Бабуля была несносной в некоторые дни. Однажды пошла в сельсовет и написала заявление на соседа, деревья которого росли слишком близко к забору, пришла комиссия, постановили: деревья пересадить.
— Здурэлi! — орал дядька. — Яны ж па два метры, як iх перасадзiш?
Ночью он залил соляркой наши. Как будто кожу обожгло. Яблони и сливы засохли. По участку ходил участковый, хмурился, бабуля горевала и кляла соседа. Вдоль его забора торчали пни, спилил все к чертям...
— Нікалаеўна, ну што ж вы так? Ай... Нашто яно вам? — вздохнул милиционер.
Грубая простота жизни. И правда — зачем?
Осталась вишня. Бабуля несколько раз хваталась за пилу, но я уговаривала ее не трогать дерево.
Одно вараннё!
В этом был весь смак. Пока бабуля плевала и показывала кукиш в сторону соседского дома, я забиралась по забору на ветки дерева и мечтала, как соберу достаточное количество перьев из курятника и черных вороньих, свяжу их нитками, проволокой, тогда и взлечу. Вот с этого ствола. А во двор привезли саженцы. Маленькие тоненькие деревца, не скоро они станут пригодны для моего плана, то ли дело вишня.
Летом на ней появлялись ягоды, и вороны, а чаще воробьи, действительно собирались целыми стаями. Бабуля надела на швабру свою сорочку и вкопала рядом. Я сидела на лавочке, наблюдая, как развевается по ветру белая ночнушка, ждала темноты. Шаг, еще шаг. Участок был длинным и заканчивался болотом. Чтобы дойти до вишни, нужно было минут пять бояться. Я вспоминала пионеров-героев, отважных ребят, мне тоже хотелось победить свои страхи, и пусть в том, что по темноте я дойду до швабры под вишней, не было особенного героического смысла, но зато я воспитывала в себе волю и при случае могла употребить ее в подвиг.
Вишня! Обнимала дерево, стояла так секунду и неслась назад к дому.
Зимой я была парашютистом-десантником, сброшенным в тыл врага, и ползла в свете луны под черный скелет дальнего дерева, осенью жгла костер, как Робинзон Крузо, представляя, каково оно — жить на острове. Летом собирала в охапку кота, чтобы поиграть в дочки-матери. Туго спеленатый кот дивом вырвался и вонзил когти мне в бровь, чуть не выцарапав глаз. Увидев кровь, я тут же отпустила кота и принялась играть в раненого партизана.
Когда дерево раскололось на две части, та самая моя ветка для полетов превысила критическую массу, бабушка стала искать мужика. Я вымолила для вишни одно лето, чтобы играть, и поскольку была единственным человеком, который не вызывал в бабуле желания бороться и мстить, она улыбнулась и пошла печь блины.
И целое лето я прощалась с вишней. Строила шалаш под повисшей веткой и стреляла из рогатки по птицам.
А из вороны выйдет хороший суп?
Бабуля не знала, что ворона у нас уже есть. Лежит на лавочке, осталось окатить кипятком.
По холодку пришел мужик и спилил вишню. Сел, выпил, закусил жареной картошкой.
Завiце, калі там нада...
Взял бутылку и пошел.
Еще дни и ночи плескались во мне вязкое бессилие, ощущение невозможности продолжения жизни, печаль. Потом этот черный пруд стал зарастать осокой и молодой травой, мхом и ромашками.
Поздравляем тебя с первым школьным днем!
Гладиолусы, запах тетрадей, мел скрипит и сыплется на пол, ранние подъемы, красные чернила в дневнике, невидимки, вколотые в голову намертво, во имя бантика, теплое желтое молоко в школьной столовой с отвратительной пенкой, насморк и ноябрь, еще какой-то дурак глупый дал снежком под глаз... А потом другое, слой за слоем. Наросло. А я помню, что был пруд.
А под ним вишня. Большое дерево, ставшее моей сказкой. Может, и под ним еще что... Черепахи. До самого низа. Все, что я помню о себе, и то, что уже не смогу воссоздать. Заросло. Стало почвой под моими ногами. Только во сне я способна нырять в самый центр этой Земли, снова сидеть под вишней с пакетом куриных перьев и планировать полет.
sulimovna@rambler.ru
