После холодной и снежной зимы, быстро проходящей весенней распутицы наступили долгожданные солнечные дни. Приближалась Пасха. Деревенская детвора то и дело пропадала на улице. Для меня же наступала тяжелая пора: подходила очередь гнать коров на пастбище. Мама будила меня затемно, ставила на стол еду. Сонный, я плелся за стадом по улице, а пастух протяжно горланил на всю деревню: «Выгоняй!»
За зиму оголодавшие, отвыкшие от стада коровы разбредались по кустам. Нужно было постоянно сгонять их в кучу, чтобы какая-нибудь буренка не потерялась. Бегая за ними, за день я накручивал не один десяток километров.
Вечером, вернувшись домой, увидел, как наша хата преобразилась. Мама, как и все женщины в деревне, начинала украшать дом сразу после Вербного воскресенья. Еще до Великой субботы потолки были побелены. Окна сияли чистотой, висели белоснежные занавески. На полу лежали веточки полыни. Весь дом блестел и радовался наступающему празднику.
Ночью отец меня будил, и мы несли для освящения в церковь немного соли, пару крашеных яиц, кусок хлеба. Мама всю ночь хлопотала на кухне. Утром садились за праздничный стол, накрытый свежей скатертью. На нем стояли разные вкусности, которые подавались только на большие праздники: окорочок, домашняя колбаска, полендвица. Был и подкрашенный свекольным соком забористый хрен, от которого щекотало в носу, а из глаз катились слезы. Все это богатство свидетельствовало: пришел большой праздник! Мама умывала нас, детей, колодезной водичкой, в которую до этого клала красное яйцо, и приговаривала: «Чтобы вы были здоровенькие и кругленькие, как это яичко».
К обеду собирались гости. Мы выскакивали на улицу, играли в битки. А потом по деревне ходили волочебники, пели песни и раздавали детям пасхальные яйца. Какое же было счастье, когда нас одаривали еще и конфетами-подушечками, вкус которых помню до сих пор, хотя прошло с того времени более 80 лет.
Николай Балыш, Ошмяны
