До этих ребят трудно достучаться. Мнение друзей и свои желания им куда важнее. Материнские слезы, увещевания соцпедагогов действуют на них редко. Что их ждет впереди? Сотрудники милиции считают, что таких исправит спецшкола.
Однако гарантии того, что, выйдя из спецшколы, трудный ребенок перестанет быть таковым, никто не дает. Родители детей, попавших в такие учреждения, наоборот, боятся, что все станет только хуже.
Тем более спецшкола — это клеймо. Вряд ли кто-то хочет, чтобы рядом с его Петей или Ванюшей учился выпускник подобного “университета”. Однако таких детей необходимо вернуть в общество. На это направлена программа представительства Детского фонда ООН (ЮНИСЕФ) в Беларуси “Дети в образовательных учреждениях закрытого типа”.
Недавно учащиеся Могилевской спецшколы (она участвует в проекте) побывали в одной из обыкновенных минских школ. Пообщались со сверстниками, посетили правовые семинары, которые провели для них студенты Академии управления при Президенте Республики Беларусь. Общаясь с “трудными” детьми, никто так и не понял, чем же они все-таки трудные.
Фильм “Сволочи” местами про нас
Многие из вас, наверное, смотрели российский блокбастер с этим звучным названием. Во время войны НКВД собирает со всей страны трудных
подростков — беспризорников, хулиганов, чтобы создать из них диверсионный отряд. Жестокие нравы, царящие среди ребятни, не могут не ужаснуть.
Директор Могилевской спецшколы закрытого типа Виктор Теплица фильм видел, показывал его детям. Говорит, что там слишком сгущены краски, но один общий момент с сегодняшней действительностью нашел.
В Могилевскую спецшколу направляются дети в возрасте от 11 до 14 лет за противоправные действия — нежелание учиться, совершение мелких хищений, токсикоманию. Изредка за более тяжелые проступки. Всего в школе учится 140 подростков. По мнению директора, не все ребята, попадающие в его заведение, заслуживают такой участи: “Есть моменты, которые должны решаться без таких жестких мер, — считает Виктор Теплица. — Судите сами. Украл подросток в деревне два бидона, сдал их на “Вторчермет”, деньги потратил на сладости, а его направили к нам на два года. Или такой случай. Дети из многодетной и не очень-то благополучной семьи украли 200 граммов сала, потому что кушать хотели. Неужели трудно было разобраться на месте?!”.
Директор уверяет, что ребят в школе никто не “ломает”. Многие вспоминают о ней с благодарностью.
“Лучше закрытая школа, чем тюрьма”
Старший инспектор по делам несовершеннолетних Заводского РУВД столицы Владимир Белезяк многих отправил на перевоспитание. Его
мнение: случайно в воспитательные учреждения закрытого типа никто не попадает. “Прежде чем туда направить ребенка, делается все, чтобы этого избежать, — рассказал старший инспектор. — Проводится большая профилактическая работа. Беседуют с детьми, их родителями. За одно преступление в такую школу, как могилевская, подросток не попадает”.
В школу детей направляет суд. А перед этим дело рассматривает комиссия по делам несовершеннолетних. Владимир Белезяк убежден: если сбившегося с пути ребенка вовремя не острастить спецшколой, он наверняка попадет в тюрьму за более тяжкое преступление.
— Ничего страшного в спецшколе нет, — уверяет старший инспектор. — Года четыре назад я отправил одну девочку в спецПТУ города Петрикова. Что она плохого делала? Дома не ночевала, бродяжничала, в школу не ходила. Там она одумалась, даже курить бросила. А когда приезжала на каникулы, заходила ко мне, говорила, что все осознала, что была не права. Получила в ПТУ специальность. Сейчас работает продавцом в магазине и прекрасно себя чувствует. Спецшкола лучше, чем тюрьма.
Я больше не буду
14-летний Дима не выглядит на свой возраст — худой паренек, бледненький, задумчивый. А между тем за его плечами большой “опыт”. В
Могилевской спецшколе он находится больше года. Отправили на исправление за целый букет нарушений — воровство, хулиганство, бродяжничество, употребление спиртного. В родном Жодино у Димы была своя компания. Однажды, прогуливая школу, он познакомился с ребятами постарше. Сегодня им по 17—19 лет. Мальчуган быстро стал среди них своим и так же быстро перенял нравы новых товарищей.
Дома его ждет мать. А еще два брата и две сестры. Отца нет. Точнее, он есть, но семью оставил. Уехал в деревню, где предается любимому занятию — пьянству.
По старым друзьям Дима не скучает. Однажды прислали письмо. Похоже, в их жизни ничего не изменилось. “Как вернусь, буду другую компанию искать, — рассуждает Димка. — Не хочу больше маму расстраивать. Ей и так тяжело. Лучше стану пожарным”.
Хочу, чтобы сын вернулся домой
Обычно говорят, что дети ни в чем не виноваты. Виноваты родители, которые их плохо воспитали. Так ли это? Об этом мы спросили маму одного из школьников. Людмила Михайловна живет в Минске, а ее сын учится в Могилевской спецшколе закрытого типа. Когда узнала, что Паша в числе прочих ребят едет на семинар в столицу, взяла на работе отгул, чтобы увидеть сына. Пришла не с пустыми руками, а с передачей — домашней стряпней и парой нового белья.
Как ни всматривался, следов запущенности — неопрятной одежды, синяка под глазом или чего-то подобного — на Людмиле Михайловне не обнаружил. Обычная женщина. Скажете, внешность обманчива? Но при личном общении также ничего не заметил. Разве что за сына она сильно переживает и каждый день звонит ему. Спросил, как оказался ее Паша в спецшколе, почему плохо смотрела за ним. Женщина поначалу не хотела говорить, но потом не выдержала:
— В чем я виновата?! Каждый день мы с мужем допоздна работаем, чтобы у детей все было. Сколько раз просила: Паша, не делай так! Он обещал, что не будет больше, но улица ему — и мать, и отец. И друзей нашел каких-то. Он у меня слабохарактерный, вот и попал под их влияние — в школу не ходил, воровали. А меня на всех комиссиях виноватой сделали. Хочу вернуть сына домой. Только о нем и думаю. Паше там, наверное, плохо. Я хочу, чтобы мой сын рос дома...
Александр КАРАНКЕВИЧ, координатор проекта Детского фонда ООН (ЮНИСЕФ) “Дети в образовательных учреждениях закрытого типа”:
— Мне кажется, в стране необходимо создавать ювенальную юстицию, иначе говоря юстицию для несовершеннолетних правонарушителей. Да, сегодня в белорусских судах детские дела рассматривают специально подготовленные судьи. Но в то же время они работают и со “взрослыми” делами. Лишать детей свободы, даже если они что-то сделали, это неправильно. Пускай с ними работают психологи, помогают осознать свою вину. Когда это произойдет, детей надо приобщать к труду, чтобы компенсировать нанесенный ущерб.
Алла ЛАВНИКЕВИЧ, студентка Академии управления при Президенте Республики Беларусь:
— Во время семинара выяснилось, что для многих ребят семья — абстрактное понятие. Главными в семье они называют те качества, которые мы с вами считаем обыденными. То есть любовь, уважение, дружба, взаимопомощь. Мне кажется, не они, а общество поставило их к стене. Когда в перерывах раздавала детям чай и печенье, мне говорили спасибо. Это не отработанная до автоматизма “показуха”, для них это норма.
