Александру ДИТЛОВУ посчастливилось родиться при царе, вырасти в стране социализма и выйти на пенсию в независимой Беларуси
Эти события в истории России по сей день не приемлют половинчатого подхода и поражают контрастностью оценок. В канун красной даты календаря мы обратились к человеку, который и после ухода на пенсию не порывает связей с родной «Рэспублiкай». А в те горячие осенние дни ему было 5 лет… Вместе с братьями и родителями он жил в Санкт-Петербурге и ждал окончания, казалось, бесконечной войны. Вскоре она окончится. Но уже в совершенно другой стране…
Потомственный дворянин, старший из троих сыновей, Александр Сергеевич Дитлов родился в семье инженера внутренних войск. Его дед, Александр Николаевич, дослужился по юридической линии до звания статского советника, однако в историю вошел как один из первых профессиональных фотографов России. Родовое гнездо и имение – в местечке Тихвин Ленинградской области. Первый дом, в котором себя помнит, — в поселке Лесном, тогдашнем пригороде Петербурга.
— Мне посчастливилось родиться в империи, вырасти в стране, пытавшейся построить социализм на 1/6 части планеты, и доживать свой долгий век в молодой независимой республике. Про таких, как я, говорят: «Память почти полна». Оно и немудрено – мне 96, — говорит Александр Дитлов. – Нет, я не помню ни выстрела «Авроры», ни взятия Зимнего, ни кумачовых растяжек на улицах вроде «Вся власть – Учредительному собранию»… В память врезались встревоженные лица родителей на кухне, резкое – и такое непонятное тогда – исчезновение моего гувернера и учителя французского месье де Карнаса. И вечная фраза, несколько раз на день повторявшаяся в нашем доме: «Господи, что же будет с Костей?» Много позже я узнал, что это старший брат отца – белый офицер Константин Александрович Дитлов. Он эмигрировал в Югославию — связь с ним прервалась навсегда.
В школу пошел уже при Советах: 73-я в поселке Лесном. Празднования 7 ноября в те первые постреволюционные годы вспоминает и сегодня.
— Как сейчас, вижу значок с изображением Ленина на лацкане своего пиджака. Такой же был и у остальных ребят. Мы все чувствовали, что происходит какой-то большой праздник: всюду была музыка, учителя в приподнятом настроении. Школа утром 7 ноября строилась поклассно и колоннами – с транспарантами и цветами – шла в центр Питера. Расстояние было немаленькое, километров 10—12. Помню, что идти было довольно утомительно, но нам, детям, это все равно жутко нравилось, — говорит Александр Сергеевич. — Владимира Ленина я видел всего один раз: во время одного из праздничных митингов в Петрограде нам указал на него директор школы. Ильич стоял на трибуне с поднятой рукой и что-то яростно доказывал. Помню, подумал: «Этот дядя, видимо, самый главный. Он руководит всеми и, наверное, все знает лучше других, раз так много говорит».
Потом был НЭП: деньги вырезали ножницами из бумажных рулонов, вечером они стоили меньше, чем утром того же дня. Инфляция. Дефицит продуктов. Миллионные ценники. А они живут в квартире на набережной в районе Летнего сада и… затягивают пояса потуже.
— Не знаю даже, что мы ели тогда. Может быть, перловку… Отчетливо помню свою детскую ярость: вот у этой семьи есть что покушать, а у нас опять нет. Раз в неделю я с младшими братьями – Никитой и Кириллом – отправлялся в лес за цветами и затем продавал крохотные букетики «анюток» на Московском вокзале в Петербурге, — рассказывает Александр Сергеевич. — Отец вскоре умер от туберкулеза. А нас троих с матерью сослали в Казахстан по политическим «соображениям». На долгие годы наша семья стала перекати-полем: подолгу не задерживались нигде. Переезжали из одного города в другой. Перед самой войной наконец-то удалось обосноваться в Рыбинске Ярославской области. Мама устроилась воспитателем младших классов, я поступил в Лесной институт и параллельно начал сотрудничать с газетой «Рыбинская правда»: снимал, писал, набивал руку… Затем война, военкор ТАСС, пять лет с «лейкой» на шее и ППШ на плече. Май 1945-го встречал в Потсдаме.
Журналистская карьера в 1950-х резко пошла в гору: долгое время работал в БЕЛТА, журналах «Маладосць» и «Неман», стоял у истоков создания белорусского телевидения, вел несколько популярных передач, снимал кино, несколько лет жил с женой и дочерью в Калининграде. Преподавал журналистское мастерство.
— Все эти годы я запрещал себе ностальгировать, глубоко вникать в суть произошедших перемен: годы скитаний по казахским степям научили многому... Мы все жили в совершенно другой стране, мы строили развитой социализм, мы верили в светлое будущее. Было ли 7 ноября праздником? Трудно сказать. Если да, то государственно-семейным… Всегда накрывали дома хороший стол, ходили на демонстрации, — откровенничает Александр Дитлов. – Нужна ли была революция? Видимо, она была неотвратима. Ленин – ангел? Нет! Ленин – демон? Тоже нет… Для меня он всегда оставался отдаленной фигурой: не вождь, но лидер. Человек на высокой трибуне, который в те дни имел реальную власть в порядком расшатавшейся стране.
----------------------------
БЛИЦ-ОПРОС В ТЕМУ
«Как вы относитесь к празднованию 7 ноября и тем событиям, которые стоят за этой датой?» — спросила «Р» у своих собеседников.
Тамара МИНОВА (55 лет), начальник парка имени 50-летия Великого Октября:
— Для нас 7 ноября – особенный день: каждый год в это время мы с сотрудниками отмечаем день рождения своего парка. Кроме того, это самые теплые воспоминания детской и школьной поры: шумная демонстрация, накрытый дома стол с дымящимся гусем и гости до самого вечера. В завершение — вечерний салют. Что касается самой даты, думаю, она должна остаться. Это наша история – переписывать ее не стоит.
Владимир СЧЕСНОВИЧ (35 лет), начальник городского отдела милиции Ленинского РУВД г. Минска (ул. Ленина, 13):
— Мое поколение родом из СССР. Отсюда и отношение к этому дню календаря… Даже после 1991-го для меня мало что изменилось: 7 ноября я вступал в октябрята, пионеры и комсомол – из памяти не вычеркнешь. А вот уже мои дети все воспринимают по-другому: новый век, новые настроения, новые взгляды. Что буду делать в этот день? Работать, конечно!
Владимир ЛЕВША (51 год), председатель СПК имени Октябрьской революции:
— Отмечать, конечно, нужно. Это наша молодость. А что касается моего личного отношения к октябрьским событиям, оно видно из названия нашего предприятия. Переписывать историю не стали – сохранили все как есть. Решили так: люди строили это до нас, не нам это ломать. Тем более что не все было плохо в той эпохе.
