Академику Петру Витязю — 75, но возраста он не чувствует
В начале 70-х годов прошлого века в небольшом тогда НИИ порошковой металлургии Белорусского политехнического института была интересная традиция: каждый понедельник все научные сотрудники собирались на своеобразный дискуссионный клуб — обсуждали результаты проведенных за неделю экспериментов. Как теперь вспоминают участники тех дружеских и очень плодотворных посиделок, ближе к финалу каждого обсуждения звучала неизменная фраза руководителя института Олега Романа: «А что по этому поводу скажет Петр Александрович Витязь?» Только так, начинающего ученого — по имени-отчеству и обязательно в конце разговора.
Прозорливый Олег Владиславович уже тогда разглядел и оценил незаурядные аналитические способности молодого коллеги, его умение заглянуть в перспективу и старался тренировать у него эти ценнейшие качества. Именно Петра Витязя направил он в исключительно редкую по тем временам командировку — на десятимесячную стажировку в знаменитый Шведский институт исследования металлов, где молодой ученый получил, по сути, второе высшее образование. Из Стокгольма он вернулся с практически готовой диссертацией по легированным порошковым композициям, новыми знаниями и новыми представлениями о том, как нужно грамотно выстраивать научные исследования и доводить их до реализации в промышленности. Вскоре новоиспеченный кандидат наук был назначен сначала руководителем отдела института, а затем и заместителем директора по научной работе.
Несомненно, опека учителя очень помогла его становлению и как исследователя, и как руководителя. Но в нем все же и от природы, и от воспитания было заложено все, чтобы состояться как личности.
Родился и вырос Петр Витязь на хуторе близ города Береза, где в большой крестьянской семье, жившей натуральным хозяйством, работа находилась всегда и всем и как-то вообще не принято было отдыхать. Можно было лишь чередовать тяжелый труд с менее утомительным. Он и сегодня такой. В 7 часов 30 минут, за полтора часа до начала рабочего дня любого управленца, первый заместитель председателя президиума Национальной академии наук Беларуси академик Петр Витязь открывает свой кабинет, у дверей которого его уже ждут ранние посетители. В 21 час его рабочий день заканчивается. И так постоянно, включая субботу, инициативно вычеркнутую им из разряда выходных. Если отнять час на обед, то в день получается 12 часов 30 минут, в которых нет ни малейшей паузы на расслабление. И это в возрасте 75 лет! Правда, возраста он не чувствует. За что спасибо, конечно, генам. Ведь к привычке трудиться у него прилагается еще и крепкое здоровье.
Будучи трудоголиком, он вовсе не заставляет сотрудников следовать своему примеру, но своей неутомимостью и способностью продуктивно трудиться сверх всякой меры Петр Александрович действительно заражает. И неудивительно, что научные коллективы, которые он возглавлял, всегда были в лидерах. Среди его учеников более трех десятков докторов и кандидатов наук, и такого уникального результата невозможно было бы добиться при более размеренном режиме. Сам же он автор более 700 научных работ, в том числе 35 монографий, порядка 200 изобретений. Под его руководством разработано более 80 новых технологий и материалов, по которым освоено промышленное производство изделий для машиностроения. Его научная школа в области материаловедения известна, авторитет неоспорим, а перечислять награды и звания я воздержусь, так как это займет слишком много места.
Сегодня он, по его словам, из-за многочисленных управленческих обязанностей «лишен счастья работать руками» в руководимых им на общественных началах лабораториях и научных группах, но все же находит место в плотном графике и для исследований: выстраивает вместе с коллегами стратегию научного поиска, анализирует полученные результаты, определяет пути коммерциализации проектов. Видя проблемы науки изнутри, он прекрасно понимает, какие управленческие решения и законодательные инициативы сегодня принесут наилучший эффект, и добивается их реализации. Правда, результативными такие попытки бывают не всегда. Например, его новаторская для 90-х годов идея создания «Академтехнополиса» — мощного технопарка для всей академии наук, получившая поддержку практически на всех уровнях, так и не была реализована, поскольку, как выяснилось, обогнала время.
Но многое и получилось. Отвечая за связь науки с производством и инновационное развитие, Петр Александрович гордится, что НАН Беларуси все же удалось развернуть к прикладной тематике, добиться резкого роста отдачи научных исследований. В академии наук в последние годы появились полноценные промышленные предприятия, и теперь ее можно называть научно-промышленной корпорацией. При этом он понимает, что для успеха дела масштабом академии ограничиваться нельзя, а потому постоянно инициирует инновационные проекты республиканского уровня, в которые вовлекаются все, кто имеет отношение к проблеме. Например, ему удалось объединить всех «алмазников» — научные центры и предприятия, занимающиеся синтезом сверхтвердых материалов и производством из них инструментов. Благодаря разработанному им координационному плану по импортозамещению алмазной продукции была создана и нашла применение на производстве целая гамма отечественных материалов и инструментов, не уступающих зарубежным.
— Конечно, все начинается с фундаментальной науки, — говорит он, — но считаю, что сегодня надо больше заниматься тем, что приносит видимый результат. Если ты ведешь исследования и этот результат реален, то должен стремиться к тому, чтобы его достичь. У нас же ученому часто интересно поставить задачу, исследовать, получить некие данные, опубликовать. И все! Идти дальше, туда, где начинается сфера деятельности на стыке науки, производства, коммерции и права, не хотят и не умеют. Нет навыка выходить на производство даже в своей стране, не говоря уже о мировом уровне, что требуется сегодня. Поэтому начинать приходится с того, чтобы прививать людям науки коммерческое мышление. Увы, научить этому реально можно только молодых. Чем и занимаемся. И еще совершенствуем нормативно-правовую базу, которая создаст условия для инновационного развития. Хотелось бы, чтобы этот процесс протекал быстрее. Но, к сожалению, модель инновационного развития, которая должна создавать не только моральные, но и материальные стимулы для работы науки на производственные нужды, условия для взаимодействия частного сектора и государства, базу для финансирования рисковых проектов и решения для развязывания многих других узлов обсуждается на законодательном уровне слишком долго. То же самое, например, и с лабораториями двойного подчинения или научно-производственными центрами на предприятиях. Это очень эффективный путь трансфера научных разработок в промышленность, но сломать законодательные препоны в части оплаты труда специалистов, совместного использования оборудования и помещений не удается, несмотря на то что обе стороны согласованно выступают за внесение соответствующих поправок в нормативную базу. Хотелось бы также добиться того, чтобы наука имела возможность свободнее распоряжаться получаемыми бюджетными и заработанными деньгами. Это позволило бы создать почву для стимулирования притока в исследовательские центры молодых специалистов, дало бы возможность интенсивнее обновлять лабораторную базу, развивать собственные производства, содержать в нормальном состоянии здания и сооружения, требующие ремонта.
По-крестьянски осмотрительный и хозяйственный, Петр Александрович не любит «резких движений» в трансформации науки и предпочитает любым сценариям ее развития эволюционный. Но эта эволюция, считает он, при всем при том, что государство уделяет науке много внимания, должна быть все же более заметна.
Как-то естественно у него получается, что от любого сугубо личного вопроса мы очень скоро выруливаем в своей беседе на проблемы науки. И понятно почему. Работа поглощает его целиком, и границы между ней и личной жизнью у него просматриваются с трудом.
Тем не менее возможность отдохнуть от работы он себе все же оставляет — это… работа на даче по воскресеньям, где он с удовольствием плотничает, столярничает, делает что-то по металлу, косит, ухаживает за землей.
— Во всем нужна гармония, — улыбается он. — И хорошо, что домашние меня понимают.
