Хизри Асадулаев — о родном Дагестане, любимом Минске, скульптуре, литературе и съемках в кино
Готовясь к интервью с Хизри Асадулаевым (на снимке), просматривала факты его биографии, изучала произведения и была поражена, что одна личность может быть воплощением стольких ипостасей. Скульптор, художник, композитор, поэт… Тем не менее, отличаясь столь знаковыми дарованиями и имея на своем счету не одну заслугу в области культуры и искусства, он продолжает в первую очередь оставаться замечательным человеком, уважающим окружающих людей и чтящим традиции родного Дагестана, где в селе Карата появился на свет.
— Хизри Газиевич, вы приехали в Минск тридцать лет назад вместе с женой, которая захотела здесь учиться. Насколько тяжело было расставаться с родными местами?
— Во-первых, к тому времени я уже успел отучиться и отслужить в армии в Орле, Москве. Во-вторых, Белоруссия тогда была частью одной единой семьи, общей Родины для всех советских людей. Что же касается дальности расстояния, то его компенсировали простота и гостеприимность белорусского народа, его доброжелательность и трудолюбие.
— Что значит для вас на сегодняшний день Минск?
— На этот вопрос лучше отвечу стихами:
Мы вечером бродим по праздничным улицам минским…
Смотрю, понимая, все это — теперь и мое.
Что может поэт? Только словом своим каратинским
Воспеть Беларусь и огромное сердце ее.
— Вы — скульптор, художник, поэт, композитор. Как говорят, талантливый человек талантлив во всем, но все-таки как удается совмещать такое количество талантов?
— Совмещать таланты… Для меня они, как инструменты, которые лежат на своих полках, в нишах наготове. Другое дело — какого совершенства достиг в том или ином; во всем ли? Творчество — это возможность самовыразиться, но отсюда возникает и вопрос: насколько был понят и принят, используя ту или другую возможность? Отвечу, что не во всем и не одинаково. Поэтические строки фиксирую и занимаюсь лепкой чуть ли не ежедневно, а вот музыкальная сторона порядком отстает от остальных, эта деятельность требует больших вложений.
— Тем не менее в 2010 году вышел ваш альбом «Лирика суровых гор».
— Это инструментальная версия, и, как мне представляется, получился достаточно хороший альбом. Сейчас ведется работа по подготовке его песенного варианта с новыми произведениями.
— Имеет ли место сотрудничество с эстрадными исполнителями?
— Не очень широкое, но все же есть. Существует договоренность с талантливым белорусским исполнителем Дмитрием Сергеевым. Также в свое время моим творчеством интересовался Владимир Ухтинский. Ему понравилась одна из песен, и, надеюсь, мы еще вернемся к ней… Самое приятное то, что все мои песни аранжировал известный белорусский композитор Дмитрий Долгалев, который работал с такими музыкантами мировой величины, как Аль Бано, Риккардо Фольи, Мишель Легран, а мастеринг выполнил один из лучших профессионалов Пол Фастер (Москва).
— Считается, что поэзия, живопись, музыка — динамичные виды искусства, где можно свободно выразить эмоции. А что можно сказать о скульптуре? Возможно ли в камень вдохнуть жизнь?
— Жизнь вдохнуть может лишь Господь Бог. Скульптор же наделен возможностью передать красоту того, что Бог создал, либо передать (изобразить, выразить) внутреннее состояние и эмоции. А вообще, скульптура может многое, в том числе и быть динамичной. Например, князь Лобанов-Ростовский, владелец крупнейшей коллекции русской живописи в Лондоне, как-то сказал, что в моих работах присутствует «статичная динамика, что редко кому удается передать». Так что эмоции можно выразить не менее свободно и в скульптуре.
— Где сегодня можно увидеть ваши работы?
— В Музее олимпийской славы в Минске: «Художественная гимнастика», «Борьба» и «Большой теннис». Кстати, последняя была рекомендована «Минскпроектом» для установки у Республиканского центра тенниса. Мемориальные доски с рельефными портретами маршала Советского Союза дважды Героя Советского Союза С.К. Тимошенко — на одноименной улице; Героев Советского Союза легендарного партизана Ф.А. Малышева — на проспекте Победителей, Н. Рафиева — на улице, названной в его честь; академика А.В. Степаненко — на фасаде Института физики НАН Беларуси. Москвичи могут видеть мои работы на Звездном бульваре, в Митино, а также в музеях. Есть работа и на родине. Это памятник односельчанину Герою Советского Союза М. Абдулманапову. В настоящее время работаю над скульптурами для города Орла.
— А были курьезные случаи в профессиональной деятельности?
— Как-то молодая женщина из Бенина заказала портрет акварелью. Я с большим азартом взялся за дело, хотя до этого портреты темнокожих писать мне не приходилось. На том и попался. Часа три мучился, никак не мог поймать цвет лица! Надо отдать должное заказчице: она терпеливо позировала все это время… Я потел, краснел и уже готов был ей заплатить, чтобы как-то компенсировать ее неудобства, но вдруг «открылись врата» цвета. Еще два часа с небольшим — и заказ был готов. Однако мадам, взглянув на работу, вынесла весьма суровый вердикт: суховат! Я убедил ее продолжить, и за короткое время на одном дыхании был написан легкий экспрессивный портрет, который она увезла с собой, а «суховатый» я попросил оставить мне на память. На обратной стороне заказчица оставила надпись по-французски: «Здравствуйте! Это я, Джудит».
— Вы не только поэт, но и переводчик. Переводили на родной каратинский язык Купалу, Коласа, Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Есенина, Шиллера, Гете и других поэтов. Говорят, сочинить произведение намного легче, чем перевести на другой язык, сохранив стиль и уникальность автора. Это требует особого мастерства.
— Все зависит от человека: одним легче дается перевод, другим — написание собственных произведений. Я с удовольствием работаю в этих направлениях параллельно. Важно еще и другое: не каждый поэт может переводить, но есть случаи, когда писатель раскрывался, занимаясь именно переводами. И это, как и авторство, дар от Бога. Для меня же занятие переводом — это вхождение и путешествие в ином мире, созданном по своему воображению другим. И качество перевода зависит от того, насколько хорошо удалось адаптировать «тот мир» в другую языковую среду.
Вообще, я пишу с 1980-х годов. Начинал на аварском языке, но с начала 1990-х перешел на родной, каратинский. В 2009 году вышел неплохой сборник моих стихов в переводе на белорусский язык Рыгора Бородулина. Для меня большая честь, что такого уровня поэт — живой классик — обратил внимание на мои скромные мысли. Сейчас к выходу готовится очередная книга поэзии «Проблески таинства», но уже на русском, куда, помимо стихов, войдет более ста иллюстраций моих графических, скульптурных и живописных работ.
— Ваши работы известны во многих странах мира. Где вы уже успели получить признание?
— Мои работы находятся в США, Италии, Англии, Германии, Иордании, Японии, Австралии, Тунисе, на Мальте, в Бенине… Все это в основном частные коллекции. А признание… Я не знаю, что такое признание. Если в родном селе Карата, где около 6 тысяч жителей, нравится то, что я делаю, я этому рад. Более того — счастлив. А широкое признание, возможно, еще придет. Пока я не хочу оглядываться и озираться в поисках его. Это может навредить делу. Неспроста ведь поднимающемуся вверх на большую высоту знающие люди настоятельно рекомендуют не смотреть вниз. Нужно идти дальше, продолжать вечный, нескончаемый путь творчества.
— Мало кому известно, что вы снимались в кино — в фильме «Человек, который брал интервью» с актерами Андреем Мягковым и Аристархом Ливановым. Как попали на съемочную площадку?
— В те годы я работал с очень талантливым скульптором Юрием Поляковым в мастерской автора известного мемориала «Курган Славы» архитектора Олега Стаховича. Была зима. Одетый в шубу и лохматую папаху, перешел улицу в неположенном месте. Заплатил штраф и двинулся дальше. Заметил, что за мной идет незнакомая молодая особа, и был весьма удивлен, когда она проследовала за мной в мастерскую. Все выяснилось, когда, поздоровавшись со Стаховичем (оказалось, они давно знакомы), она сказала, что снимают фильм, не могут найти подходящий типаж на роль душмана, а тут, мол, у него под боком… Далее узнал, что режиссер фильма — старший брат моего приятеля — Юрий Марухин.
Пригласили на пробу. Утвердили. Снялся. Эпизодическая роль. Очень запомнилось общение с Мягковым. Мы в перерывах между съемками часто беседовали на скамеечке во внутреннем дворике «Беларусьфильма»: о семье, работе, профессии. Это действительно удивительный, добрый, а главное, мягкий человек. Ливанов же более энергичный, неусидчивый. В нем все горело… Все ругал меня, что сильно закручиваю ему руки за спину, но это сцена была такая, и я очень старался...
— Без кого, чего не представляете свою жизнь?
— Прежде всего без семьи, без родного гнезда Карата, Дагестана, скульптуры, поэзии, музыки и, конечно же, друзей. И по Минску скучаю всегда…
