«Я материк, я материк, я материк, терплю бедствие, терплю бедствие, терплю бедствие…» Эти позывные на определенных частотах звучали на прошлой неделе в районе Звездного городка в течение нескольких дней. Для людей посвященных — сигнал, что в подмосковном лесу у космонавтов начались так называемые зимние выживания. А если точнее, то тренировки по действиям экипажа после приземления спускаемого аппарата зимой в лесисто-болотистой местности. Для всех космонавтов и астронавтов, летающих на наших «Союзах», они обязательны. Олег участвовал в подобных тренировках, по-моему, уже раза 3—4, впервые еще на этапе общекосмической подготовки.
В ЦПК существует отдел, занимающийся подготовкой космонавтов к действиям в экстремальных ситуациях в различных климато-географических зонах. Идея его создания возникла на заре становления пилотируемой космонавтики — после посадки экипажа Павла Беляева и Алексея Леонова в 1965 году в заснеженной пермской тайге. Мне довелось несколько раз брать интервью у Алексея Архиповича и, естественно, он детально рассказывал, как им «пришлось трое суток ждать спасателей, которые пробирались к месту приземления по глубокому снегу на лыжах, а затем для посадки вертолета в глухом лесу вырубать деревья».
Тогда-то и встал вопрос о том, что всем космонавтам необходимо давать такую подготовку, чтобы они могли сохранить жизнь и здоровье в случае нештатного приземления. А осенью 1976-го спускаемый аппарат с Вячеславом Зудовым и Валерием Рождественским выполнил аварийную посадку на полузамерзшее соленое озеро Тенгиз в Казахстане. Выйти из аппарата самостоятельно экипаж не смог. Только спустя 11 часов на помощь к космонавтам, задыхающимся от нехватки кислорода, подоспели спасатели.
Слава Богу, что с тех пор никому из ребят применять на практике после посадки подобные навыки не приходилось. Но тем не менее «выживания» проводятся регулярно.
В каждом виде подобных тренировок присутствуют свои нюансы и трудности. Если бы меня спросили, что сложнее — зимний холод заснеженного леса, морская качка, африканская жара раскаленных песков или переправа на канатах над ущельем, честно говоря, не знала бы, что выбрать. Хотя, нет, не так… Я бы назвала сразу все! Для меня это одинаково страшно и тяжело.
У меня слабый вестибулярный аппарат, поэтому даже небольшие волны становятся проблемой. А еще панически боюсь высоты, поэтому не смогу себя заставить даже подойти к краю ущелья, не то чтобы «пролететь» над ним. Правда, один раз у меня был экстремальный опыт — летала на аэродинамической трубе. Решила, так сказать, побывать в шкуре космонавта и хоть немного испытать на себе что-то из того, о чем пишу. Что могу сказать… Смесь восторга и ужаса. Второго раза, думаю, не будет…
Или вот представьте, трое суток в дикой жаре практически без воды (два литра на человека, которые имеются в НАЗе — носимом аварийном запасе, в пустыне это ни о чем!). И тебе приходится распределять живительную влагу — по 50 граммов каждые два часа. Или в тридцатиградусный мороз рубить деревья и строить укрытия, а в конце тренировки еще и оказывать первую помощь одному из членов экипажа, который по легенде получил травму, и нести его на импровизированных носилках.
Единственное, в чем здесь отступают от реальных условий, — не разрешают космонавтам топить снег для питья, вернее, обменивают его на обычную воду. Кстати, и в пустыне ту, которую экипажу удается собрать, также меняют на питьевую. Во всем остальном условия максимально приближены к реальным.
На завтрак, обед и ужин ребята едят рационы питания, которые входят в НАЗ. Это высококалорийная пища. Мне кажется, что наесться ею не получится, но для поддержания сил и энергии вполне хватает. Я, кстати, как-то пробовала оттуда сублимированный творог с черносливом. Своеобразный.
Интересно, что в пустынных выживаниях, в отличие от других, космонавты участвуют всего один раз. Как журналист я, конечно, интересовалась почему. Оказывается, «психологические установки и поведенческие реакции, приобретаемые в ходе данных тренировок, групповое взаимодействие в экипаже, которое здесь отрабатывается, — все это считается устойчивым и не требующим поддержки». А вот остальные выживания проводятся гораздо чаще, примерно раз в пять лет или при назначении в очередной экипаж.
В морских выживаниях Олег также участвовал не единожды. Спускаемый аппарат качает на волнах. А в это время внутри экипаж должен переодеться: снять скафандры, облачиться в полетный костюм, свитер, полетную куртку, теплозащитный костюм, в котором выживают в зимнем лесу, и водонепроницаемый гидрокостюм «Форель», способный выдерживать температуру от плюс 50 до минус 50. И только после этого во всем обмундировании космонавты покидают спускаемый аппарат. Находясь в воде, они должны еще отработать ряд необходимых действий — подать сигнал тревоги, поесть и попить воды, провести сеанс радиосвязи, а затем, обхватив ногами друг друга, по команде начать грести руками в сторону спасательного корабля. Кстати, во время одной такой тренировки ребята теряют в весе в среднем от трех до пяти килограммов.
А в сентябре 2019 года Олег принимал участие еще и в так называемых горных выживаниях, которые решили вернуть после почти тридцатилетнего перерыва.
В общем, теперь, учитывая тот колоссальный опыт, который мой муж приобрел в процессе подготовки к космическим полетам, мне ничего не страшно! Где бы мы с Олегом ни оказались и что бы ни случилось, он меня обязательно спасет! И в зимнем лесу, и в пустыне, и в горах.
