— Взглянуть бы хоть разок еще, как солнце к земле клонится, как продукты в магазине на полках разложены. Девушка, милая, скажите, а что бы вы делали на моем месте?
Она говорила очень быстро, постоянно хватаясь руками за воздух – убедиться, что я еще рядом.
— Совсем недавно, пока остатки зрения меня не покинули, я даже представить не могла, что человек может оказаться настолько беспомощным. Будто младенец. Ну, пожалуйста, скажите, как бы вы поступили на моем месте?
— Не хотела бы я на нем оказаться, — едва слышно ответила я.
Борцом по жизни 71-летняя Раиса Дмитриевна Назарова была едва ли не с пеленок. Сумела выкарабкаться девятилетней девочкой, когда фашист ногой в кованом сапоге отбил ей все внутренности. Ее тогда спасли, но родить ребенка впоследствии она так и не смогла. В зрелом возрасте Раиса Дмитриевна прослыла правдолюбкой, и это не всегда нравилось окружающим.
Очки с «сильными» стеклами Раиса Дмитриевна проносила практически всю жизнь — на большинстве фотографий в альбоме она запечатлена именно в них. И все было бы хорошо, но в 1994 году Раиса Дмитриевна, неудачно ступив, упала и травмировала левый глаз. К сожалению, сработал закон невезения: страдает обычно самое уязвимое место. Больница. Операция. Отслойка сетчатки. Как исход тяжелой травмы — слепота. Но оставался еще второй зрячий глаз, и жизнь продолжалась.
Раиса Дмитриевна, член общества инвалидов по зрению, продолжала занимать активную жизненную позицию, по-прежнему пела в хоре, умудрялась даже почитывать книги из домашней библиотеки. Но спустя год вновь начались неприятности. На этот раз с правым глазом. В нем (так же, как в свое время и в левом) стала зреть катаракта, развиваться глаукома. К таким проблемам (среди многих других причин) могла привести генетическая предрасположенность, но родители женщины погибли в военные годы, поэтому выяснить, имеет ли эта версия право на существование, невозможно.
Как бы то ни было, Раиса Дмитриевна обратилась к специалистам 10-й клинической больницы Минска. Вновь операция, и на этот раз зрительные функции почти полностью восстановились! Офтальмологи второго отделения микрохирургии глаза, признавая свой профессионализм, в то же время недоумевали: «Надо же – видит. Это при том, что у пациентки глаукома в III—IV стадии заболевания». Раиса Дмитриевна летала как на крыльях, вместе с ней и за нее радовались и врачи.
Радость, однако, не была долгой. Болезнь прогрессировала: зрение угасало, его поле становилось все уже. Женщина слепла, но видеть все еще могла.
Вплоть до 18 июля нынешнего года.
Обо всем, что случилось с ней начиная с этого дня, Раиса Дмитриевна рассказывает, как о страшном сне, и все еще надеется… проснуться. Письмо, которое написала под ее диктовку попечитель из отдела социальной защиты, заканчивалось такими строками: «Я нахожусь в 10-й больнице в палате № 717 уже четвертый месяц. Прошу мне посодействовать и вывести меня из слепоты».
18-й день июля отозвался странно неприятными ощущениями в правом глазу: искры, покалывание, черные точки. Офтальмолог 22-й поликлиники, у которого Раиса Дмитриевна частенько консультировалась, предположил, что такими симптомами может сопровождаться только отслойка сетчатки. Поскольку в офтальмологии это заболевание считается одним из самых тяжелых, врач посоветовал женщине вызвать «скорую» и ехать в 10-ю больницу, которая славится своими специалистами в области микрохирургии глаза.
— Но срочная помощь мне не была оказана, — говорит Раиса Дмитриевна. – Я считаю, что именно из-за этого глаз ослеп. Потом несколько недель мне делали анализы, и было решено отправить меня в Гомель, в отделение микрохирургии глаза при Республиканском научно-практическом центре радиационной медицины и экологии человека. Будто бы своих специалистов здесь нет. К тому времени я уже ничего не видела. Каким образом мне туда добраться – не имела понятия. Хорошо, знакомая в Гомеле живет, она мне и помогла. В итоге 4 августа я оказалась в центре, и только 5 сентября мне сделали операцию по новому, как мне говорили, методу. Но облегчения операция не принесла.
Шестнадцатого сентября Раису Дмитриевну вновь доставили в 10-ю клинику. Где произвели еще одно оперативное вмешательство (как я потом узнала, циркляж по Арруго. — Авт.). Стоит отметить, и Раиса Дмитриевна этого не скрывает, что она активно настаивала на как можно большем количестве хирургических вмешательств. Ее позиция понятна: ради того, чтобы вернуть зрение, женщина готова была ложиться на операционный стол вновь и вновь.
— Все эти методы мне принесли только сильные и постоянные головные боли. А ведь, как я знаю, глаз и сетчатка работоспособны. Стоит только соединить их ручным способом. Попросту «пришить». Почему врачи не хотят этого делать? Знаю, что в 10-й городской клинической больнице этим занимаются. У меня последняя надежда на эту операцию. Девушка, милая, а вы бы на моем месте не надеялись?
Когда я видела, как Раиса Дмитриевна в слепоте своей на ощупь находит тумбочки и шкафы в квартире, где прожила не один десяток лет, я сама была готова взять нитку с иголкой и помочь бедной женщине. Если так все просто, то…
—…Не было бы тогда проблем в офтальмологии с таким сложным заболеванием. И не заканчивалось бы от 10 до 20 процентов операций по восстановлению отслойки сетчатки неудачей. Раиса Дмитриевна попала в эти самые печальные проценты, — говорит заведующая кафедрой офтальмологии БелМАПО Людмила Яхницкая.
— Мне очень жаль эту пациентку, но у нее тяжелый случай, — дополняет заведующая первым отделением микрохирургии глаза 10-й клиники Татьяна Капельчик, где лежала Раиса Дмитриевна. – Мы знали все ее «глазные» беды с первых минут поступления в отделение, поэтому в тот же день женщину обследовали лечащий врач и доктор лазерного центра, медики из неотложной помощи. Знаете, какая огромная ответственность ложится на офтальмохирурга, который должен определить правильную методику ведения операции с такой патологией глаза.
В гомельском отделении микрохирургии глаза со мной разговаривала врач Людмила Дравица, которая делала операцию Раисе Дмитриевне:
— Витрэктомия (когда вместо измененного стекловидного тела вводят специальный препарат, который придавливает сетчатку к сосудистой) женщине не помогла. Изменения в сетчатке, к сожалению, стали необратимыми. Это была операция «отчаяния», ее мы делаем практически безнадежным пациентам.
— Раиса Дмитриевна утверждает, что над ней просто поставили некий эксперимент, не пытаясь на самом деле избавить от недуга…
— Да что вы, подобные операции мы делаем не менее пяти лет. И есть результаты довольно неплохие. Со своей стороны мы сделали все, чтобы ей помочь.
По словам главного внештатного офтальмолога Министерства здравоохранения Республики Беларусь доктора медицинских наук Татьяны Имшенецкой, в Минске (в 3-й городской клинической больнице, а теперь и в 10-й клинике) операции на стекловидном теле глаза проводятся с 1985 года, но именно в августе нынешнего года в 3-й ГКБ начались ремонтные работы, связанные с предстоящей реконструкцией. Операционная временно не функционировала, поэтому пациентка и была направлена в Гомель. Здешнее отделение микрохирургии глаза при Республиканском научно-практическом центре радиационной медицины и экологии человека на тот момент оказалось наиболее приспособленным для операций подобного типа.
Но даже после этого хирургического вмешательства все аппараты для электрофизиологического исследования и в Минске, и в Гомеле показывали одно: сетчатка уже почти нежизнеспособна. Врачи говорили: «Даже если бы она полностью и прилегла к сосудистой оболочке, зрительные функции оставались бы чрезвычайно низкими».
Что касается того, чтобы «пришить вручную». Хорошо бы, да нельзя. Почему? Просто такого термина в офтальмологии официально не существует: сетчатку вручную «пришить» невозможно.
А если он и употребляется (изредка!) в среде медиков, то означает какие-либо иные методы воздействия на отслоившуюся сетчатку. Видимо, Раиса Дмитриевна однажды услышала это слово в беседе с ее коллегами по несчастью и ухватилась за соломинку. К сожалению, по словам Татьяны Имшенецкой, пациентке больше не показано хирургическое лечение, оно ей уже проведено в полном объеме.
…В следующий раз Раиса Дмитриевна должна прийти на осмотр 14 ноября. Консилиум медиков определит, произошли ли с момента последней операции какие-либо позитивные сдвиги. Будем надеяться на лучшее, но пока помолчим. Чтоб не «сглазить».
