В этот апрельский день было тепло и солнечно. По синему небу плыли белые облака. У здания Национального художественного музея ворковали самые обычные городские голуби. Таких простым карандашом хорошо рисовать, а потом немножко у шеи и на крыльях тронуть фиолетовой краской. Белый микроавтобус отправился из Минска в Могилев. Цель поездки — самая возвышенная: открытие персональной выставки художника Вячеслава Захаринского. Сам виновник торжества выглядит официально. Вместо привычного пестрого шарфа — солидный галстук. Он старается быть сдержанным и уверенным, но получается слабо — волнуется, хотя и улыбаться пробует. Смотреть на волнение обычно уверенного в себе человека приятно. Легко догадаться: художник за свое искусство переживает. Думает о встрече со зрителями. Как ни изворачивайся, ни хитри, а именно для зрителя художник и работает, мучается, нервничает, психует, переживает, болеет. Бывает, что и не в фигуральном смысле, а в обычном, как всякий живой человек. Иногда живопись и до инфаркта доводит...
Белорусское время: 11.00
Что может быть лучше дороги! Выехали из города — и пейзаж изменился. Да так сильно, даже не верится, что еще совсем недавно мы стояли у музея, на голубей смотрели. Вокруг весна. Зелень полей непередаваемая, голубизна неба ошеломительная, настроение всех пассажиров охватило лирическое. Представитель союза художников — Владимир Савич — что–то из детства начал вспоминать. Все и даже водитель как–то совершенно естественно, по–белорусски, заговорили. Официальность и напряжение исчезли. Я подумал, что и вправду все художники, как дети... Слава Захаринский принялся о своей малой родине говорить, Глуск вспоминать, рассказывать, как туда ехать, где сворачивать. Перечислял всех своих знаменитых земляков. О каждом добрые слова говорил... А потом вывод сделал парадоксальный, что чем беднее земля, тем лучшие на ней люди живут... Ну кто не любит вспоминать детство? Леса, грибные места, карьеры, речки, рыбу, пойманную и вытащенную на берег, одноклассников, уроки, которые когда–то прогулял, уличных приятелей, учителей... Да мало ли что приходит в голову, когда синий горизонт навстречу мчится, а под колеса бегут с шорохом километры пути. А до встречи со зрителями времени остается все меньше. У меня даже такое ощущение возникало, что художники сейчас запоют. Негромко, но душевно и слаженно. Весна, вернисаж...
13.00
В таком приподнятом настроении и приехали в Могилев к зданию художественного музея. До революции здесь размещался земельный банк, а потом — обком партии. Нас ждали. Обмен любезностями, рукопожатия, дружеские поцелуи, чай... Захаринский и мы вместе с ним пошли экспозицию смотреть. Художник всегда найдет мелкие недочеты. Где–то картину ровнее повесит, где–то «цедлик» с названием поправит, пыль на раме смахнет... Правда, все эти мелочи только он один и видит. И так, придирчиво осматривая, переходит из зала в зал. Уточняет, кто будет из приглашенных, кто не смог приехать. Светлана Строгина, заместитель директора музея, улыбается, художника успокаивает, на вопросы отвечает.
До открытия выставки остается пару часов. Чтобы волнение было не таким сильным, решаем прогуляться по весеннему Могилеву. Виновник торжества ходит по улицам торопливо и говорит, что это неправда, когда утверждают, что художник работает только для себя. Он смотрит на прохожих и говорит, что всегда работает для людей, а выставка — проверка его стараний.
16.00
Когда возвращаемся в музей имени Павла Масленикова, то там нас уже встречают местные журналисты и фотографы. Вячеслав Захаринский теперь принадлежит им. Репортеры задают вопросы, щелкают фотоаппараты, художник отвечает в микрофон. Все как всегда в подобных случаях. «Вячеслав Адамович, о чем ваши картины? Что хотели сказать? Какие творческие планы? Как вы стали художником? Когда почувствовали в душе тягу к прекрасному?» Забавные вопросы повторяются, и, глядя на весь этот праздничный ритуал, начинаю понимать, что Вячеслав уже спокоен, владеет ситуацией, особенно когда стоит рядом со своими полотнами.
Надо признать, что экспозиция удалась, выглядит цельно и логично, все картины смотрятся самодостаточно, каждая говорит сама за себя. Позволю себе несколько оценочных суждений. Чем–то творчество Захаринского мне напоминает испанского художника Франсиско Гойю. Сочетание яркого, теплого, человеческого и мрачного, темного, того, что прячется на дне души. Помните у Гойи серия офортов «Капричиос», где он вдруг предстает совсем иным? До этого был светлый, а тут — сумрачный. Именно такое впечатление остается от многих полотен Захаринского. И на эту особенность его творчества обращают внимание как отечественные, так и зарубежные искусствоведы. Сочетание темного и светлого, мрачного и возвышенного успокаивает и пугает одновременно.
17.00
Зрителей в музее становилось все больше и больше. Они заполняли экспозиционные залы, толпились у входа, поглядывая на голубой баннер, украшающий балкон музея. Много молодежи с букетами, фотоаппаратами и всевозможными гаджетами. Перешептывания, разговоры. Пробы микрофона. Наконец появляются официальные лица, как и требует торжественная ситуация, — в строгих костюмах, при галстуках. Но вот что удивило: все представители — местной власти, Министерства культуры, Белорусского союза художников — говорили совсем не протокольно. Они улыбались, благодарили художника за то, что не забывает малую родину, родную могилевскую землю и Могилев, который в этом году — культурная столица Беларуси. И показывает свои полотна здесь, а не за границей. Все это выглядело как–то по–свойски, по–домашнему. Трогательно выглядели землячки художника, приехавшие на вернисаж из Глуска. И они сорвали аплодисменты. У всех, кто говорил перед открытием выставки, звучали и радость, и гордость за художника, за своего земляка.
Вячеславу Захаринскому осталось лишь поблагодарить организаторов и зрителей, признаться в своей любви к родной земле и проникновенно выдохнуть: «Моя жизнь — это мои картины!»
Залы ожили, заполнились зрителями. У темных и мрачных полотен циклов «Крысы» и «Фарисеи и грешники» люди перешептывались, спорили... У холстов, на которых изображены дамы в старинных, несколько театральных костюмах, улыбались. Я заметил, что мужчины с большим удовольствием фотографировались рядом с этими полотнами, а их спутницы смотрели на написанных Захаринским красавиц оценивающе. В чем не откажешь живописцу, так это в мастерстве. Он умеет привлечь внимание. Где–то цветом или необычным приемом, где–то выразительной фактурой. Некоторые полотна напоминают древние иконы, над которыми работает реставратор. Часть поверхности, обычно лицо, руки, уже открыта, поражает ярким первозданным цветом, а остальная часть еще под наслоениями краски, под слоем времени... Но рассказывать о живописи сложно, ее надо видеть.
К художнику то и дело подходили зрители с букетами цветов. Благодарили за выставку, фотографировались.
21.00
Уезжали из Могилева поздно вечером. Было то время, когда солнце уже опустилось за горизонт, но его удивительный свет еще присутствует, не померк. И каждая травинка, облачко на небе, столб у дороги, человеческое лицо, озаренные этим светом, кажутся значительными до того, что их хочется запечатлеть, перенести на полотно... Все в машине говорили тихо и дружелюбно, благодарили Вячеслава и за поездку, и за картины, и за этот дивный вечер.
Фото Дмитрия Козлова.
Советская Белоруссия №73 (24456). Пятница, 18 апреля 2014 года.
