«Не сотвори себе кумира».Эти слова из Святого Писания никогда не перестанут быть истинными.
Но человек слаб, человек любит образцы для подражания и ссылки на чужие авторитеты. Потому каждое время имеет своих «идолов»... «Назначаются» кумиры в масштабах двора, деревни, молодежной тусовки — да и всей нации в целом. Для белорусов, без сомнения, два имени определяют облик нации. Янка Купала и Якуб Колас. «Сотворенные кумиры»? В таком случае почему — именно они?
Плохо, когда за бронзой не видно живого человека... Картонный силуэт, отвлеченный символ не может ни учить, ни просто заинтересовать. В юбилейный год наших классиков фраза «Янка Купала и Якуб Колас — духовные наставники нации», написанная на транспаранте, вполне может украшать какую–нибудь сцену. А мы сделали из нее тему дискуссии. Для участия в которой приглашены люди разных взглядов и разных поколений. А именно — доктор филологических наук, профессор, зав. кафедрой белорусской литературы и культуры БГУ Татьяна ШамЯкина, доктор филологических наук, профессор, зав. кафедрой славянских литератур БГУ Иван Чарота, писатель и издатель Адам Глобус, поэт Леонид ДРанько–Майсюк, режиссер Национального академического театра имени Янки Купалы Владимир Савицкий, писатель Андрей Федоренко, поэтесса, заведующая отделом поэзии журнала «Маладосць» Вика Тренас и поэт Виктор Ыванов, студент филфака БГУ.
— «Духовный наставник нации» — что вы вкладываете в это понятие? Не искусственное ли оно? И были ли такие у белорусов прежде?
Татьяна Шамякина: У каждой нации должны быть свои знаковые фигуры. А иначе–то о нации и говорить не приходится. Впрочем, духовных наставников мы имели и раньше, когда наций не существовало, но было уже этнокультурное и религиозное единство, — Кирилл Туровский и Евфросиния Полоцкая. Стоит время от времени напоминать о несомненных ценностях — ценностях уже хотя бы потому, что на них воспитывались наши отцы. А если нам наплевать на отцов, то тогда вообще кто мы?
Адам Глобус: Калi слова «настаўнiк» прачытаць без пафаса, атрымаецца проста настаўнiк, чалавек, якi вучыць дзяцей, грамадзянiн, якi прыходзiць у школу, каб наступнае пакаленне вырастала разумным i адукаваным. Настаўнiкi былi, ёсць i будуць.
Андрей Федоренко: Конечно, искусственное, как и подавляющее большинство словесных заготовок–болванок. «Духовный наставник нации» — значит, пример для подражания? Но согласитесь, ведь мало кому придет в голову, например, мысль «прожить свою жизнь так, как прожили ее Купала с Коласом». Янка Купала и Якуб Колас просто были великие писатели плюс знаковые фигуры — благодаря чрезвычайно удачным псевдонимам, символы Беларуси, ее маяки, что ли... Такие есть у каждого народа. У белорусов фигур такого масштаба раньше не было.
Леонид Дранько–Майсюк: Ёсць беларускi шлях i ёсць беларускi народ... Гiсторыя сведчыць: народ iшоў, або народ вялi (што тое самае), не па сваiм шляху. Вось таму i з’явiлiся яны, Францiшак Багушэвiч, Янка Купала, Якуб Колас, Антон Луцкевiч, каб вярнуць народу iмя, дух, мову, а самае галоўнае — свой шлях. Духоўныя настаўнiкi нацыi — гэта тыя князi, якiя вядуць свой народ па сваiм шляху.
Иван Чарота: Осмысляя наставничество Янки Купалы и Якуба Коласа по отношению к нам, нужно понять, что мы, безусловно, не менее, чем они, ответственны за то, что усваивали и утверждали духовность без Духа Святого, культуру без Культа, просвещение без Света. Сами Купала и Колас, пожалуй, не претендовали на роль «духовных наставников» — таких, как преподобная Евфросиния Полоцкая, святитель Кирилл Туровский, преподобномученик Афанасий Брестский и иже с ними. Поэтому употребляемые нами по отношению к ним определения «апостол», «пророк», «вождь» — всего лишь производные от «агитатора, горлана, главаря» (по Маяковскому). Для сравнения уточним, за что же почитается святая покровительница земли белорусской: «Славу временную и земнаго обручника оставльши, и вся мирская презревши». А ведь мы упрямо все — в том числе и значение наших выдающихся писателей, — наоборот, сводим к «славе временной», к «земному», «всему мирскому».
Вика Тренас: Понятие «духовный наставник нации» вовсе не искусственно: само время требует появления духовного предводителя. В нашей истории таких людей было много: это и Евфросиния Полоцкая, и Константин Калиновский, и Тадеуш Костюшко, и Винцент Дунин–Марцинкевич, и Франтишек Богушевич, и многие другие.
Виктор Ыванов: Конечно, искусственное, это даже не обсуждается. Но это критерий, и это уровень. Я не думаю, что, например, Глобуса кто–нибудь серьезно назовет отцом нации. Реально — это, по–видимому, гений, повлиявший творчеством не только на свою область искусства, а и на судьбу народа в целом. Духовных наставников найти можно, однако литература не была их основным занятием.
Владимир Савицкий: В те моменты, когда нация определяется как самостоятельная, ей необходим духовный лидер. Купала для белорусов и явился таким. Я понял это, когда «напитался» его энергетикой, духовной силой во время работы над спектаклем «Сны аб Беларусi». Нация стала думать, писать, размышлять, фантазировать словами Купалы. Но мы, к сожалению, неблагодарны. Как говорил французский король, Мольеру от Франции ничего не надо, это Франции надо — от Мольера. И мы должны понять: Купале от нас ничего не надо, он нужен нам...
— Якуб Колас и Янка Купала: насколько мифологизированы эти фигуры? Какой миф о каждом из них вы считаете полезным популяризовать?
Андрей Федоренко: Я с детских лет знаю анекдот, что, оказывается, Якуб Колас — это псевдоним Янки Купалы. Вот вам миф первый. Миф второй — «Якуб Колас сьвiшча ўголас, Янка Купала — п’е да ўпавала». Третий — загадка смерти Купалы. Популяризовать не считаю полезным ни эти мифы, ни что–нибудь другое. Популяризаторство вообще не есть важная профессия, могущая помочь в жизни.
Леонид Дранько–Майсюк: Янка Купала i Якуб Колас абаранiлi годнасць беларуса. Гэта праўда, i яна ў нашым часе iснуе ўжо як сапраўдны мiф. Вось гэты мiф i трэба распаўсюджваць, прапагандаваць; неабходна даваць яму новае жыццё.
Иван Чарота: Вообще–то лучше бы исходно отказаться от категорий «миф» и «мифологизация». Скорее, можно говорить о неадекватных оценках личностей наших первых народных поэтов. Такие, конечно же, были и есть, во множестве. Причем, как правило, опять–таки подчиненные «духу времени», а то и «злобе дня», что, конечно же, вовсе не безобидно. Это вредно. Соответственно я считаю вредным популяризовать какие бы то ни было выдумки, независимо от благих намерений, продиктованных интересами текущего момента.
Адам Глобус: Не думаю, што варта займацца мiфатворчасцю з постацямi Купалы i Коласа. Трэба працягваць навуковыя даследаваннi жыцця i творчасцi генiяў.
Владимир Савицкий: Мы даже мало мифологизируем... У нас не хватает мифов. Вот американцам как нации лет двести, а мифов у них, как будто их стране тысячу лет. Мифы — то, что связывает поколения невидимой нитью на уровне подсознания, генетической памяти. Биографии «обрастают» непонятными историями, исследователи начинают копаться в архивах, что–то доказывать... Пишут книги, находят источники, очевидцев... Спорят уже рядовые читатели... Что сделала в 1930 году с Купалой власть? Она морально уничтожила его. А потом взяла под руки, посадила в «Форд», построила в Вязынке дом... Появилась поэма «Над ракой Арэсай»... И миф закончился. Это трагедия: когда великого поэта Купалу превращают в однозначного «тутэйшага беларуса» в вышиванке. «Павлинка»... «Я — мужык–беларус»... Очень удобная подача для обывателя того, что непонятно.
Вика Тренас: Честно признаться, я не особенно знакома с мифами, которые связаны с Янкой Купалой и Якубом Коласом. Но есть одно мнение, которое мне хотелось бы оспорить. Как известно, двум великим писателям приписывают близкую дружбу, хотя в действительности это не совсем так. Не считаю правильным то, что общественность воспринимает наших классиков как единое целое, как «братьев–близнецов». Они, безусловно, равновелики, но гений каждого из них уникален. Мифы полезны для популяризации нашей истории. Но мы не должны допускать мифологизацию науки.
Татьяна Шамякина: Если по большому счету, что в нашей жизни не миф? Причем как в положительном, так и в отрицательном смысле. А классиков я предпочла бы относить к пространству культуры. Культура — еще более широкое понятие, но всегда положительное. В каждую историческую эпоху мы наших классиков воспринимаем по–разному: одно дело — в советское время, другое дело — сейчас. Но так бывает с каждым крупным явлением. Полагаю, нужно внушать, что классики формировали из достаточно аморфного этноса белорусскую нацию.
— Может ли кто–то из современников Купалы и Коласа со временем быть оценен выше их или вровень с ними?
Андрей Федоренко: Нет. Хотя интересно на этот счет иногда порассуждать. Например, когда читаешь или слышишь: «Короткевича я ставлю выше Коласа», то остается лишь развести руками. Все от невежества нашего, лени и нелюбопытства. Ведь давным–давно напечатаны письма Короткевича к Максиму Танку, и среди них такое, написанное в день похорон Якуба Коласа: «Как наивысшего счастья ждал я, что, может, когда–нибудь, если смогу написать что–то стоящее, он заметит, и я услышу от него слово похвалы...» И далее: «Лучше бы я умер вместо него».
Владимир Савицкий: Чем далее, тем более Купала и Колас становятся вне времени и все сложнее с ними соперничать. По моему убеждению, Купала не просто писал стихи — он являлся неким проводником между высшим словом и нами.
Виктор Ыванов: Современников — нет. Коллег, последователей — да. А вообще, смотря кем оценен.
Татьяна Шамякина: Вровень с ними уже давно стоит Максим Богданович, а Алесь Адамович относил к этой когорте и Максима Горецкого. Олег Лойко в одной из своих книг говорил о закономерности одновременного появления нескольких классиков — это как бы компенсация белорусам за прошлые утраты. Меня тоже волнует мистика истории — она, безусловно, есть.
Леонид Дранько–Майсюк: Яны першыя нашы народныя. Гэтым сказана ўсё. Урад ацанiў iх велiч, а людзi ўзялi iхнюю песню ў сэрца. Рэвiзii ўжо нiякай быць не можа.
Иван Чарота: Все мы вроде бы соглашаемся, что «большое видится на расстояньи». Но в данном случае это имеет два аспекта: во–первых, что масштаб личностей Купалы и Коласа, значение их для национальной литературы и культуры своего времени с пройденного расстояния подтверждено, а во–вторых, что переоценки вполне возможны и даже неизбежны. А в аспекте «духовного наставничества», то уже известен сонм их современников, такую роль — в ее истинном смысле, первичном значении — выполнивших как великий подвиг.
Адам Глобус: Спадчына Купалы i Коласа была ўзята беларусамi за эталон. У кожнай нацыi ёсць свае эталоны ў культуры i лiтаратуры, не раўнуючы, як эталоны вымярэнняў. Можна, гiпатэтычна, памяняць метр i кiлаграм на iншыя адзiнкi вымярэння вагi i прасторы. Нашто? У нашых блiжэйшых суседзяў ёсць свае «эталонныя» лiтаратары: Мiцкевiч, Пушкiн, Шаўчэнка. Радыкальныя рэфарматары намервалiся замянiць Мiцкевiча на Норвiда, спрабавалi «скiнуць Пушкiна з карабля гiсторыi», шукалi больш вялiкага за Шаўчэнку. Як бачым, у суседзяў нiчога вартаснага ў гэтым накiрунку не атрымалася. Трэба iх адмоўны вопыт улiчыць.
Вика Тренас: Своеобразный «дуэт» Купалы и Коласа, сложившийся в народном сознании, сможет дополнить разве что Максим Богданович. Никакие другие современники знаменитых творцов потеснить лидирующие позиции Ивана Луцевича и Константина Мицкевича не смогут по той причине, что многие в силу исторических неурядиц выпали из литературного процесса, так и не реализовавшись до конца.
— Какие произведения Коласа и Купалы выдержат проверку временем? Какой фанфик (любительское продолжение) на материале произведений этих двух классиков вы бы сочинили?
Татьяна Шамякина: А что — прошло мало времени? Считается, что 50 лет со дня смерти того или иного творца — достаточный срок в решении вопроса о его значимости. Выдерживают проверку временем, конечно же, «Курган», «Могила льва», «Павлинка», «Тутэйшыя», «Новая земля», «Сымон–музыка». Замечательна трилогия «На ростанях». Перечитала летом и открыла в ней множество социальных мифов, поведенческих стереотипов того времени. При этом поучительных для нас сегодня.
Андрей Федоренко: Всего Купалу и всего Коласа будут читать и перечитывать, пока будет существовать белорусский язык. Насчет продолжений — не нужно их никаких, ни любительских, ни профессиональных. Если ты такой «крутой» литератор, то напиши что–нибудь свое.
Леонид Дранько–Майсюк: Застануцца шмат якiя творы, а найперш паэмы «Курган» i «Новая зямля»... Напiсаўшы «Курган», Янка Купала нiбыта сказаў нам: не прадавайцеся нi за якiя грошы, захоўвайце свой гонар, а Якуб Колас «Новай зямлёй» пакiнуў такi запавет: станавiцеся гаспадарамi, людзьмi незалежнымi. Нам якраз гэтаму кожны дзень i трэба вучыцца... Я напiсаў п’есу пра Янку Купалу, пра знаходжанне песняра ў бальнiцы ў лiстападзе 1930 года пасля вядомай спробы пазбавiць сябе жыцця. Спадзяюся, што i пра Якуба Коласа напiшу, бо чытаю яго творы, асаблiва прозу, i ўспрымаю як неабходнае сабе...
Иван Чарота: Очевидно, что выдержали и, несомненно, будут выдерживать испытание временем произведения, которые имеют высокую художественную ценность. Не случайно же в отечественной литературе несть числа соответствующего рода — «от Купалы», «от Коласа» — заимствованиям, наследованиям, парафразам, аллюзиям... А насчет фанфиков мое мнение таково: лучше, когда с такими жанрами люди расстаются еще в средней школе или сразу после нее.
Адам Глобус: Спадчына Коласа i Купалы яшчэ не набыла формы Акадэмiчнага збору твораў. Наша Акадэмiя навук толькi падыходзiць да такой працы. Таму я лiчу, што ўсё напiсанае Коласам i Купалам павiнна быць расчытана, адкаментавана i выдадзена. У наш час клiпаў i серыялаў я б зрабiў экранiзацыю рамана Коласа «На ростанях». Мяне прываблiвае станоўчы вобраз настаўнiка. Песнi на словы Купалы я б з радасцю ўвасобiў у клiпы.
Владимир Савицкий: Я верю, что не все произведения и Коласа, и Купалы найдены и напечатаны. Вот ведь сегодня обнародованы протоколы допросов Купалы, о которых лет 20 назад никто не думал, что они появятся на свет Божий из секретных архивов. Мне кажется, где–то параллельно с «Ракой Арэсай» Купала писал еще что–то. Может быть, найдется первый вариант «Тутэйшых», поставленный в «репрессивные» годы — после спектакля причастные были кто снят с должности, кто расстрелян. А почему до сих пор в Москве не раскрыт архив Купалы, где хранятся его вещи, оставшиеся после смерти? Ведь не мог поэт ничего не писать, пока жил в номере гостиницы «Москва»? А продолжение... О судьбе Микиты Зносака уже были попытки размышлять. Те же «Запiскi Самсона Самасуя»... Но путь Зносака для меня более–менее предсказуем. А мне бы хотелось продолжить историю Сымона–музыки. Как бы сложилась его судьба?
Вика Тренас: Проверку временем выдержат (и уже выдержали!) практически все произведения (исключение составляют разве что идеологизированная поэзия и проза советского периода). Особенно пьесы Янки Купалы «Тутэйшыя» и «Раскiданае гняздо», трилогия Якуба Коласа «На ростанях». Фанфик можно было бы придумать на основе «Дрыгвы» Коласа или «Паўлiнкi» Купалы. В сущности, любой сюжет может быть додуман: для этого достаточно иметь здоровое чувство юмора и совсем немного фантазии — ведь продолжить проще, чем написать с самого начала.
Виктор Ыванов: У Купалы останется все крупное, раскрученное. Особенно пьесы. Из лирики — откройте сборник, читайте подряд. Будет очень четко видно. Коласа — почти все. «На ростанях» может «пролететь» из–за объема, нужна толковая экранизация. Можно написать фанфик «Новая зямля» или «Сымон–музыка» на современном материале. Например, «На ростанях–2».
— Как вы относитесь к стебному, пародийному переосмыслению произведений Коласа и Купалы и их личностей в молодой литературе?
Андрей Федоренко: Отрицательно. Право на это (нравственное, конечно) мог бы иметь тот, кто хоть немного приблизился бы к их уровню. Недавно я читал стебную пародию на Мележа — неумно, неинтересно, несмешно, и, когда читал это, было почему–то стыдно за того, кто это писал. Все это от неумения создать свое.
Виктор Ыванов: К разрушительному — нейтрально–брезгливо–отрицательно. К стебу как средству создать новую художественную реальность (даже чисто смеховую) — положительно.
Адам Глобус: Вершы–пераробкi люблю з дзяцiнства. Жартаваць — гэта ж натуральна. Мой сябра — Iгар Цiшын — нават вялiкую карцiну напiсаў з такiм вось вершам:
Лё
Мой мiлы таварыш, мой лё
Вазьмi ты з сабою мяне.
Я, ведай, вялiкi ўжо хло
i ўмею ўжо лётаць сьне.
Ёсць i ў мяне iмправiзацыя на верш «Хлопчык i лётчык»:
Хлопчык–налётчык
Мой мiлы таварыш, налётчык,
Вазьмi ты з сабою мяне.
Я, ведай, вялiкi ўжо хлопчык,
Хадзiў у налёты я ў сьне.
Мне мама сягоньня казала,
Што стукнула мне ўжо сем год.
Табе гэта, можа, i мала,
А мне ну дык толькi ў налёт.
Спакойна i ў добрым здароўi
Мы будзем бамбiць i балдзець.
Налётчык, пакуль я з табою,
Ня будзеш ты клопату мець!
Леонид Дранько–Майсюк: Калi спявачка не мае голасу i нiякага таленту, тады яна паказвае жывот, каб хоць гэтак прывабiць слухачоў. Сёння голы жывот наогул стаў сiмвалам — сiмвалам адсутнасцi густу, знакам антыкультуры. Так i хочацца сказаць усiм сучасным ледзi i няледзi: шаноўныя, вы ж не ў сваёй спальнi i не ў сваёй ваннай, не на пляжы i не на медаглядзе! Вы на вулiцы! А па вулiцы хадзiць з голым жыватом — непрыгожа. А ў краме, напрыклад, голым жыватом церцiся аб хлебныя палiцы — негiгiенiчна! Той цi iншы малады лiтаратар таксама «выстаўляе» жывот, калi пачынае здзекавацца з класiкi, калi перакрыўлiвае на свой кволы лад вядомы твор. Тут фiласофiя бяспройгрышная: загалюся i мяне заўважаць!
Иван Чарота: Вспоминаю слова святителя Николая Сербского: «...Злорадство адское сопровождает распутный смех». А как можно относиться к подобному? Естественно, печалюсь и жалею как тех, кто такое «творит», так и тех, кто такое «потребляет». По большому счету, переосмысление — это дополнительное, более правильное осмысление, а не перелицовывание по недомыслию, в интересах злободневности. И если в таких интерпретациях наследие будет передано следующему поколению, горе нашему роду и народу.
Владимир Савицкий: Я в таких случаях говорю: лучше сядьте и сами что–нибудь напишите. Хотя бы одну страничку для начала, соизмеримую с талантом Коласа и Купалы. А потом — все, что угодно. Хоть «Черный квадрат». Впрочем, может, переделка будет талантлива, с юмором... Но все, что я встречал в этом роде до сих пор, оставляло впечатление, что рождено от большого внутреннего комплекса. Российская культура, кстати, сегодня просто захлебывается от такого «стеба».
Вика Тренас: К стебному переосмыслению произведений и личностей наших классиков я отношусь положительно и сама занялась бы этим с большим энтузиазмом, если имела бы сатирический талант. Ведь таким образом мы привносим разнообразие в литературу, оживляем ее и даем ей второй шанс, даем ей будущее. Не секрет, что у многих теперешних школьников, родившихся и выросших в городе, проза и поэзия великих писателей не вызывает интереса. Дети с удовольствием прочли бы комиксы по мотивам известных произведений, мало того — это повысило бы популярность Купалы и Коласа.
Татьяна Шамякина: Знаю, что кто–то ответит на ваш вопрос: «Пусть молодые хотя бы так постигают творчество классиков». Но я консерватор — отношусь негативно. Кому–то нужно быть и консерватором — для равновесия. Вообще же молодежь изгаляется по любому поводу — на то она и молодежь. Просто не нужно на упражнения–испражнения молодых особо обращать внимание и объявлять их гениями.
— Чему же Колас и Купала учат нацию?
Андрей Федоренко: Прежде всего тому, что такая нация существует.
Леонид Дранько–Майсюк: Янка Купала i Якуб Колас вучаць беларусаў заставацца беларусамi.
Владимир Савицкий: Накануне юбилейных дней был в парке Янки Купалы. Разбитые плиты, фонари... Не понимаю, как можно держать в таком запустении место, где жил национальный гений. Тем более если те места, где его мучили, допрашивали, вполне досмотрены и выложены мрамором... К сожалению, ничему Купала и Колас не смогли нас «научить». Так же, как и, например, театр — ничему не учит. Вместо этого он изменился сам — на потребу времени.
Адам Глобус: Вучаць песням. Вучаць спяваць i дыхаць. Калi сур’ёзна... Колас i Купала вучаць беларускую нацыю сваёй мове, у якой закладзена мараль. Мова, на мой погляд, яшчэ i форма маралi.
Иван Чарота: Купала и Колас представляли белорусский народ — с его добродетелями, но также и недостатками, противоречиями. А в итоге, как бы то ни было, по ним, их произведениям и нашему к ним отношению составляется представление о нас. Если быть честными, то нужно признать, что и эти бесспорно выдающиеся основоположники новой отечественной литературы писали всякое и разное. Но при этом хотели учить — во что мне лично всегда хочется верить — разумному, доброму, вечному.
Виктор Ыванов: Нацию в целом? Затрудняюсь ответить.
Вика Тренас: Колас и Купала учат нацию ценить и беречь свой язык, культуру, учат нас быть независимыми и вольнолюбивыми.
Татьяна Шамякина: Они воспитывают чувство прекрасного, что может быть важнее, особенно в наше время!
