Я уже не плачу, прошло...

"Спи, мой мальчик маленький, спи, мой сын. Я уже не плачу, прошло...", - убаюкивая в соседней комнате полуторагодовалого Артемку, Оксана тонюсеньким голоском выводила слова старого хита. В голосе этой 17-летней девочки, в неправильном, переделанном на свой лад мотиве было что-то такое, что заставило мою душу перевернуться. Сердце в груди екнуло и забилось быстро-быстро. Я вдруг явственно вспомнила свои 16 лет (время, когда эта сопливо-слезливая песня занимала верхние строчки отечественных хит-парадов), первое увлечение и, как следствие, первое разочарование. Вспомнила, как на всю громкость включала магнитофон, чтобы вдоволь наплакаться - уж больно "пробивали" слова и мелодия жалость к самой себе - и... махнуть рукой, забыть про того, кто не пришел на свидание. Впереди - лучшее. Тогда я слышала только плач, положенный на музыку, и представить себе не могла, что незамысловатые, банальные слова колыбельной для кого-то могут иметь особый, реальный смысл...

Оксана в семье была на особом счету. Родители всегда хотели дочь - еще до свадьбы договорились об имени. Но сначала в семье появился Степан. Затем Андрей, Василий, Михаил. Ждали, что пятый ребенок тоже будет мальчиком, хотя каждый тихо, про себя надеялся - может, наконец, сбудется заветная мечта... Когда Геннадий Федорович узнал, что стал таки счастливым отцом дочери, выпросил у председателя колхоза служебную "Волгу". Забирали маму и малышку из роддома с шиком... В тот же год отец осуществил еще одну давнюю мечту: первым в деревне, а то и во всем районе организовал свое дело - семейное фермерское хозяйство.

Оксана росла в достатке: родители опекали дочку-любимицу, все лучшее - младшенькой. Но и не баловали сильно: с детства приучали к крестьянскому труду на земле - как-никак растили помощницу, хозяйку. Старшие братья всегда горой стояли за сестренку: сами не обижали и другим не давали.

- Четырнадцать лет как один день пролетели, - у мамы, Татьяны Андреевны, от этих слов влажно блестят глаза. - Я за все те годы плакала лишь однажды - когда хоронили моего отца. И чем ей только этот Шурик приглянулся? Лицо разве что как с картинки. А так - ничего толкового, одна пустота...

Шурик действительно был первым парнем на деревне. Почитай, каждая местная девушка сохла по нему. Каждая вторая могла по праву назвать себя его подружкой. Бывшей... Оксана заканчивала 9-й класс, когда с разрешения мамы первый раз пришла в клуб на танцы, где встретила Его. Он к тому времени отслужил в армии и в клуб приходил уже только потому, что больше в деревне пойти было некуда. Девочка влюбилась во взрослого парня не по-детски. Без оглядки. Даже маме рассказала про завладевшее ею чувство, а когда одобрения своему избраннику не получила, замолчала, ушла в себя. Братья однажды пытались отвадить ухажера, да только девочка устроила дома скандал с криками и со слезами, а потом неделю ни с кем не разговаривала. Семья с нескрываемым облегчением вздохнула, когда спустя пару месяцев Оксана перестала вспоминать про "своего Шурика" и он как-то незаметно и к счастью исчез из деревни. Казалось, жизнь опять входила в привычную колею. Но из прежней хохотушки дочка превратилась в угрюмую и замкнутую девочку-подростка, стороной стала обходить братьев, злилась и раздражалась на попытки родителей обнять и приласкать. "Переходный период, взрослеет девочка" - успокаивали друг друга родственники. На тот же проблемный возраст списывали яростное, порой паническое нежелание Оксаны нянчиться с недавно беззаветно любимым пятимесячным племянником Ленькой (старший Степан уже женился и пока жил с молодой женой и первенцем в родительском доме).

"Переходный период" у любимой дочки длился до середины сентября 2001 года - ровно семь с половиной месяцев. В тот день Оксана-десятиклассница не пошла в школу - очень сильно болел живот. Дома осталась одна, все члены большой семьи убирали на собственном поле подоспевший урожай. Почему Татьяне Андреевне в самый разгар работы вдруг понадобилось вернуться домой, она не помнит. Теперь говорит, что материнское сердце подсказало. Шок, страх и почти физическую боль испытала, когда обнаружила, что ее доченька-кровиночка вот-вот... родит. Кто знает, как повернулось бы дело, если бы не поздно было вызывать "скорую", если бы Татьяна Андреевна не закончила в свое время медучилище и не имела (вот уж действительно счастливое стечение обстоятельств!) навыков акушерки. Мама принимала у дочери роды. Бабушка сама помогала появиться на свет своему внуку! "Скорая" была потом. Когда малыш громким криком заявлял о себе как о человеке.

Услышав такое откровение, я невольно вздрагиваю и потому не сразу могу прочувствовать всю глубину и искренность слов этой женщины-матери, женщины-бабушки: "Так случилось, что я ни дня не работала по специальности после училища. И до того дня ни одному ребенку не помогла появиться на свет. Поэтому я просто не могла, права не имела не любить этого малыша".

Накал страстей в семье исчез до возвращения Оксаны из больницы. Но легче от этого девочке не было. В роддом мама приехала за ней не на "Волге", а на рейсовом автобусе. Отец ни разу не упрекнул ни в чем дочь, но в этом молчании сквозили явные обида и разочарование. Школу Оксана бросила - и не потому, что не хотела или некогда было учиться: просто не могла больше сидеть за партой с низко опущенной головой.

- Плакала она все время. Артемку сядет кормить - плачет. По хозяйству управляется - плачет. Спать ложиться - носом шморгает, - с грустным вздохом вспоминает Татьяна Андреевна. - Поначалу я пыталась успокоить. И отец через себя переступил - сердце и у него ведь не каменное. Ничего не помогло. Тогда решили переждать, время, сами знаете, все лечит. Но ох как долго и трудно затягивалась эта рана...

Как беда одна не ходит, так и счастье. Если уж в одном повезло, то и в другом обязательно повезет. Прошлым летом Миша привез в деревню на каникулы друга погостить (оба учатся в Витебской академии ветеринарной медицины). Скромный, тихий Витя сразу всем понравился. Хоть и живет в областном центре, но парень, что называется, от земли, никакой работы не боится. За два месяца всем братьям стал чуть ли не лучшим товарищем. Даже с младшим, Артемкой, общий язык нашел. Только перед самым отъездом узнал, что не брат он, а племянник Миши, сын Оксаны. На зимние каникулы Витя снова приехал в деревню. Не один - с мамой. Свататься. Расписались молодые через месяц, тихо-скромно, без свадебного кортежа и подвенечного платья. Витя забрал юную супругу к маме в Витебск. Свекровь в невестке души не чает, наверное, сказывается женская солидарность. Она своего Витю все 20 лет сама растила, а незадачливый папаша сбежал, как только узнал о ее "внеплановой" беременности.

Сейчас Оксана гостит у своей мамы, отпаивает Артемку парным коровьим молоком и штудирует биологию - впереди вступительные экзамены в медучилище.

...Артемка уснул, и у Оксаны есть время сделать передышку. Между нами 8 лет разницы (в мою "пользу"), но я пасую перед ее сосредоточенным, взрослым выражением лица, готовностью в любую минуту сорваться, спохватиться и с головой окунуться в свои материнские хлопоты-заботы.

- И тебе не жаль, что так получилось? - решаюсь я наконец задать вопрос и искренне надеюсь, что эта девочка не рассердится на меня. - Ведь вроде как и детства ты не видела, и в куклы вдоволь не наигралась...

- А у вас дети есть? - Оксана, не церемонясь, отвечает вопросом на вопрос. В ответ - мои широко раскрытые глаза. - То-то же. Жаль было, когда я сынулю вынашивала, потому что даже представить боялась, что будет потом. И жаль было бы, наверное, не будь рядом мамы, не появись в моей жизни Виктор...

За стеной начинает хныкать сынишка. Моментально вскочив, семнадцатилетняя мама скрылась в детской, только тоненькая и по-детски вздернутая косичка успела мелькнуть за дверью. "Спи, мой мальчик маленький, спи, мой сын. Я уже не плачу, прошло..."