Что может объединять Дарью Донцову, чье творчество нередко измеряют килограммами, и Александра Солженицына, прижизненно зачисленного в классики? Или, скажем, голливудского оскароносца Майкла Дугласа и горячо любимого советскими зрителями ефрейтора Збруева – Семена Морозова? Ответ прост: все эти люди прошли через рак – и вышли из болезни победителями.
А помогло им не только сложное многоступенчатое лечение, но и горячая поддержка близких, которая 
порой действительно творит чудеса. Как правильно вести себя с человеком, которому недавно поставили онкологический диагноз? Что лучше – максимально оградить его от работы и домашних хлопот или делать вид, будто ничего не происходит? Накануне Всемирного дня борьбы с раковыми заболеваниями мы поговорили об этом с врачом-психотерапевтом больницы паллиативного ухода «Хоспис» Татьяной Рожок, которая вот уже пять лет работает с онкобольными и их семьями.
«Бог ведь не такой жестокий, чтобы забрать у меня второго сына?»
– Каждый человек, прежде чем принять свою болезнь, проходит через пять стадий, – рассказывает Татьяна Алексеевна. – Вначале он отрицает случившееся, затем впадает в гнев, пытается заключить «сделку» с судьбой, погружается в депрессию и, наконец, приходит к смирению. Все стадии следуют друг за другом – нельзя сразу обрести спокойствие, не погрустив перед этим и не поплакав. Так что задача родственников и друзей – не форсировать события и с уважением относиться к этой сложной внутренней работе.
Что касается отрицания, то я никогда не забуду женщину, которая на моих глазах теряла второго сына: младший утонул за шесть лет до этого, а старший умирал в хосписе. Она уже даже не плакала и только время от времени спрашивала: «Татьяна Алексеевна, Бог ведь не такой жестокий, чтобы забрать у меня и второго ребенка?» Что я могла ей сказать? Есть такие вопросы, которые лучше оставить без ответа: человеку нужно побыть в этом состоянии, чтобы потом он скорее перешел на новую стадию и в конечном итоге принял ситуацию.
«…и тогда я возьму пистолет и выстрелю себе в голову!»
– Гнев тоже нужен – это как клапан в скороварке, через который выходит пар. Под «выпуск пара» нередко попадают и близкие, и медработники, и даже Господь Бог – но лучше так, чем если человек будет накапливать эмоции внутри себя и, не справившись с их грузом, в конечном счете покончит с собой. У мужчин эта стадия проходит более бурно: они болезненнее переживают потерю самостоятельности и больше женщин боятся зависеть от кого-то: как-никак, сильный пол. И суицидальный риск у них тоже выше. Помню, был у меня среди пациентов бывший инженер, который абсолютно хладнокровно рассуждал, как он будет стрелять себе в голову и в какую сторону полетят его мозги – словно речь шла о какой-то технической операции. И в тот момент я у него спросила: «А что вы сейчас чувствуете?» Вот тогда он заплакал, потому что он пытался запрятать свои чувства как можно глубже, а на самом деле испытывал гнев на судьбу, на то, что он стал таким слабым и беспомощным. Чтобы смягчить эту ситуацию, напомните своим близким, что человек – это существо, которое по своей природе призвано вначале дарить заботу, а затем ее принимать, поэтому стесняться помощи не стоит.
«Я начну поститься – и Господь пошлет мне исцеление»
– «Торговля» – это этап внутренних договоренностей: «Я буду следовать всем предписаниям врача – и обязательно выздоровею», «Я стану соблюдать все посты – и Господь непременно пошлет мне исцеление». Если в этом нет очевидного вреда и человек не пьет, надеясь на чудесное выздоровление, керосин, не обесценивайте то, во что он верит. Ведь именно вера держит нас на плаву – и это научно доказано. Ученые провели эксперимент с мышами: обычно грызуны тонут в воде за две минуты, но была такая счастливая группа мышек, которым ученые, когда те вот-вот должны были пойти ко дну, бросали лестницу. Мыши выбирались, отдыхали, и потом их снова бросали в воду – и после нескольких повторений они могли барахтаться в воде по два часа, все ждали лесенку. Так и мы готовы подолгу держаться на плаву, если верим в то, что помощь придет.
«Похороните меня в новом костюме»
– На этапе депрессии человек все чаще заговаривает о смерти: как бы он хотел быть похоронен, во что его следует обрядить. Семье следует внимательно его выслушивать, не перебивая и не одергивая, ведь для него сейчас очень важно подвести черту своего жизненного пути, дать родным напутствия. Помню, был у меня в практике дедушка, который, несмотря на девятый десяток, сохранил ясность ума и хорошо понимал, что болезнь у него тяжелая и что осталось ему недолго. Мы долго говорили с ним о том, кем были его родители и деды, были ли они верующими, где похоронены, – человеку очень важно чувствовать, что кто-то проходил этот путь до него. В этот момент в кабинет вошла его дочь и, услышав, о чем мы говорим, заявила: «Папа, о какой смерти ты говоришь? Ты еще летом на дачу поедешь!» – и получила в ответ пятиэтажный мат. Потом она, конечно, плакала и рассказывала о том, что недавно похоронила маму и не хочет, чтобы следом за ней ушел и отец. Она не поняла, насколько важно сейчас отцу подвести итоги, дать последние распоряжения, – так что если в вашем доме есть больной человек, постарайтесь оставить на заднем плане собственную грусть и тревогу и проникнуться его потребностями и желаниями.
«Смерть – это как обрыв телефонной линии»
– К смирению чаще приходят люди верующие, для которых физическая смерть – это не окончательное исчезновение себя, а всего лишь момент перехода. В моей практике были две девушки, которых я тепло вспоминаю всю свою жизнь: одной было 27, другой 29, – и обе они ушли смирившись. От них веяло таким спокойствием и умиротворением, что мне не хотелось от них отходить: как сказал мой знакомый священник, «когда находишься рядом с такими людьми, ты как будто прикасаешься к вечности». А когда они ушли, мне еще долго казалось, что они просто куда-то уехали. Это как обрыв телефонной связи: ты не слышишь своего собеседника, но чувствуешь, что на том конце провода кто-то есть…
Виктория КРУПЕНЬКОВА, фото Дмитрия ЕЛИСЕЕВА, «ЗН»
