каких-либо инстанциях оно обрело статус реального руководства к действию?
Человек — это когда со справкой?
...Дом сдан. Квартиры распределены. В некоторых жильцы уже доводят до ума стены, пол. Мы ведем разговор о том, можно ли теперь что-либо сделать, каким-то образом решить вопрос.
Татьяна Брезина:
— Месяц назад люди отказались от квартиры на первом этаже, площадь которой почти совпадает с нашей. Я узнала об этом случайно.
Геннадий Петровский:
— Да, бывает, по тем или иным причинам люди отказываются. Но и здесь существует очередь, а вашего заявления у меня нет.
— Геннадий Владимирович, я же к вам подходила...
— Татьяна Николаевна, ко мне подходит по сто человек в день. Всех упомнить я не могу. Есть бумага — значит, ты человек. Без бумаги ты никто.
Стоп! Последнее — без комментариев.
