Первый сезон Полесского драматического«...Свеча горела на столе, свеча горела...» Бархатистый, еще немного мальчишечий голос разносился под сводами маленького зала. Так уж заведено в небольших городах: улочки должны быть узкими и утопающими в зелени, площади — чуть больше платка, расстеленного на земле, театр — камерным, домашним, и наверняка, придя в него на спектакль, в кресле слева увидишь соседа по дому, а справа — одноклассника. И пастернаковский гимн любви здесь уместен, и актер со сцены разговаривает с тобой и только с тобой, и на новые постановки ходят всем двором, а потом живо обсуждают режиссерские находки, ожидая автобуса на остановке.
Молодой (чуть более года в профессиональном статусе) пинский театр — Полесский драматический — оказался точно таким, каким я его ожидала увидеть, — маленьким и очень уютным. Согласитесь, что год — очень мало для того, чтобы любой житель Пинска на вопрос, а где тут у вас театр, доброжелательно улыбался и говорил: «Да вот же он!» Пока же многие отвечают, пожимая плечами: мол, не ведаем... Зато год вполне достаточно для того, чтобы в кулисах навсегда поселился особый театральный запах — грима, костюмов, той особой пыли, скапливающейся в складках занавеса...
— На самом деле нам уже много лет, — вспоминает недавнее прошлое, проводя меня по коридорам провинциального храма Мельпомены, Иван Базан, директор и главный режиссер театра в одном лице. — Мы ведь начинались с самодеятельного театра при Доме культуры. Потом театр стал народным и даже выезжал на гастроли в Прибалтику и Украину. В 1992 году, после реорганизации, возник театр–студия «Диоген». Диогеновцы, кстати, и стали костяком нынешней труппы — у нас служат 18 актеров, в основном людей молодых. А вообще, театр в Пинске впервые появился еще в 1939 году, просуществовал до начала войны. Потом после Победы был возобновлен и работал с 1946–го по 1956 год как Пинский областной драматический. Так что традициям театральным на полесской земле давно уже больше чем полвека!
С чего начинается театр? «С вешалки», — по привычке ответите вы. А я думаю, что начинается он с... идеи. С мечты, поселившейся в сердце неспокойного человека. Базан мечтал о театре постоянном, «настоящем», о том самом, который — храм, в котором — служат, в котором — репертуар, премьеры, бенефисы... Горожане мечтали о Пинске театральном, о театре–дворце, где зрителей у входа встречают серьезные, чуть–чуть заносчивые гардеробщики, где хрустальные люстры и зеркально натертые полы.
И просто отлично, что мечты все–таки становятся реальностью. Спасибо городской администрации, которая помогла воплотить эти мечты в жизнь, для чего и пригодилось старинное здание начала XIX века, бывшее когда–то и казино, и кинотеатром и наконец ставшее Полесским драматическим.
А известность — что ж, придет и она... Театральная публика — особая, порой капризная, «долговоспитуемая», но зато преданная, как никакая другая. Нынешние 3 — 5–летние малыши, следящие, затаив дыхание, за проказами Карлсона, через десяток лет станут настоящими знатоками и ценителями театрального искусства. Без сомнения! Разве ж можно иначе?
8 (!) премьер сыграли за прошедший год в Полесском драматическом, и каких! Кимовский «Волшебный сон» и пушкинские «Маленькие трагедии», «Вернувшиеся» Валеева, «Тристан и Изольда» Ковалева, «Осторожно, женщины!» Курейчика. Да и актеры — спектаклям под стать! Просто надо видеть глаза Базана, когда он рассказывает о своих «мальчиках и девочках», о тех, кто пришел из «Диогена», и о тех, кто после окончания Могилевского училища культуры приехал в Пинск «на разведку» и остался. Иван Иванович надеется, что навсегда.
23–летний Андрей Сенькин театральную карьеру (вспоминает об этом со смехом) начинал в 1–м классе на школьной линейке — читал стихи. Школа закончилась, страсть к выступлениям осталась. Он и Дон Карлос в «Маленьких трагедиях», и Принц в «Волшебном сне», и Малыш в «Карлсоне», и тот волшебный голос, встретивший меня в театре романсом на пастернаковские стихи, тоже принадлежит Андрею.
— Пока не определился, кто я больше — актер или певец, — размышляет Андрей вслух. — Впрочем, в нашем театре музыкальных ролей хватает. Вот сыграю Ромео, тогда точно выберу...
А музыкальных актеров в Полесском драматическом и вправду много. Ох, неспроста собирает Базан такую труппу! Карлсон — Павел Маринич, тоже поющий, и Ольга Ермолаева, и Сергей Волков, и Леонид Лебедевский — профессор Хиггинс из «Летнего лондонского дождя» в постановке Елены Габрилович.
— Почти каждый второй наш спектакль, по сути, мюзикл, — говорит Леонид (кстати, бывший диогеновец). По совместительству он и заведующий постановочной частью, и изготовление декораций на его плечах.
— Ты ведь работал на телевидении и в га
зете, а потом все это оставил ради театра. Но ведь в СМИ стать популярным легче. Почему все–таки ушел? — спрашиваю Лебедевского.
— Я же не ради славы работаю. И в театр не за этим пришел. Пришел потому, что не мог не играть. Знаете, это, наверное, банально, но театр — не работа, а диагноз...
...Попрощавшись, я тихонько уходила из театра. На сцене шел спектакль, и Иван Иванович Базан, как водится, волновался в пустом фойе, прислушиваясь к реакции зрителей там, в полутьме маленького зала. Такая уж судьба у режиссера.
А мне казалось, что где–то там, в закулисье обязательно бьется слабый огонек свечи, той самой, из пастернаковской «Зимней ночи», огонек–мечта, огонек–идея... И еще казалось, что самое главное — ему не угаснуть.
Фото автора.
