Неподготовленный человек в кабине башенного крана не выдержит и десяти минут — может случиться настоящая морская болезнь
В школьные годы героиня этого материала любила подниматься на вершину деревенского маяка, которую не рисковали штурмовать даже самые отважные парни. Уже тогда она поняла, что по-настоящему любит высоту, и решила связать с ней жизнь. Проработав больше тридцати лет машинисткой башенного крана, Галина Воравко практически о каждом сооружении в Минске может рассказать интересную историю. На ее счету даже такие знаковые столичные объекты, как “алмаз” Национальной библиотеки, спортивные комплексы “Минск-Арена” и “Чижовка-Арена”.
Верхом на железном “жирафе”
Люди, работающие на высоте, уходят из профессии по двум причинам: на пенсию или по состоянию здоровья. Причем постоянное пребывание на высоте птичьего полета не считается вредным условием труда и никак не компенсируется. Вот и Галина, чей подъемный кран сегодня возвышается на строительной площадке жилого дома в Минске, вспомнила: приезжала специальная комиссия, провела замеры уровня вибрации и шума и признала их допустимыми.
— Посидел бы кто-нибудь из них за моей спиной полчаса, когда кран работает, быстро бы изменил свое мнение, — улыбается крановщица. — Я уже не говорю о том, что иногда приходится по несколько раз за смену спускаться и подниматься в кабину по лестнице — это для меня все равно что зарядка.
Дело в том, что это только с земли железный “жираф”, тянущийся вверх на десятки метров, кажется неподвижным. На самом деле машинист в кабине четко чувствует, как он раскачивается. У неподготовленного человека может даже проявиться морская болезнь, ведь машина постоянно отклоняется от вертикальной оси, а амплитуда ее колебаний достигает 15—20 градусов!
— Ко всему можно привыкнуть, вот и я себя чувствую в кабине спокойно, — говорит Галина Воравко. — А вот как-то довелось обучать стажера, так он постоянно хватался за меня, особенно когда кран приходил в движение.
Как на качелях
— Становится немного жутко, когда кран начинает поднимать груз, — признается крановщица. — В такие моменты видно, как машина наклоняется. Второй момент — переезд крана по рельсам. Движение далеко не плавное, поэтому кабину сначала “опрокидывает” назад, а затем бросает в обратную сторону, как на качелях.
Заметим — страховки у оператора нет, а кабина “подвешена” на расстоянии от 20 до 60 и выше метров над землей. Галина признается, что даже у нее, профессионала с 33-летним стажем, иногда сжимается сердце.
— Зимой, перед тем как поднимать груз с земли, нужно обязательно проверять, не примерз ли он, — рассказывает крановщица. — Однажды этого не сделали, подцепили за “уши” железобетонную плиту, я стала тянуть. Плита — ни с места. Кран все больше наклонялся, я как машинист это очень четко чувствовала. Уже решила прекратить подъем, как вдруг металлическая петля оторвалась. Как тогда мою машину качнуло! До сих пор без дрожи вспоминать не могу, а тогда мне едва плохо не стало. Теперь всегда проверяю, свободен ли груз.
И глаз, как у орла
Понятно, что башня крана находится на огромной высоте. Но из кабины расстояние до земли визуально увеличивается больше чем в полтора раза. Люди у подножия крана и даже на стенах строящегося дома кажутся размером с муравьев. А сам дом напоминает карточный. Но машинистка уверенно подводит очередную панель, ставит ее на место практически идеально.
— Как поется в известной песне, нам сверху видно все! — улыбнулась Галина. — Вообще главное — это хорошее зрение. И, как ни странно, чем выше “поднимается” строящийся дом, тем сложнее управляться с грузом. Хуже всего, когда приходится манипулировать краном на одном уровне со стенами здания. Вот тогда действительно все очень плохо видно. В этом случае очень помогают коллеги-строители — активно подсказывают, куда двигаться дальше.
В кабине башенного крана, где работает Галина, есть рация. По ней она принимает команды снизу, без которых оператор не имеет права сделать ни единого движения. Однако чаще “наводчики”, как и тридцать лет назад, пользуются жестами, а также голосовыми командами на особом языке без всяких технических средств.
— На высоте 20—30 метров мы еще можем услышать голоса снизу, — говорит Галина. — “Майна!” — груз опустить. “Вира!” — поднять наверх. “Дай на ход!” — требование передвинуть кран по рельсам. Все эти команды могут сопровождаться жестами. Если вижу, что монтажник машет рукой вверх-вниз и при этом его ладонь обращена вверх, поднимаю груз. Перекрещенные руки — полная остановка! Выполнение подобных команд у всех нас доведено до автоматизма.
С земли этого не увидишь
На своем веку Галине Воравко довелось участвовать в возведении почти сотни зданий и сооружений. Это не только жилые дома, самый высокий из которых был 16-этажным (приходилось управлять краном на высоте около 50—60 метров), но и детские садики, школы, здание Национальной библиотеки, спортивные комплексы “Минск-Арена” и “Чижовка-Арена”. Крановщица признается, что ей очень приятно, проезжая по улицам Минска, встречать “свои” дома, осматривать их, оценивать качество работы строителей спустя годы и даже десятилетия.
— Каждый день, выходя из дома, я вижу детский сад, который строила от фундамента до крыши, — рассказывает Галина Воравко. — Представляете, какая это радость — смотреть, как вокруг него бегают маленькие дети? Получается, что именно для них я старалась! И своим детям я часто показываю эти дома, рассказываю связанные с ними истории.
Особый же восторг у крановщицы вызывает вид на город с высоты птичьего полета. Галине доводилось работать в разное время суток, и в каждом из них для нее есть своя прелесть.
— Вид ночного города, утопающего в огнях, просто невероятен! А как описать восход или закат солнца? Снизу люди никогда не смогут увидеть таких цветов и красок. Или понаблюдать за жизнью мегаполиса — как он постепенно засыпает, а затем просыпается, как ускоряется и замедляется его ритм. Смотреть на это я никогда не устаю.
Груз ответственности
Какими качествами должен обладать машинист башенного крана? Наша героиня отвечает не задумываясь: предельной внимательностью даже к мелочам, хорошей реакцией и ответственностью.
— Кран — очень сложный механизм, — поясняет Галина. — Как и любая другая машина, он может выйти из строя. Опытный оператор настолько “срастается” с ним, что сразу же улавливает малейший сбой в его работе. Однажды я вышла из отпуска, заступила в свою смену и после первых же манипуляций с контроллерами почувствовала: что-то не так. Оказалось, предыдущий оператор отладил кран “под себя”. Пришлось делать перерыв в работе и восстанавливать привычные для меня параметры.
От четкой работы всех механизмов зависит очень многое, иногда сама жизнь оператора. Например, в случае ЧП быстро покинуть кран не получится: лифтов нет, а спуск по лестнице занимает время. Более того, при возникновении малейшей опасности машинист обязан дернуть “главный рубильник”, который блокирует и обесточивает все механизмы и приводит кран в неподвижное состояние. Даже если под непомерной тяжестью груза он начнет падать, аварийный сброс запрещен. Наоборот, машинист должен привести в действие тормозную систему и постараться удержать груз от падения. А ведь в чрезвычайных ситуациях счет идет на секунды.
— Что касается ответственности, так она вырабатывается сама собой, — замечает Галина Воравко. — Представьте себе: на тросе стрелы подвешена многотонная железобетонная плита, которая “проплывает” над строителями и конструкциями. Буквально от кончиков моих пальцев зависит направление ее движения. Правая рука отвечает за подъем и спуск груза, передвижение самого крана, левая — за повороты и движение стрелы. Все действия могут быть одновременными. Ошибиться нельзя даже на несколько сантиметров, сделать лишний жест — смертельно опасно. Сколько лет работаю, но боязнь сбросить груз или придавить строителя пронесла через всю жизнь. Например, бывает, что под тяжестью груза немного проскальзывает трос. И каждый раз сердце замирает.
