Я не знаю, что такое для меня 9 Мая. Я не знаю, что такое рваться смерти навстречу в каком–нибудь прежде кружевном поле, по сплошь взрывами вздыбленной пене земли, бежать на шквал пулеметных очередей, в котором, словно спотыкаясь о плотный пыльный воздух, падают мальчишки, вскидывая беспомощно руки, и не встают больше никогда. Не знаю, что такое бежать вдоль быстрой реки, ее обгоняя, тише летнего шепота камышей, чтобы пробраться в страшный, насквозь черный бункер и взорвать себя там, растворившись с какой–то последней сокровенной мыслью в этой чужой, страшной черноте. Не знаю, как можно, лежа под тяжелой грудью чернильного неба, изрезанного тысячами снарядов, писать аккуратным бисером стихи для невесты, которую — знаешь об этом — никогда уже не возьмешь за руку, разве что в мятежном часовом сне, который обрушится в сумерки нерасцветшего утра так же быстро, как, приглаженное воздухом, качнувшись, исчезает в дым маленькое пламя свечи. Я не знаю, каково это, — писать дрожащую вереницу каких–то неестественных слов девушке, знакомой лишь по фотокарточке в нагрудном кармане лучшего друга, о том, что он, лучший друг, прошлой ночью... И что теперь пусть оборвется все внутри и упадет прямо в землю, на которой спустя полвека засохнет незаметно яблоня, символ ничего, кроме тяжкой, сухой тоски. Я не знаю, каково это, смочив в изможденной улыбке химический карандаш, что–то вычертить на шершавой стене рейхстага, а потом обнимать всех кругом от оголтелой радости, сжимая в руке не то полотнышко счастья, не то продымленную пилотку, которая выдает себя, покалывая звездочкой в ладонь, а еще — когда ею вытираешь слезы.
Аня ЗУБКОВА.
Париж.
