За прошлую неделю я посмотрел три фильма, посвященных Великой Отечественной войне. Мог бы и промолчать, не писать, но хочется поделиться некоторыми наблюдениями. Возможно, они субъективные, и у других зрителей подобных мыслей не возникает. Если это так, значит, я ошибся и этому стоит радоваться. Не буду называть фамилии режиссеров, сценаристов и артистов, да и названиями не поделюсь. Разговор не о личностях — о тенденциях.
Помните фильм режиссера Эльдара Рязанова «Гусарская баллада»? Старый фильм, народом любимый, а потому и часто показываемый по телевизору. Он рассказывает о войне 1812 года. Там много поют, дерутся, пьют шампанское, стреляют, целуются, скачут... К финалу все наилучшим образом разрешается. Приключенческо–романтичный фильм. Война там какая–то совсем нестрашная, больше на увлекательное приключение похожая. Она — лишь фон, на котором развиваются события. Гусары — все нарядные красавцы, дамы им под стать, партизаны бородаты и в тулупах, шапки набекрень. Да и главная героиня за фильм пару раз платье на гусарский мундир меняет. Все герои — картинные. Оно и понятно — лента музыкальная. Зачем ужас нагнетать? Зачем зрителя пугать тяготами и невзгодами войны? Ведь не про нее история. И это прекрасно понимал Эльдар Рязанов. И не кривил душой.
Я недавно посмотрел фильмы о самой страшной и кровопролитной войне в истории человечества. Сняты они в последнее десятилетие, два — в России, один — у нас. Очень они напоминают знаменитую «Гусарскую балладу». Нет, не замечательной игрой актеров, а какой–то легкостью отношения к теме войны. Можно даже сказать — игривостью. И интрига в каждой из лент присутствует, и драматизма хватает, и оружие настоящее, и костюмы подобраны правильно, но я не верю в то, что на экране происходит. Иногда даже отвернуться хочется, а звук — отключить.
Правда — она в деталях. В маленьких, вроде даже и незаметных, но без них все превращается в маскарад. Немцы выглядят, как ряженые. Наши им почти не уступают. Вроде концентрационный лагерь показывают, место по определению жуткое, узники в полосатых робах, номера на руках выбиты. Но стоит узнику рот открыть, улыбнуться или произнести пару фраз, тут и видишь, что у него зубы все до последнего на месте. Сверкают. Да и у партизан и красноармейцев улыбки металлокерамические, как у современных певцов. Про силиконовые губы актрис промолчу. Такое впечатление, что режиссер с оператором фотографий старых не видели, кинохронику не смотрели. Мелочь, но неприятно...
Я понимаю, что с начала Второй мировой войны больше 70 лет прошло. Большой срок. Понятно, что ни режиссер, ни сценарист войны той не видели. Молодые они. Внуками приходятся тем, кто воевал или в тылу вкалывал, партизанил, беженцем был, тифом болел и голодал... Но надо кино снимать, ведь очередная памятная дата близилась. И снимали по наспех сколоченному сценарию. Звучала команда: «Мотор! Дубль первый. Сцена седьмая».
Все вроде и хорошо, правильно, да война совсем нестрашная, хотя и гибнут люди сотнями, а главные герои преодолевают препятствия невозможные. Хотя взрывы эффектные, а оторванные конечности разлетаются, как цветы, в небо брошенные. И крови много, и криков–стонов, и самолеты горят, и поезда летят под откос, а не верится в происходящее на экране...
Вы меня можете одернуть и резонно заметить, что много замечательных фильмов снято о событиях, свидетелями которых ни сценарист, ни режиссер, ни актеры быть не могут. Скажем, о том, что тысячу лет назад происходило. О временах, когда и кинематографа в помине не существовало. Принимаю упрек.
Ветеранов войны осталось совсем мало. Все они люди старые. Не станут они одергивать режиссера и говорить, что война такой не была... Нет у них ни сил, ни возможностей. Кино сегодня снимается не для ветеранов, а для тех, кто, как и я, войны не видел. Но, знаете, я уверен, что если и дальше делать фильмы легко и эффектно, то мы совсем перестанем войны бояться. Потеряем иммунитет. Будем думать, что война — это цепь невероятно интересных приключений, где человек гибнет, но вовсе не умирает.
Я же уверен, что войны надо бояться. Ведь она действительно страшная.
