В памяти Григория Кулиса навсегда останется увиденное в зоне катастрофы на Чернобыльской АЭС
Нынче Григорий КУЛИС (на снимке) — ветеран Брестского РОВД. А в далеком 1986-м был 23-летним милиционером патрульно-постовой службы роты УВД облисполкома. С 15 октября по 18 ноября он, следуя присяге, находился в зоне, наиболее пострадавшей от катастрофы на Чернобыльской АЭС. Вместе с ним службу по охране правопорядка в деревне Тешков Наровлянского района несла целая группа сотрудников органов внутренних дел. В памяти Григория Михайловича навсегда остались воспоминания о пережитом и увиденном в районе техногенной катастрофы.
Их команда была сборной: половина — с Брестчины, другая — минчане. Жили в спортзале местной школы, дежурили по двенадцать часов в сутки, охраняя оставленные людьми населенные пункты от мародеров.
— Несли дежурство по двое и без оружия, — вспоминает Григорий Кулис. — Почему без оружия? Все мы хорошо знали приемы самообороны и в случае чего должны были их применять. Большинство людей покинули обжитые места, ничего с собой не взяв. В опустевших домах, безусловно, было чем поживиться. Вот и лезли туда мародеры… Особенно они охотились за тем, что наверняка можно было продать, — за иконами да церковной утварью. Как-то мы обнаружили целый склад икон, спрятанных за сараем. Очевидно, снесли их туда со всей деревни, чтобы потом вывезти. Впрочем, охотники за дармовщиной ничем не брезговали, к примеру, ковры со стен снимали. Сначала награбленное припрятывали, а потом все это пытались выносить и вывозить лесными тропами и дорогами.
Григорию Михайловичу запали в сердце красивейшие пейзажи тех мест: речка Припять, леса со множеством всякой дичи. Дикие кабаны ходили прямо по улицам… Там даже одна из деревень так и называлась — Вепры. А вот птиц почти не было, аистов не видели вовсе… Наверное, они больше чем кто-либо другой чувствовали опасность и присутствие невидимого врага.
— Как-то ночью наш наряд двигался по дороге, — продолжает рассказчик. — В свете фонариков были видны лишь смутные силуэты домов. Вдруг наткнулись на огромный крест, потом оказалось, что мы забрели на сельское кладбище, которое начиналось сразу за деревней. Неожиданно в кромешной темноте послышались вой и такие звуки, будто кто-то что есть мочи стучит по кастрюле. Позже узнали, что одна женщина наотрез отказалась уезжать… Она одна осталась в заброшенной деревне, выходила из дома только по ночам. Мы потом для нее во время нашего пребывания регулярно оставляли сухой паек. Больше местных жителей не встречал… В обезлюдевших населенных пунктах бегали целые стаи одичавших собак. Еще запомнилось, что в домах хозяйничали полчища крыс. Откроешь дверь, а они оттуда сыплются… Тогда даже говорили, будто бы радиация благоприятно влияет на их размножение. А может, они потому так усиленно плодились, что в некоторых домах остались бесхозные бочки с мукой, салом, копченой рыбой?! Как-то смотрел фильм, снятый к 25-летию чернобыльской катастрофы, так некоторые места, где я был четверть века назад, стали просто неузнаваемы. Сплошь руины, деревья, проросшие сквозь здания…
А побывать Григорию Михайловичу в то время много где довелось. К примеру, он стоял на вышке, рядом с которой находился огражденный реактор. Уровень радиации, по его воспоминаниям, был высоким настолько, что счетчик Гейгера порой зашкаливал. Впрочем, не везде, радиация будто пятнами накрывала. В некоторых местах показатели были, скажем прямо, запредельными, а буквально в паре метров — умеренными.
— Сразу после приезда в зону отчуждения нас переодели, — поясняет Григорий Кулис, — выдав бушлаты, брюки, сапоги… А вот средств защиты у нас практически не было. У порога школы стояли корыта с водой для мытья сапог. Респираторов хватило только на одну неделю, позже пользовались марлевыми повязками. Но тогда мы были очень молоды, собралась веселая компания — все друзья-товарищи… Думаю, мы почти не осознавали той опасности, которая нам угрожала. Из Брестского РОВД в разное время туда было отправлено 25 человек, некоторые из них уже ушли в мир иной, кто-то стал инвалидом… В 1990 году я серьезно заболел, долго лежал в госпитале. В 1985 году у нас с женой родилась дочь. Мы хотели еще детей, но после моего возвращения заводить второго ребенка врачи нам не советовали. Только через пятнадцать лет на свой страх и риск мы, наконец, решились, и в семье появился сын. С течением времени, пожалуй, стерлось прежнее острое восприятие чернобыльской трагедии. Но, думаю, катастрофа стала для людей суровым уроком, который всегда будет напоминать, что нельзя безответственно относиться к окружающему миру, бездумно пользоваться плодами цивилизации.
