Жизнь для инженера–строителя из Северной Осетии Виталия Калоева (его играет Дмитрий Нагиев) остановилась в ту самую минуту, когда самолет «Башкирских авиалиний», в котором летели его жена и дети, столкнулся над Боденским озером с другим самолетом... Сегодня Дмитрий Нагиев — гость «СОЮЗа».
— Режиссер признался: благодаря этой роли вы сломали некие представления о себе.
— Я спросил у Сарика: «Почему ты думаешь, что я смогу это сыграть?» Он ответил, что помнит фильм «Чистилище», где я сыграл драматическую роль. К слову, сценарий был написан еще в 2013–м, но не было исполнителя главной роли. Потом Сарик увидел мое фото в каком–то журнале и решил, что вот он, Калоев. Отправил мне сценарий. Обычно актеры отвечают через шесть месяцев, я же позвонил через два часа и сказал, что... плачу.
— Плакать пришлось и во время съемок?
— Особенно при переклеивании бород по несколько раз за день: одновременно снимались разные эпизоды из жизни Калоева.
— В чем, на ваш взгляд, уникальность этой истории?
— Она очень многослойная. Поступок Виталия Калоева неоднозначен, но хорошее кино и должно задавать вопросы. Герой картины спрашивает: «А что бы сделали вы?» Говорят, что время лечит, но нет столько времени, чтобы вылечить такую рану. Режиссер встречался с одним престарелым осетином, и тот сказал: «Ты пойми, это встреча двух цивилизаций. Если бы диспетчер обнял Калоева у дверей своего дома и сказал: «Прости меня!» — убийства бы не было». Люди западного мира думают, что человеку, потерявшему семью, можно деньгами компенсировать эту утрату. Мы же всегда ставим душу и человеческие отношения на первое место. А на Западе другая культура и другая ментальность. «Непрощенный» — это история маленького человека, но для меня прежде всего это история любви. После фильма ты понимаешь: твоя семья и твои дети живы — и это самое важное.
— Вы встречались с прототипом?
— С Калоевым я не встречался. Считаю ненужным бередить раны человека, это ничего не добавит к моей интерпретации роли. Фильм был сделан с максимальным уважением ко всем, кто пострадал в этой истории.
— А вот режиссер встречался с Калоевым, и тот сказал, что не держит его за руку. Роль, повторюсь, для вас непривычная...
— Я ее сыграл с максимальной отдачей, как мог на сегодняшний день. Может, завтра смогу лучше, но хуже играть мне не позволяет гонорар (смеется)... Я не отношусь к жизни слишком серьезно. Она так повернулась, что я снимался в основном в комедиях, в том числе с белорусскими ребятами в «Кухне». Даже в картотеке «Ленфильма» написано было, что я герой–любовник. Но в жизни я совсем несмешной. Может, с этим фильмом я наконец вернулся к самому себе.
— Видели ли вы американский аналог этой трагической истории?
— Нет. Я не хотел, чтобы он «давил» на меня. Там главный герой другой, место действия перенесено в Америку. В отличие от фильма «Последствия» со Шварценеггером наш фильм не о мести, он о прощении. Роль Калоева настолько необычная, что сравнить ее в современном российском кино не с чем. Мерилом серьезного кино в России, на мой взгляд, стала скука. Я высказываю робкую надежду, что мы сняли нескучное кино.
— Уже наметили какие–то международные релизы?
— Нашу картину уже купил Китай.
— В Европе посчитают фильм неполиткорректным...
— Когда делаешь кино, об этом как–то не думаешь.
— А как вы попали на белорусскую «Кухню»?
— Случайно, но застрял там на целых четыре года. Я играл там роль владельца ресторана «Клод Моне».
— Где сейчас снимаетесь?
— Завершаются съемки очередной части «Ёлок–7». Уговорами и интригами я попал в «Ёлки новые», получилось, как мне кажется, на удивление смешно. Не у всех, конечно, но местами. Моими местами...
Татьяна Хорошилова
