Визит турецкого президента Эрдогана в Санкт-Петербург открыл новый этап российско-турецких отношений

Визит турецкого президента Р. Эрдогана в Санкт-Петербург открыл новый этап российско-турецких отношений, которые в последние два года развивались бурно и неравномерно. Логика их определяется более широким спектром интересов обоих государств, выходящих за рамки двусторонних контактов. В первую очередь это отношения с Западом и интересы на Ближнем Востоке.


Первая попытка российско-турецкого сближения произошла в контексте украинского кризиса, когда Москва оказалась под жестким давлением Запада, а экономические связи РФ и европейских государств были сведены к минимуму политикой санкций. В частности, был сорван масштабный газотранспортный проект «Южный поток», после того как Болгария под давлением ЕС прекратила работы на своем участке.

В этом контексте сближение с Анкарой становилось для России попыткой хотя бы частично компенсировать ущерб от политического и экономического противостояния с Западом. Конъюнктура этому благоприятствовала. Турция заняла осторожную позицию по Крыму, а Россия еще не вмешалась в сирийский конфликт, где ее интересы вошли в противоречие с турецкими. Благодаря наметившемуся сближению Турция получала возможность переключить на себя значительную часть торгово-экономических связей РФ и Европы. В качестве альтернативы «Южному потоку» тут же возник проект «Турецкий поток», призванный доставлять российские углеводороды потребителям Южной Европы через территорию Турции. Не исключено, что Анкара также видела себя в роли политического посредника при урегулировании российско-европейских и российско-американских отношений.

Однако период бурного потепления российско-турецких отношений летом 2014 г. сменился столь же резким похолоданием. Первые признаки ухудшения появились после того, как В. Путин принял участие в траурных мероприятиях в Ереване, посвященных памяти жертв геноцида армян в Османской империи в 1915 г. Но подлинное обострение началось после подключения России к конфликту в Сирии на стороне Башара Асада, что шло вразрез с давней линией турецкой внешней политики на отстранение сирийского лидера от власти. Кульминацией стал сбитый турецкими ВВС российский бомбардировщик, после этого отношения дошли до точки замерзания: Москва в одностороннем порядке заморозила практически все политические и экономические контакты.

В своем противостоянии с Москвой Анкара, очевидно, рассчитывала на поддержку Запада, и основания для этого были. В Сирии российская стратегия на поддержку Асада полностью расходилась с западной линией на его устранение. Кроме того, миграционный кризис давал Турции дополнительные козыри в отношениях с Европой.

Однако в конечном итоге эти расчеты не оправдались. России во многом удалось навязать Западу свою повестку урегулирования сирийского конфликта и укрепить положение Асада. Общий антироссийский настрой в Европе существенно ослаб. Этому немало поспособствовали миграционный кризис и волна терактов, усилившие позиции евроскептиков, которые, во-первых, настроены на нормализацию отношений с Россией, а во-вторых, говорят решительное «нет» европейской интеграции Турции. После Brexit, когда весь проект ЕС оказался под ударом, европейские перспективы Анкары окончательно покрылись туманом. В этих условиях конфронтация с Москвой превращалась для Турции в непозволительную роскошь.

Последней каплей стала неудавшаяся попытка путча, заставившая усомниться в надежности западных союзников. На Западе недовольство политикой Эрдогана накапливалось давно. В вину ему ставили курс на исламизацию турецкого общества, преследование журналистов и авторитарные устремления.

Дальнейшее продолжение конфликта с Москвой в условиях внутренней нестабильности и внешнеполитической неопределенности стало попросту опасным, поэтому нормализация отношений с РФ и восстановление былого экономического и политического партнерства стали первостепенной задачей внешней политики президента Эрдогана. Российско-турецкие отношения совершили очередной вираж.