Всегда приятно, когда театр пытается поставить что–то выше своего прожиточного художественного минимума, приподняться из последних сил на носочках выше плинтуса или прыгнуть выше уровня Минского моря. Свои маленькие, но гордые сенсации иногда случаются не только в столице, но и за кольцевой. В Национальном академическом драматическом театре имени Якуба Коласа художественный руководитель Валерий Анисенко пошел ва–банк и поставил книжный хит — повесть Павла Санаева «Похороните меня за плинтусом». За последние годы на моей дырявой памяти это первое обращение театра к топовой, актуальной литературе, настоящему бестселлеру, который каким–то непостижимым образом пришелся по душе и торгашам, и поэтам. Может, это просто хорошая литература? Как ни мучила Санаева Юлия Меньшова в ток–шоу «Наедине со всеми» очевидным вопросом, как в его системе ценностей уживаются чеховская чуткость к слову, дорогие часы и юная жена–модель, ответ очевиден: в каждой своей ипостаси Павел Санаев — настоящий. А такие книги, наверное, пишутся один раз в жизни.
Наши режиссеры почему–то все больше предпочитают копаться в фолиантах прошлого, ворочать пыльными томами с вечными ценностями. В этом проявляется их врожденный и являющийся частью профессии снобизм: мол, в книге, которая написана в наше время, никаких открытий быть не может. Тем более для меня, мыслящего космическими категориями, никак не меньше. Но, оказывается, может.
Если верить интернету, витебская версия — уже восьмая интерпретация автобиографической санаевской повести. То и понятно: яркие, живые герои, сочная речь, четкий и понятный конфликт, встречающийся чуть ли не в каждой второй семье, подробно выписанный советский быт — все это так и просится на экран и сцену. В данном случае режиссер взял ножницы и скроил эксклюзивную инсценировку, не ориентируясь на академический вкус витебского бомонда. Не сглаживал неудобные углы и не приглушал некоторую болезненность поступков героев. Актер труппы Петр Ламан сделал замечательный перевод на белорусский, молодые талантливые художники придумали точный образный эквивалент прозе Санаева в духе столь популярного сейчас минимализма. Получилось жизнеспособно и захватывающе. Осмелюсь деликатно предположить, что спектакля такого напора и энергии Витебск давно не видел. Публика краснеет, ерзает в кресле, прыскает смехом, чувствуя, что не только персонажей, но и их, зрителей, режиссер, как Воланд, пристально рассматривает под микроскопом: «Ну, легкомысленны... ну что ж... и милосердие иногда стучится в их сердца, обыкновенные люди... в общем, напоминают прежних... квартирный вопрос только испортил их».
Те, кто произведение Павла Санаева знает и любит, найдут в нем много общего с романом — точность нюансировок, фраз и фразочек. В постановке есть большой и убедительный актерский дебют выпускника Витебского государственного колледжа искусств Романа Соловьева. Восьмилетнего Сашу Савельева, которого раздирают на части мама и воинственная бабушка, он играет без нажима и комикования. Заслуженная артистка Тамара Скворцова (я попал именно на ее исполнение) создает свою Бабушку без оглядки на прежние образцы, например, на Светлану Крючкову. В спектакле Анисенко вообще гораздо больше любви, чем в известной экранизации Сергея Снежкина, где скандалов и криков много, а выхода и катарсиса нет. В коласовской постановке есть совершенно завораживающие волшебные моменты, в которых пульсируют жизнь и надежда. Несмотря на то что автор не посещает премьеры по своему роману, потому что, по его словам, просто физически больно переживать все заново, думаю, пронзительная витебская постановка ему обязательно бы понравилась. Театр не просто поставил в афишу амбициозное, модное название, утерев нос многим чахоточным столичным коллегам, он проделал колоссальную работу. Для коласовского коллектива «Пахавайце мяне за плiнтусам» — очевидный рывок в новое культурное поле. Это ансамблевый спектакль высокой внутренней культуры. Валерий Анисенко просто изгваздал актеров и зрителей, но все в итоге счастливы.
Для вечно фестивального, а значит, всегда немного похмельного Витебска эта щемящая трагикомедия как огуречный рассол или холодный душ. Она не эксплуатирует прежние мифы, не пытается попасть в нерв конъюнктуры, ни перед кем не заискивает. Скорее, призывает к большой внутренней работе. В ней сосредоточен такой парадоксальный заряд бодрости и жизнелюбия, что потом еще долго этим зарядом питаешься, невольно расплываясь в улыбке, вспоминая те или иные сцены. Так что хоронить психологический театр, хоть под плинтусом, хоть где угодно, действительно рано.
Добрый зритель в 9–м ряду.
Советская Белоруссия №227 (24364). Вторник, 3 декабря 2013 года.
