«Загадочная история Бенджамина Баттона» режиссера Дэвида Финчера в прокате с 26 февраля
Создатель «Бойцовского клуба», «Семи» и «Зодиака» Дэвид Финчер при помощи сценариста Эрика Рота («Форрест Гамп», «Мюнхен») выпотрошил грустный рассказ Фрэнсиса Скотта Фицджеральда, нашпиговал его хитроумными спецэффектами и отдал на суд зрителей. Картина номинировалась на 10 (!) «Оскаров», но получила всего три, к тому же далеко не самых главных (оценили работу гримеров, арт–директора и визуальные эффекты).
...В ночь окончания Первой мировой войны жена пуговичного фабриканта Томаса Баттона (button — пуговица по–английски) рожает не младенца, а миниатюрного дедулю и умирает. Напуганный папаша сначала хочет «неведому зверушку» утопить, а потом оставляет на пороге дома престарелых. Новорожденного с радостью принимают в свою компанию старики обитатели и энергичные чернокожие хозяева богадельни. Дряхлый младенец Бенджамин (Брэд Питт, вернее, сначала голова актера Питта, хитроумно приделанная к тщедушному тельцу) растет — молодеет и крепнет — не по дням, а по часам. Здоровье улучшается, мускулы крепчают, морщины постепенно разглаживаются. Из инвалида на костылях он постепенно превращается в мужчину средних лет, потом — в молодого человека, юношу и т.д. На протяжении фильма герой хоронит всех, кого любил, или (неизвестно, что хуже в его ситуации) наблюдает их неуклонное старение.
По форме фильм напоминает классический «роман воспитания» с подробнейшим описанием жизни главного героя от рождения до благополучной смерти. Финчер не влил в старые меха ни капли молодого вина, не добавил ничего нового, кроме сверхъестественного, под стать визуальным эффектам. А ведь были завораживающе страшные «Семь» и «Зодиак», да и «Бойцовский клуб» до сих пор многим нравится, это ведь несравненное удовольствие — продавать днем, скажем, фильтры для воды, а вечером упоенно наблюдать за тем, как Брэд Питт бьет по физиономии Эдварда Нортона. Если стадия юношеского анархоинфантилизма сменилась в вашем сознании жаждой смотреть исторические телепередачи, то «жизнестрадательчество» господина Баттона — как раз то, что надо. Тут вам и Первая мировая война, и американские президенты, и годы «Великой депрессии» (чем не повод для параллелей с днем сегодняшним?), и предвоенный Мурманск с пьяными матросами, и Вторая мировая, и разгульная богемно–артистическая жизнь, и сомнительное повальное паломничество западной молодежи на Восток. Видимо, чтобы добить зрителя исторической насыщенностью, к концу фильма набирает силы ураган «Катрина», милостиво намеревающийся снести к чертовой матери все это безобразие.
«Загадочная история Бенджамина Баттона» — своеобразная репрезентация главных событий XX века, мастерски превращенная в красивый, но бестолковый лубок. Рамочные повествования, винтажные кадры, прокрученная задом наперед пленка, воплощающая самую кинематографичную метафору — «повернуть время вспять». Экзотические персонажи: свободолюбивые пигмеи, отважные капитаны, жены шпионов, порочные балерины... Наконец, гигантские часы, отсчитывающие время вспять (это уж явный перебор).
Первый час за этим медленным карнавалом наблюдать, по большому счету, действительно забавно. Но чем меньше грима на физиономии Питта, тем более пресным становится зрелище. Простое открытое лицо героя, превратившегося в молодого плейбоя, который коротает время со стареющей возлюбленной (яхты да пальмы!), вызывает зевательный рефлекс. И все это чередование смертей старших друзей непрерывно молодеющего Баттона трогает не больше, чем ленивое перелистывание глуповатого школьного учебника по истории XX века. Вчерашние старые истины оказались глупостью, судьба превратила старика в розовощекого младенца, традиция свелась к мотоциклетным путешествиям в Индию, искусство обольщения начального периода сексуальной революции обернулось свободным спариванием под модные мелодии, трагедия — мелодрамой, история — дневниковой записью... Баттон был интересен старичком, но его старая молодость, увы, не трогает.
Вынесенное в заглавие слово curios, то есть «любопытный», выглядит откровенным издевательством. Фильм длится 166 минут, а кажется, что часа четыре. Если Финчер хотел похвастаться своими техническими возможностями, следовало, пожалуй, умерить эпические амбиции. А если это была попытка дать характеристику свихнувшемуся веку, то получилось так, что не только главный герой впадает в младенческо–старческий маразм, но и сам язык повествования до мозга костей поражен болезнью Альцгеймера.
