Время — это всегда стиль. На смену традиционным газетным жанрам приходят новые формы. То, что было модным вчера, сегодня — скучно. Будущее всему готовит свою порцию нафталина... Это — неизменная диалектика жизни. Но она учит и беспристрастному, внимательному взгляду в прошлое. Предлагаем это сделать глазами известного и, прямо скажем, очень традиционного журналиста Леонида Екеля. Сегодня — очередная публикация его авторской рубрики.
Когда под вечер в небе появлялся По–2 и начинал крутить петли, Гена забывал обо всем на свете. Ничего для него не существовало, кроме самолета в предвечернем небе. Он жадно следил за «кукурузником». Внезапно звук мотора обрывался. И обрывалось сердце у сельского паренька. Ему казалось, что через минуту–другую случится непоправимое. Но в последний момент взревет мотор и самолет взмоет в небо. Выше, выше... Пока не превратится в еле заметную точку. А в душе Гены Томашева из деревни Боровые Витебского района, как отблеск зари, — ликование. Будто не курсант, а он сам вывел самолет из штопора. И теперь победителем возвращается в аэроклуб...
В известном на всю страну витебском областном аэроклубе «Куковячино» их девятый класс побывал на экскурсии. Там Гена узнал о наборе (ему тогда не было и 16 лет). Сагитировал троих одноклассников, и вскоре пацаны–односельчане предстали перед медкомиссией. «Откуда такой худенький? — не удержался врач от вопроса. — Тебя же парашют унесет, как пушинку». Тем не менее комиссию они прошли и в аэроклуб их зачислили.
После обучения на планерах каждый курсант совершал прыжок с парашютом. И вот в один сентябрьский денек инструктор затянул на Томашеве парашютные лямки до предела и еще раз предупредил: «Под ноги не смотри. Только — вперед!» Затарахтел двигатель, и По–2 поднялся в небо. Набрал высоту километра два. Гена по сигналу выбрался на крыло. Вниз не смотрел: бездна притягивает. Шагнул вперед. Парашют раскрылся. И он почувствовал себя как в раю. Вокруг было так замечательно, что ему хотелось петь от счастья. А между тем его относило к реке. «Левую тяни лямку! Левую!» — доносился голос инструктора по мегафону. Он сел посреди Западной Двины. Погрузился в воду и успел заметить, что купол парашюта опускается на голову. Не секунды, а мгновения были отпущены ему на то, чтобы отвести от себя купол. Если бы он накрыл мальчишку, то из–под него бы Гена вряд ли выбрался... И случилось чудо. Ноги почувствовали грунт, а купол парашюта, словно от дуновения ангела, лег рядом на воду. Спасательный жилет держал на плаву. Гена оттолкнулся от мели и тихо поплыл по течению. «Утонул! Утонул!» — доносились с крутого берега Двины голоса сельских пастушков. И вдруг — тах, тах, тах... Моторка! За лямки подтянули его к лодке. «Молодец, Геннадий! Не растерялся. Ты все сделал правильно», — похвалил его инструктор.
А потом были самостоятельные вылеты на учебном Як–18. По тем временам это — суперсамолет. И наверняка чьи–то восторженные мальчишеские глаза наблюдали за ним с земли. Фактически подростки выполняли фигуры высшего пилотажа.
Выпускной вечер Геннадий провел с одноклассниками и учителями Мазоловской средней школы. А вот первый рассвет своей самостоятельной жизни он встретил в лагере на сборах. Это была настоящая военная служба. В 4 часа — подъем. Занятия. Полеты. Самолеты были и первым делом. И вторым. И третьим. И никаких там девушек... Осенью 1955 года Геннадий Томашев стал курсантом Черниговского военного авиационного училища летчиков–истребителей. Но лейтенантские погоны ему не суждено было получить. По указу Н.С.Хрущева началось массовое сокращение армии. И курсантов училища уволили в запас. Неужели взлетная полоса оборвется, так по–настоящему и не начавшись? «Ни за что! — твердо решил для себя Геннадий. — Не получилось стать военным летчиком, буду гражданским. Без самолетов мне не жить. А пока... Поработаю в Минске на авиаремонтном заводе. Там тоже самолеты...» За неполный год слесарь–монтажник Томашев освоил досконально систему монтажа управления Ил–14. Он, как хирург, постигал самолет изнутри. Такая практика просто не имела цены. А затем он попадет в отдельную группу спецнабора в Бугурусланское летное училище. В 1961 году закончит его с отличием. Вернется домой. Туда, где начиналась его взлетная полоса. В Витебске Геннадий Томашев станет командиром Ан–2. Трудяга «аннушка» доставляла и пассажиров, и различные грузы. А еще самолет давал возможность любоваться сверху родной землей. Не раз пролетал Геннадий и над деревней Боровляны. Это тоже Витебский район. До войны здесь был родительский дом... Говорят, человек начинается с того момента, когда помнит себя. И эта изначальная память во многом определяет его будущее... В дом врываются немцы, полицаи. Хватают бабушку, маму, четверых детей (Гене всего 4 года, а младший брат только стал ходить) и ставят всех к стене печи. С улицы на подоконнике устанавливают пулемет. Очередь над головами. Сверху посыпались штукатурка, осколки кирпича. Мама падает, закрывает собой детей. А на улице — гогот. Полицаи знали, что мать — учительница, отец — наверняка в партизанах. Но пока... репетировали. Они уйдут всей семьей в партизанскую зону. Болота, глухие леса. Немцы там не показывались. Но карательная экспедиция добралась и до них. Схватили маму, детей — и в концлагерь. Поместили в барак. Слева, справа — нары в два этажа. Посередине — проход. Зима. Лютый холод. Тиф. Полицаи вытаскивали мертвых за ноги и складывали на улице в штабеля... Они чудом выжили. Дождались освобождения. Тиф свалит всю семью уже на воле. Через месяц их вылечат. Гена и младший брат учились ходить заново. От этой горькой памяти долго саднит сердце. Но избавиться от нее невозможно...
Витебск — стартовая черта, от которой Геннадий Томашев начинал набор высоты. Здесь он постигнет летное мастерство. Воспитает свой характер. Научится брать на себя ответственность за принятые решения. А перед лицом дела — быть предельно честным и бескомпромиссным. Пройдет всего шесть лет, и молодой летчик получит первую государственную награду — орден «Знак Почета». Орденом Ленина Геннадия Степановича Томашева наградят в 1977 году. За образцовое выполнение задач, стоящих перед гражданской авиацией. Трижды он переучивался. Вначале в Кировограде (для полетов на тяжелой технике), а потом — в Ульяновске. Заочно окончил факультет авиатранспорта Московского инженерно–экономического института. Что по–настоящему любишь, тому и научишься. А самолеты Геннадий Томашев любил, как любят родных людей или своих друзей. Они все для него — живые существа. Командир корабля Ан–12 (по словам Томашева, золотого самолета) — самый интересный этап в его жизни. Это были лучшие годы Геннадия Степановича.
...По заданию правительства из Калининграда в Днепропетровск надо было срочно доставить задвижки для газопровода. Аэропорт закрыт: Ту–134 совершил неудачную посадку и перекрыл полосу. «Будем садиться. У нас правительственное задание. Всю ответственность беру на себя», — принимает решение командир и получает «добро». Самолет он посадит так, как будто сыграет музыкальный этюд. Откуда эта уверенность? От великолепного знания возможностей самолета. А знания дают смелость. От владения всеми специальностями, которые есть на борту. От дара глазомера и умения никогда, ни при каких обстоятельствах не терять землю. Они совершат десятки рейсов в Тюмень и на БАМ. А «фруктовая» эпопея... В Краснодаре, Кишиневе, Ташкенте загружали Ан–12 овощами, фруктами и летели в Мурманск, Североморск, Норильск, Магадан, Якутск, Мирный. За месяц налет двух экипажей на одном самолете — 150 часов. Уставали беспредельно. Забывали, где ночь, а где день. Теряли ориентацию в пространстве и времени. Но не теряли гордости за свою нужность людям. Без них две с половиной тысячи человек из объединенного авиаотряда не получали бы зарплаты...
687 дней и ночей провел Геннадий Степанович Томашев в небе. И ни одного происшествия. Даже ни одной предпосылки к нему. Но по–прежнему светят огни на его взлетной полосе длиною в 70 лет. Потому что жить, считает Геннадий Степанович, — значит делать что–то нужное не только себе одному.
