Путешествие вместе с литераторами по местам, где прошло детство каждого, по нашей родной Беларуси...
Озеро, на берегу которого стоит родительский дом, похоже на знак бесконечности. Два неправильных круга, а в самом узком месте, на «перашыйку» — мост. На одном берегу — Идолта или, как называют его сельчане, «центра» местного хозяйства, магазин и почта. На другом — Милошово, деревенька поменьше, но именно здесь находятся школа и «новы» костел...
Когда–то и озеро, и фольварок на его берегах носили двойное название Идолта–Милошово. Озеро словно закольцовывало, объединяло судьбы сельчан, живущих на противоположных берегах. А «бесконечность» легко преодолевалась по скрипучему деревянному мостику.
Живая вода
Мне не нужны доказательства того, что вода — живая. Каждый раз, окунаясь в воду родного озера, я чувствую, я знаю, что она помнит меня и ждет. Каждый раз, соприкасаясь с ее «телом», я не просто смываю с себя усталость от суетливых дел и незначительных событий. Я наполняюсь памятью, которую вода хранит, и событиями, которые она созерцает изо дня в день, из века в век... Она — вечно живая — дарит силы и радость жизни.
Сиреневое «шчасце»
По весне Милошово окутано сиреневым облаком. Белая, светло–розовая или темно–лиловая сирень — у каждого дома. Она словно бредет из двора во двор, разнося милошовцам «шчасце» — цветки с пятью и более лепестками. Найдешь такие — надо загадать желание и съесть.
Желаний в детстве было много. И бывало, мы до тошноты объедались «шчасцем», загадывая и на «пятерки» по контрольной, и на влюбленные взгляды... Но, наверное, больше всего в наших желаниях было — плыть вслед за облаками. Увидеть далекие земли, немыслимо красивые страны...
Желания сбывались. И теперь, отправив мечтателей в суетливые города, сирень бредет от хаты к хате, исполняя желания оставшихся подле нее родителей — чтобы скорее настало лето, приехали погостить дети и внуки.
Тайна
Когда мы были детьми, бабушка часто рассказывала, как хорошо жилось «за Польшчай». «Паны былi добрыя, работнiкаў шанавалi, парафiян пускалi малiцца ў сваю каплiцу. Прасiлi людзей, каб дзяцей у школу аддавалi... А якiм таварам харошым у той час гандлявалi ў Друi! Селядцы тлустыя, цяпер такiх няма...»
Мы слушали бабушку с недоверием и снисхождением. Наверняка она что–то недопонимала: в учебниках о панах и жизни «за Польшчай» рассказывалось совсем другое.
И никто не задумывался над тем, что учились–то мы в здании школы, на строительство которой в 1871 году именно пан Евгениюш Милош выделил лес.
Тайна, связанная со словом «пан», сопровождала нас в детстве повсюду. Сад, в который лазили за яблоками и сливами, назывался панским. Библиотека, контора и клуб находились в панском доме. Липняк, посаженный паном, был излюбленным местом наших игр. И наконец, «стары» костел на полуострове — полуразрушенный, со взломанным склепом, с разбитыми гробницами... Говорили, что костел пан построил в давние времена в память о рано умершей любимой жене. А в подвале — «скляпеннях» — захоронена панская семья...
Жалко было «панского» костела. Не давали покоя мысли, что паны — тоже люди, что нельзя так — чтобы человеческие кости валялись и чтобы черепами играли в футбол...
Главная точка на карте
Чем дольше живешь и узнаешь мир, людей в нем, тем настойчивее пространство сжимается до точки на карте — той, где стоит родительский дом. И тогда начинается дорога домой — вопреки известному изречению, дольше и сложнее, чем дорога из дому. Ведь познание собственного «я» всегда сложнее и труднее, чем освоение окружающего пространства...
События начинаешь соразмерять не с поступью мировой истории, а с судьбами живых людей, ближайших соседей и родственников, которые просто немного раньше тебя прошли по жизни. Тогда голоса обретают и липовые аллеи, и старая усадьба, и колокольня на запорошенной снегом каплице.
...С 1725 года на протяжении почти ста лет местность наша была собственностью магнатов Сапег. Во времена присоединения к Российской империи, когда шляхта должна была дать присягу на верность Екатерине Второй, Франтишек Сапега, генерал артиллерии Великого княжества, отказался повиноваться, принял австрийское подданство и остался в Галиции. За неповиновение шляхту ожидала конфискация имущества. Но Сапега успел продать свои земли. Окрестности Друи, в частности, купил Иосиф Милош. Сын его Евгениюш и развернул активную хозяйственную деятельность на берегу озера Идолта–Милошово. Комплекс, созданный паном Евгениюшем, — усадебный дом, летняя резиденция, дома для прислуги, хозяйственные постройки, «плебания» (дом, где жил священник), липняк, каплица, здание школы — все сохранилось до нашего времени, верой и правдой служит сельчанам.
Момент истины
Известный французский поэт Оскар Милош и польский поэт, прозаик, публицист, переводчик, лауреат Нобелевской премии Чеслав Милош — близкие родственники «наших» панов Милошей. Они живо интересовались судьбой Идолтовской усадьбы и ее владельцев. Например, в книге «Поиск Отчизны» Чеслав Милош рассказывает о временах, когда Франтишек Сапега отказался от присяги Екатерине Второй. Ближайший друг идолтовских Милошей Зигмунд Гуз пишет и передает Чеславу Милошу воспоминания о пане Евгениюше: «Был это человек скромный, трудолюбивый. Оставил после себя наилучшие воспоминания среди местных людей. Крестьян своих берег, никогда в ссоры с ними не вступал. Благодаря его хозяйственности крестьяне Милошовской волости жили богаче других. Внуки этих крестьян окончили не только среднюю школу, но и учились в высших. Среди них — священники, врачи, военные...»
Вот так, прорастая фактами истории, побеждала правда бабушки о «добрых панах» — и наступал момент истины. Из таинственных созданий, «сбежавших» за границу в 1939–м паны превращались просто в людей — образованных, хозяйственных, умных... Очень трудно пытаться их глазами взглянуть на утраченную отчизну. Гораздо труднее, чем когда–то, слушать жалобы–скрипы деревянной звонницы на полуразрушенном «старом» костеле. Если было больно даже камням — как, должно быть, страдали живые человеческие сердца...
Знак бесконечности, купая в своих водах луну и звезды, еле слышно плещет волнами о берег, словно шепчет слова покаяния, не вполне еще осознанные людьми.
Сон
Однажды мне приснился сон: вся земля в огне. Горят дома, музеи, библиотеки. И среди этого всепоглощающего пожара бегут люди. Свободные, легкие, бегут не потому, что страшно, — они совсем не боятся огня. Бегут к своей, только им ведомой цели — вперед, не обращая внимания на пожар.
Я понимаю, что это — души. И слышу голос: «Все на земле можно уничтожить. Все! Кроме души человеческой!..»
А душа человеческая ищет Бога, невозможного без правды и созидания. И в этом — сила жить, преодолевая любые пожары.
Толока
Важные дела в Милошово издавна справлялись толокой. Толокой ставили школу. Толокой в 1939 году возводили «новы» костел — все годы он был действующим, не закрывался. Говорят, на севере Италии есть такой же, как у нас, каменный красавец... Когда отбушевали пожары забвения, в 90–е годы прошлого столетия толокой помогали отцам–марианам возвращать к жизни «стары» костел: теперь на полуострове тишина и покой дремлют в объятиях вековых лип... Совсем недавно шефы с предприятия «Нафтан» помогли отремонтировать «панский» дом...
Еще толокой, вместе вспоминали историю родных мест. В середине 90–х в школе действовал краеведческий кружок «Юнгис». Изучали архивные документы, записывали воспоминания старых людей, слушая их слова о давнем без снисхождения и недоверия: так восстанавливалась память. Наверное, ее, как и души, можно пытаться разрушить, но уничтожить — нельзя.
Звездные письма
Клены окольцовывают полуостров и растут вдоль берега над водой. После августовских звездопадов на кленовых листьях остаются написанные золотом строки. Деревья доверяют их земле и воде, роняя листья свои, как письма. Звездами лежат листья на дорожках, плавают в воде — словно озеро считывает с них голос неба.
А потом задумчиво смотрит ввысь, и скрипит деревянный мостик, отзываясь на шаги путников — людей с берегов озера, похожего на знак бесконечности. Людей, умеющих объединяться, чтобы перекинуть мост от забвения — к памяти.
Озеро знает это и не просто читает звездные письма и любуется небом.
Оно смотрит в бесконечность.
Заметка краеведа
Милошово — деревня в Миорском районе Витебской области, возле Браславских озер, на берегу озера Идолта. Входит в УП «Миорский». Из сохранившихся исторических памятников — часовня 1875 г., усадебно–парковый комплекс Милошей Идолта–Милошово, костел 1939 г. постройки. Первое упоминание об Идолте — XVI в. В XVII в. местность принадлежала Сапегам, впоследствии — Милошам.
Елена МАСЛО.
