Андрей Барвиюк уже 7 лет, как вне игры. А ведь тогда, в начале века, именно с его именем связывали надежды на возрождение белорусского гандбола. В 20 он уже был лидером сборной, обещал вырасти в игрока мирового уровня, его ставили в один ряд с Сергеем Рутенко, ныне самым высокооплачиваемым гандболистом мира, а специалисты строили планы. Они были радужные, ведь сборная, в составе которой на площадку выходили бы Барвиюк и Рутенко, Сергей Горбок и Андрей Климовец, Иван Бровко и Андрей Курчев, потенциально была способна на многое. Но все пошло кувырком, наперекосяк. Как в нашем гандболе, так и в спортивной судьбе Андрея. Сегодня он впервые с того времени общается с журналистом. Вспоминает и анализирует.
— С тех пор я ни разу не только интервью не давал, но и мяч в руки не взял. Момент, когда кто–то свыше мне будто подсказал: «Все, парень, заканчивай, хватит», — я прекрасно помню...
Месяцев за восемь до травмы, которая поставила крест на моей карьере, «Аркатрон» играл в Черногории с тамошним «Ловченом». В день игры в обед я прилег отдохнуть, сил набраться. Уснул и увидел сон. Жуткий и нелепый, ужасный. Его отголоски донеслись до меня вечером во время матча, как первое предупреждение. Рукой в глаз мне так засадили, что я месяц видеть не мог. Честно говоря, этот случай заставил задуматься.
Хотя тот год стал самым удачным для «Аркатрона» и, пожалуй, для меня лично. Я постепенно выдвигался на ведущие роли в сборной страны, а клуб в первый и в последний раз в своей истории стал чемпионом страны, свергнув с трона крепкий тогда минский СКА и главного фаворита — БГК имени Мешкова, собравшего под свои знамена лучших ребят. Мы долго шли к этому успеху и все решала последняя, третья игра суперфинала в Бресте. Момент, в котором все это случилось, был игровой, обыкновенный, даже без контакта. Володя Климовец вышел меня встречать в центре площадки, просто «завязать» хотел, а я сделал дежурную напрыжку. Ничего особенного, но вдруг почувствовал, что мое колено ушло в сторону, будто с каких–то пазов съехало. Больно было, конечно. Потом оказалось, что связка порвалась в пух и прах. Одна операция, вторая...
Переживал, конечно. Обидно было. Травма в самом расцвете сил, мне ведь всего 20 было, все только начиналось и вроде бы очень даже неплохо. Но я как–то философски на ситуацию посмотрел. Решил, что все это было не просто так и к этому давно шло.
Я ведь про гражданскую жизнь с этим спортом, кроме институтских учебников, вообще ничего не знал. Весь период учебы до смерти боялся быть лохом, отстать от жизни, потеряться в ней, быть этим (стучит три раза по столу. — Прим. авт.). А тут травма. Пока ее залечивал, с девушкой повстречался, полюбили друг друга — теперь моя супруга. Она сказала: «Какое бы решение ты ни принял, я тебя поддержу». И я принял это решение — ушел из гандбола. И сынок у нас подрастает Данила...
Жизнь сама дала мне шанс ухватиться за нее, взять все, что смогу. Я окончил торговый факультет нархоза с красным диплом по специальности «Коммерческая деятельность на внешнем рынке». И начал свой путь в новой для себя жизни. А тут, как в спорте, если хочешь чего–то добиться — рецепт простой: пахота, пахота и еще раз пахота. А к ней я привык, спорт меня воспитал.
Настало время, когда гандбольный мяч стал для меня большим. Вроде и кисть осталась той же, не уменьшилась, а мяч в нее уже с прежней легкостью не ляжет. Это бывает, когда долго не играешь. Я теперь даже смотрю гандбол очень редко, финал Лиги чемпионов вот недавно глянул, в котором «Барселона» «Килю» уступила, а так и не вспомню, когда до этого интересовался.
Такое ощущение, что гандбол — это другая жизнь, что это было не со мной. Я как представлю, что каждый день вставал в полвосьмого утра и шел на эту тренировку, а потом еще на одну после обеда, меня оторопь берет. Тогда мне все время хотелось выигрывать. Чемпионат Беларуси, международные матчи... Была сумасшедшая мотивация. Хотелось спортом пробить себе дорогу в жизнь.
Свою зарплату в «Аркатроне» очень хорошо помню. Я, Серега Горбок и Андрюха Крайнов были самыми высокооплачиваемыми игроками в клубе, и этих денег лично мне едва хватало на еду. А ел я тогда очень много. Очень! Это сейчас раза в два с половиной меньше ем и то вот поглядите, сколько лишних килограммов нарастил...
Друзей в таком понимании, что прямо не разлей вода, спорт мне не оставил. Хотя и сейчас мы очень хорошо общаемся с Андреем Сергиевичем и с Антоном Теренько. Кирилл Альшевский, тот самый, который в прошлом году стал самым молодым в истории тренером футбольного клуба высшей лиги, тоже входит в эту нашу славную компанию — вот он, мой круг. Посидеть, шашлычок поесть. Потихоньку все крутятся...
Гандбол мне помог, многому научил. Наш тренер Николай Жук, насколько бы противоречивой фигурой не был, а многие его уроки я помню до сих пор. «Ты хочешь кому–то что–то доказать? — спрашивал он. — Иди на площадку и там доказывай!» Не надо болтовни, нужно делать дело. Я один раз, помню, судей клоунами назвал и очень себя за это осуждаю. До сих пор.
Сейчас в нашем гандболе наметились перемены. Я краем глаза за ними слежу, и мне приятно, что теперь ребятам есть где играть и можно получать за это в общем–то неплохие деньги. Потому что я прекрасно помню Олега Шарейко с тремя грыжами, нажитыми на гандболе, и копейками, порядка 250 тысяч рублей зарплаты. Это всегда вызывало сожаление, просто жаль ребят, которые себя гробили. Сегодня появилась перспектива, ребята хотя бы накормлены. Но и у этой медали есть две стороны. Я удивлен, как быстро команды, спортсмены и тренеры привыкли к деньгам. И посчитали, что это будет всегда и это нормально. Но так в жизни не бывает! Тратить деньги надо с перспективой, а не просто транжирить. Получив минимальный уровень более или менее комфортного существования, люди перестают расти. Помню, когда мы с Горбоком уходили из «Аркатрона», нам вслед говорили: «Не беда, есть смена, звезды не хуже вас!» Ну и где? Деньги расхолаживают. Это болезнь. В бизнесе приходится постоянно с этим сталкиваться. Человек приходит на работу и до определенного потолка, который сам себе нарисовал, готов рвать и метать. Как только достигает определенной суммы достатка — все! Он уже знает, что ему хватит на бутылочку пива в пятницу вечерком, и вполне этим удовлетворен.
Вот Сергей Рутенко — это человек очень целеустремленный. Он изначально знал, что ему надо. В 16 лет уехал в Словению и своего добился. А многие думают, что если купили себе «Кайен» и тем самым выделились из толпы, то теперь можно всю оставшуюся жизнь расслабляться.
Тему Горбока и его отъезда в Россию хотел бы обойти. Осуждать его, не зная всех обстоятельств, не хочу и не буду.
Но дело ведь не в Горбоке. У нас могла бы сейчас быть хорошая команда, если бы не загубили наше поколение, игроков 1978 — 1982 годов рождения. Там были очень крепкие ребята, а поколение 1980 — 1982–го и вовсе на молодежном чемпионате Европы 2000 года «серебро» взяло. Был и я среди этих ребят, правда, тогда еще больше на трибуне сидел. Каждый тогда рвался к победе, все хотели что–то кому–то, в том числе и себе, доказать. Вырваться хотели на простор вольный, а чемпионат Европы — это был реальный шанс.
А потом той же командой на чемпионате мира провалились. 13–е место заняли, хотя рассчитывали быть в тройке. И, как оказалось позже, это стало началом конца.
Мы, спортсмены, многие, не все, такие люди: нам надо, чтобы о нас заботились, чтобы уделяли повышенное внимание, чтобы пестовали и лелеяли. Хочется, особенно молодым, чтобы сначала дали, а уж потом мы вам сделаем результат. А в жизни все не так. Нужно сначала рвать и метать, а только потом получишь условия. Рвать и метать тогда особого смысла не было, потому что условий все равно никто не предоставлял. Даже в перспективе. Вот и меняли Рутенко и Климовец гражданство, вот и уходили ребята из гандбола. Разбазарили поколение. Потерялся на том этапе современный белорусский гандбол.
Сейчас систему стали выстраивать практически с нуля. Это тяжело, ведь почти нет тренеров, некому работать с молодежью. Но я верю. И то, что сборную возглавил Юрий Шевцов, веру эту поддерживает и дополняет. Мне кажется, он знает, что делать и как добиться результата. Так что лет через пять я с удовольствием приду на трибуну вместе с сыном и мы вместе посмотрим на классную игру нашей команды. Я уж тогда с большим трудом, наверное, вспомню, что сам когда–то играл...
