Что общего у Камчатки и Калининграда?

В прошлом году мы были на Камчатке — одной из самых отдаленных восточных точек России. Неделю назад вернулись из Калининградской области — самой западной точки. Хочешь не хочешь, а сравниваешь. Что у них, казалось бы, общего? Если присмотреться — немало.

Петропавловск‑Камчатский

И там и там россияне живут. Много национальностей и там и там. Но в Калининграде меньше, чем на Камчатке, что меня удивило: все‑таки на западе климат мягче. Но нет: среднеазиатских лиц на Камчатке гораздо больше, нам объясняли — строительство, мол, торговля. Может быть, именно из‑за того, что людей из Азии на Камчатке больше, черешня там дешевле, чем в Калининграде. Я просто не поверила своим глазам: 900 рублей (почти 29 белорусских) в июне в этом году в Калининграде против 400 рублей (почти 13 белорусских) в июле в прошлом году в Петропавловске. Как жить с такой ценой на черешню? Это моя любимая летняя ягода, к клубнике я равнодушна с лета 1986 года, когда нас, школьников, вывезли из Гомеля в лагерь труда и отдыха в Краснодар, где клубнику мы не столько собирали, сколько ели. Я недавно уточняла у одноклассников: к клубнике равнодушны все, кто тогда работал на ее сборе. В общем, цены на черешню на Камчатке и в Калининграде шокировали. Приехала домой — и бегом на «Комаровку»: черешню покупать тазиками. Сразу полегчало, а удивление осталось: ну на Камчатке еще могу понять — доставка почти золотая, но в Калининграде?..

Калининград

Вот Камчатка, по сути, остров, здесь нет дорог (железной нет в принципе), связывающих ее с «большой землей», — только самолетом. Ну зимой еще на собачьих упряжках во время «Берингии» — самой протяженной в мире подобной гонки — можно. Решаются единицы. Калининградская область — тоже, по сути, остров, отрезанный от остальной России: чтобы доехать по земле, транзитная виза нужна. Так что, как и на Камчатку, проще самолетом. По городам и там и там ходят дребезжащие автобусы: на Камчатке — те, что списали в Японии и Южной Корее, в Калининграде — те, что списали в Германии. На некоторых еще и станции назначения немецкие остались, и номера маршрутов. Дивно. Но справедливости ради: в Калининграде современного и комфортного транспорта больше. На Камчатке больше огромных внедорожников, но на местных дорогах они не роскошь, а суровая необходимость.

Продукты белорусские и там и там продаются — это уж само собой, это не обсуждается. Правда, в Калининграде белорусов много (вторая по численности национальность после русских), а на Камчатке, узнав, что мы из синеокой, говорили: «К нам мало белорусов приезжают. Дорого у нас». Ну да. Зато в Калининграде, куда я приехала впервые в жизни — навестить дедушку Федора Виненкова, погибшего 22 апреля 1945 года в боях за Пиллау (теперь Балтийск), его захоронение помог найти военный журналист Юрий Ржевцев, за что ему поклон до земли, — белорусы бывают часто. Мне сразу историю коллеги из «Звязды» рассказали: мол, приезжала не так давно другая журналистка из Беларуси, ей тоже захоронение деда помогли найти. Белорусских дедушек в Восточной Пруссии полегли тысячи: их массово призывали после освобождения Беларуси в 1944 году. Призвали, обучили — и на запад. Пехота на войне живет два‑три месяца. Мой дед — пулеметчик — продержался полгода: две медали «За отвагу», орден Красной Звезды и имя на мемориале в Приморске (бывший Фишхаузен). «А ты знаешь, что после войны Калининград Сталин Беларуси хотел отдать?» — спрашивает подруга. Не знаю, но что‑то в этом есть — земля эта обильно белорусской кровью полита.

Калининградский областной театр

И на Камчатке, и в Калининграде есть море. Холодное, но все равно купаются, хотя в Петропавловске сезон купания куда короче, а иногда и вовсе не успевает начаться. Но, если что, местные в горячих источниках греются, самый популярный — Паратунка. Самые главные люди и там и там — военные, Камчатка долгие десятилетия была закрытым регионом, в Калининградской области в Балтийск, за который мой дед погиб, тоже пускали только россиян, но сейчас контроль на въезде сняли. Подводные лодки швартуются и там и там.

Петропавловск‑Камчатский оставляет ощущение города, не слишком любимого местными жителями. В Калининграде возникает впечатление, что город никак не может определиться, как хочет выглядеть — русским или прусским. На проспекте Мира стоят пятиэтажные хрущевки — часть в виде, к которому мы и у себя привыкли, а другая часть — в ганзейском, как нам сказали, стиле. А еще, рассказали местные жители, по стилю этому, напоминающему городу о его прусском прошлом, даже в программе «Вечерний Ургант» проходились — зачем, мол, эти напоминания? А я вспоминаю китайский Харбин, у которого и сегодня два самых узнаваемых символа — православная церковь Св. Софии и старейший в Поднебесной пивоваренный завод, основанный русскими переселенцами в 1900 году. Спрашивала у китайцев: как вы относитесь к русской истории своего города? А они мне: гордимся, мол, что город у нас такой особенный, ни у какого другого в стране такой истории нет. Вот и с Калининградом так же: немного в России городов, связанных с именами величайших философов. А в бывшем Кенигсберге достопримечательность номер один — могила основоположника немецкой классической философии Иммануила Канта. И памятник ему, как и герцогу Альбрехту, к которому Франциск наш Скорина приезжал, восстановили. Памятников в Калининграде много — как будто их обилием пытаются компенсировать гибель самого города. В Петропавловске памятников немного, а современных еще меньше. Обязательная программа в Калининграде после могилы Канта — выживший в войну городской район Амалиенау: зеленый, низкоэтажный, с нерусским духом. «Вы знаете, что в Калининграде каждый подъезд — номер дома?» И правда: четыре подъезда, четыре разных номера. Теперь знаю.

Неожиданным для меня образом объединил Калининград и Петропавловск‑Камчатский… Евгений Гришковец: и там и там смотрел с театральной афиши. Велика Россия, а Гришковец один.

plesk@sb.by