Никакие защитные костюмы не спасут ни от вируса, ни от радиации, если люди разных стран не объединятся в борьбе с общей бедой.И сегодня, и в 1986‑м в Чернобыле враг остается невидим. Немирный атом косил пойманными рентгенами. Случайно ступил на клочок грязной, так говорили мы в 1986‑м, зараженной земли, и болезнь, лечение, иногда уход.
Коронавирус уничтожает неразгаданной убийственной силой. И снова почти как в Чернобыле: не туда поехал, не с тем встретился, и дальше словно под копирку. Сценарий пока тот же, но еще далеко до последней — пока непредсказуемой — страницы. Чем обернется драма с бесчисленным количеством актов? Когда, от чего и от кого придет избавление? Эти вопросы задавались и в Чернобыле, где не было хеппи‑энда. И сегодня, несмотря на то, что все равно победим, его уже быть не может.
До чего уязвим этот огромный крошечный мир, как беззащитно человечество.
Тогда началось со взрыва реактора на четвертом блоке АЭС, возможно, из‑за человеческой небрежности или случающегося раз в сто лет сбоя. Но кто сможет предсказать, когда этот сбой случится. Да и «ошибаться — это свойство человека» — так писал в «Гамлете» еще Шекспир.
Сейчас, кажется, началось с летучих мышей, разнесших заразу. Но ведь еще десятилетия назад говорилось об их смертельных полетах. Все молчали. Не до того. Не медиатично. Какую выгоду можно получить от уничтожения этих тварей, разлетавшихся не только по Китаю?
Мир эгоистично, порой злорадно, имею в виду не Россию, цокал языком и подсчитывал людские и экономические, впрочем, сначала экономические, а потом людские потери китайцев. Пребывал в уверенности, что, закрыв границы, перекроет дорогу и вирусу. Опыт Чернобыля ничему не научил.
Хотя пострадали в разной степени и Россия с Беларусью, и Скандинавия с Австралией.
Мы настолько неразделимы, наши пусть часто ни на йоту не совпадающие интересы сплелись таким плотнейшим клубком, что не выдюжить без помощи друга или страны, видевшейся какое‑то время назад главным соперником.
Понимаете, о чем я? Беда сближает. И если мир останется прежним, у него уже не будет права «на после коронавируса». Тогда нам поодиночке предстоит сражаться с бедами, COVID‑19 нанесенными. Возвращение на прежний уровень в лучшем случае займет годы. Не помогут ни сланцевые месторождения, ни печатный станок. Мне слышится: много кого и чего потерявшие в эти месяцы Европа и даже сытая Саудовская Аравия, переполненная нефтью‑дешевкой, в последние недели это осознают или начинают осознавать.
Мы, европейцы, должны быть вместе. Если бы в 1986 году помощь пришла быстрее, наверное, и последствия были бы не так болезненны. И сейчас хочется, чтобы Москва с Брюсселем нашли общий язык, позабыв комиссаров, дающих команды из‑за океана. Реально ли это? Возможно? Надо попробовать.
Небывалые беды сближают. Я помню, как несколько лет, когда у нас с Украиной было уже худо, мне помогли несколько людей из нашего общего с ними чернобыльского 1986 года. Пусть Алексей стал Олесем, но вместе с другом Михайло, бывшим Мишей, они, пойдя в киевский нотариат, письменно подтвердили, что тогда мы были вместе. Может, будем вместе и завтра.
Или вспоминаю, как мой французский друг Франсуа дней десять разъезжал со мной по Франции, собирая гуманитарную помощь для пострадавшей после Чернобыля Беларуси.
Давайте становиться ближе. Пришло время извлекать уроки. После коронавируса подняться поодиночке будет очень сложно, нереально.
Даже телефонные переговоры лидеров России и США внушают какую‑то надежду. Раньше и этого не было. Россия показывала готовность к беседе, а Трамп, уволивший как рядовых клерков, так и дюжины госсекретарей и министров, ссылался на невозможность увидеться и обсудить из‑за своего отдела Протокола, не сумевшего выкроить время для встречи из‑за забитой программы...
Я не о забывчивости и всепрощении. О понимании и наведении разведенных мостов. Но как наводить мосты? Надежды сразу исчезают, когда сталкиваешься с сегодняшней действительностью. Россия предлагает на период пандемии отменить санкции, наложенные на страны с ослабленной экономикой. И сразу следует киевское вето. Украина рубит сук, за который из последних сил цепляется ее экономика. Какой диалог, какое сотрудничество. Неужели и общая беда ничему не научит?
Николай Долгополов
