Спасти родного человека — значит выбрать: жить без органа или без человекаВ Австрии 70–летней старушке пересаживали почку, которую подарила ей... подруга. Никакого общественного резонанса операция не получила, так как здесь этот случай — не из разряда уникальных. В Беларуси в листе ожидания на операцию по пересадке почки — около 260 человек. В этом году сделано всего 8 операций, в прошлом — 15. Из–за недостатка донорских органов врачи вынуждены предлагать пациентам родственную пересадку как единственно реальный шанс на полноценную жизнь. Но за 35 лет было только два случая, когда пересаженную почку взяли у живого человека: такой ценой брат спас брата и сестра — сестру.
— За последние 3 — 4 года отваживались на такой шаг около 10 человек, — рассказывает заведующий отделением пересадки почки 4–й клинической больницы Минска Леонид Ткачев. — Их обследовали, они доходили до операционной и... отказывались. Даже у матерей в последний момент срабатывал инстинкт самосохранения и они не соглашались отдавать почку своему же ребенку.
Что движет людьми, когда они рискуют жизнью ради близких? Что ими движет, когда они уговаривают «не идти на жертву», осуждая донора?
— Когда у меня отказали почки, сестра сразу сказала, что отдаст свою, — рассказывает минчанка Елена. — Наверное, многие люди считают, что поступок сестры — слишком большая жертва. Но она пошла на операцию без колебаний. И считает, что так поступил бы каждый. Эта ее убежденность спасает меня от чувства вины и от мучительного самокопания (хотя в душе остаются какие–то сомнения). Теперь, когда ей нездоровится, я волей–неволей корю себя. Хотя и понимаю, что это было ее решение, сестра на 6 лет старше меня...
Елена — стройная энергичная улыбчивая женщина лет сорока. По внешнему виду не определишь, что ей пришлось пережить. Почти 8 месяцев до операции Елена жила на гемодиализе. Работа была через день, поэтому многие коллеги и не знали, что свободные дни Елена по 5 часов проводит в больничной палате, очищая кровь с помощью «искусственной почки». Это не совсем лечение, а скорее, метод продления жизни.
— Некоторые и по 10 — 15 лет на диализе живут, но я его очень мучительно переносила. Я фактически жила через день, постоянно до миллиграмма высчитывая, сколько можно съесть, выпить, чтобы не набрать лишний вес, чтобы легче перенести эту процедуру. Давление так падало, что теряла сознание.
Тем не менее уговоры сестры не принимала.
Сестра говорила: «Я хочу, чтобы ты жила полноценной жизнью». А мне было страшно. За нее. Не за себя. Я понимала, что мне уже терять нечего. С пересадкой почки у меня бы появился шанс жить, а не существовать. Гарантии на будущее, к сожалению, нет (никто не знает, как поведет себя пусть и родственная, но пересаженная почка). Но я не хотела, чтобы ценой моей полноценности было здоровье сестры. Ведь она теперь инвалид на всю жизнь. Хотя, конечно, внешне это абсолютно не заметно.
Сестры не любят говорить и вспоминать о болезнях. И не все знакомые знают, что у них две почки на двоих. Не повод это для досужих разговоров. Поэтому и свои фамилии в статье попросили не называть. Говорят, нынче нельзя позволить себе быть больным...
— Пока лежала в больнице на гемодиализе, столько сплетен наслушалась про единственный тогда случай, когда брат отдал почку брату, — вспоминает Елена. — Одни говорили, что донор ослеп, другие — что отдал почку за деньги, а его брату пришлось продать квартиру, чтобы расплатиться. Мы потом видели братьев — все у них хорошо... Людям сложно поверить, что в таких поступках не может быть корысти.
Для Елены же решение старшей сестры не было удивительным и неожиданным. Для нее Лариса — самый близкий и родной человек. Они всегда и везде вместе.
— Меня даже муж к сестре ревнует. Потому что если что–то происходит, я не с ним советуюсь в первую очередь, а к сестре бегу, с ней делюсь самым сокровенным, без нее даже по магазинам не хожу и ничего не покупаю, пока она не оценит.
Лариса о сестре с детства заботится. Из садика забирала, после уроков встречала, домашние задания помогала делать. Родители были заняты работой: папа — ученый–изобретатель, мама — экономист. Поэтому дочерям чаще самим приходилось разбираться в жизненных неурядицах. Так и на этот раз...
— Мы даже не сказали маме про операцию. Она знала, что Лариса готова отдать мне почку, но о том, что это произошло, узнала, когда все уже было позади. Хотя от мамы разве что–то скроешь — все чувствует.
Как изменилась после операции жизнь? Размер одежды — с 42 на 46, шутит Елена. А в целом появились планы на будущее, возможность путешествовать, как и раньше. С хорошим здоровьем можно все.
— Ограбили вас, угнали машину — это ерунда, по сравнению с возможностью полноценно жить, — говорит Елена. — Я стала другой. Ставлю жесткие цели. Раньше в семье была главная, все старалась на себя взвалить. Теперь — нет. Теперь предоставляю свободу действий мужу. Говорю: «Ты здоровый — ты и тяни». Горе обычно либо разрушает, либо сплачивает семью. Мы стали ближе.
