Вино пятилетней выдержки

Попытка собкора «СБ» разобраться в «деле о двух бутылках», шокировавшем многих могилевчан

Коллектив могилевского вагонного депо вот уже более полугода не может оправиться от шока. Заместитель начальника предприятия по информационной работе, кадрам и социальным вопросам Марина Захарченко за полученную взятку приговорена к 5 годам лишения свободы. Взятку крупной не назовешь — две бутылки шампанского общей стоимостью чуть меньше 10 тысяч рублей. Это по официальной версии. Коллеги же Марины Николаевны уверены, что взятки не было, и заявляют о закравшейся в дело ошибке...

Говорить о том, что Марина Захарченко осуждена несправедливо, я не имею права: преступницей ее назвал суд — единственная инстанция, которая может дать правовую оценку тем или иным действиям гражданина. Но коль существует иная точка зрения сотен человек, долгие годы знавших осужденную, есть, на мой взгляд, необходимость разобраться (или хотя бы попытаться это сделать) во всех коллизиях происшедшего. Поэтому для начала — две версии, изложенные в приговоре.

Цена вопроса

В Могилевский ОВД на транспорте с повинной явились два человека — Виталий Мазуркевич и Виталий Леньков. И рассказали о совершенном ими преступлении. История началась с того, что Виталию Ленькову понадобилась трудовая книжка, в которой была бы запись о работе в какой–либо организации. Найти такой документ он попросил своего знакомого Мазуркевича. Тот вскоре обрадовал «заказчика»: проблему решить можно запросто. Но для этого, мол, нужно 20 долларов и еще что–нибудь. Этим «чем–нибудь» и оказались две бутылки шампанского, которые в придачу к затребованной сумме Леньков передал Мазуркевичу. Но прежде состоялся разговор Виталия Мазуркевича с Мариной Захарченко. Сначала на просьбу достать бланк трудовой книжки она ответила категорическим отказом. Но потом, подумав, все–таки согласилась помочь. На вопрос: «Хватит ли за эту услугу двадцати долларов?» — утвердительно кивнула. Денег, впрочем, Марина Николаевна так и не увидела. Мазуркевич «баксы» оставил себе. А Захарченко в качестве платы за бланк документа получила две бутылки шампанского — прямо у проходной предприятия. Позднее, чтобы списать чистую трудовую книжку, Виталий Мазуркевич по просьбе Марины Захарченко от имени человека, некогда работавшего в вагонном депо, написал заявление с просьбой выдать дубликат трудовой взамен утерянного оригинала.

Без вина виноватая?

Марина Захарченко и сейчас, находясь в исправительном учреждении на Гомельщине, напрочь отрицает изложенные в приговоре факты. Говорит, что никому бланк документа строгой отчетности не передавала и шампанское в качестве подарка не принимала. События же, по ее мнению, развивались совсем в ином ключе. Еще в январе 2003–го, делая сверку документов вместо отсутствовавшей на работе инспектора по кадрам, Марина Николаевна обнаружила пропажу чистой трудовой книжки. Вспомнила, что незадолго до этого в кабинете делала ремонт бригада, которой руководил Мазуркевич. И рабочие могли видеть, что шкаф, в котором хранились бланки документов, не закрывается. А однажды, после недолгого отсутствия на рабочем месте, Захарченко застала в своем кабинете Виталия Мазуркевича. Он тогда еще в шутку сказал, что без хозяина из помещения при желании можно было бы все вынести. Марина Захарченко не стала поднимать шум из–за исчезнувшего документа. Попыталась лишь поговорить с Мазуркевичем и узнать, не знает ли он, кто мог похитить документ. Вразумительного ответа, однако, ей получить не удалось. Виталий Мазуркевич лишь предложил списать пропажу, для чего и составил заявление от имени другого человека...

Вот, в принципе, и все. Суд прислушался к Мазуркевичу и признал вину Захарченко, которая, как записано в приговоре, «полностью подтверждается показаниями свидетелей и материалами дела». Всего дела я не видел. Но если опираться лишь на приговор, то ни один из свидетелей во время судебного заседания даже близко не упоминал о факте, имеющем хоть какое–то отношение к мздоимству. Прекрасно понимаю, что в юриспруденции есть такое понятие, как косвенные доказательства и улики. Но мне стало интересно: а была ли собственно взятка? И я решил обойти всех, кто имел хоть малейшее отношение к делу.

А в ответ — тишина...

«Дело о двух бутылках» пытался обсуждать со многими. Но чаще всего натыкался на стену молчания. Могилевский транспортный прокурор Николай Вульвач напрочь отказался что–либо комментировать.

— Есть приговор суда, вступивший в законную силу, — сказал Николай Борисович. — Больше мне добавить нечего.

Заместитель председателя суда Ленинского района Андрей Ефремов, председательствовавший на процессе, ответил столь же лаконично:

— Если есть приговор, значит, факт взятки установлен. Никакие другие комментарии здесь неуместны.

В принципе, на данном этапе никаких других ответов я и не ждал. Но вот заместитель директора Могилевского отделения Белорусской железной дороги Николай Тарасевич, ведающий в том числе и вопросами идеологии (Марина Захарченко была его непосредственной подчиненной), меня удивил.

— Как к работнику никаких претензий к Марине Николаевне не имел, — отметил Николай Никодимович. — Но говорить о судебном процессе и вообще о случившемся не готов. Нужно еще раз внимательно изучить документы.

Чтобы разговорить собеседника, напоминаю о пламенных письмах в защиту Захарченко, направленных в суд из отделения железной дороги, вагонного депо, профкома и т.д. и т.п., — под которыми сотни подписей. Попытка, однако, не удалась — в ответ лишь молчание...

Отказался комментировать произошедшее, сославшись на некие личные причины, и начальник вагонного депо Александр Архипенко.

Разговаривал я и с другими ответственными лицами. И вот какой момент меня насторожил... Некоторые начальники, когда я уже покидал их кабинеты, на прощание деликатно интересовались, когда смогут ознакомиться с подготовленным для публикации материалом — до выхода в печать, разумеется. «Никогда — вы ведь ничего не сказали, да и не об интервью конкретно с вами идет речь», — отвечал я. Далее следовали весьма резкие выпады. Вроде такого: «Вы со мной встречались, значит, обязаны показать статью — иначе буду жаловаться». За достаточно долгое время работы в журналистике с такой ситуацией я встретился впервые (обязательное согласование различных интервью с людьми, их дававшими, в расчет не беру). Показалось, зашел на территорию, где не особо рады репортерам.

А вот в Могилевском ОВД на транспорте со мной были более разговорчивы. «Дело о двух бутылках» вспомнили и с убежденностью доказывали, что факт взятки был доказан стопроцентно. Другой вопрос, что милиционеров огорошил приговор: вместо 4 лет ограничения свободы, запрошенных представителем обвинения, Захарченко получила 5 лет колонии...

— Не соответствует такое наказание тяжести поступка, — говорили мне милиционеры. — Есть пример, когда заведующая магазином, проходящая у нас по одному делу, похитила 40 миллионов рублей. Деньги так и не нашли. А женщина получила два с половиной года. Отсидев полтора, попала под амнистию. Здесь же речь идет о двух бутылках шампанского...

Защита, пока не перешедшая в нападение

Больше всего мне рассказывали о Марине Захарченко там, где ее знают лучше всего, — в вагонном депо. Причем поддерживали и поддерживают ее материально. Когда шел суд, несколько женщин–коллег взяли ссуды в банке — чтобы оплатить услуги адвоката. А сейчас периодически собирают деньги, чтобы купить передачи для Марины Николаевны. Согласитесь, это лучше всяких слов говорит об отношении коллектива к бывшему заместителю начальника. Впрочем, и в разговоре коллеги Захарченко в обиду ее не дают. Когда я зашел в плановый отдел депо, то попросил собравшихся там рассказать, как порицает коллектив затесавшихся в ряды деповцев взяточников.

— У нас таких нет, не было и не будет. Если Захарченко имеете в виду, то не смейте называть ее взяточницей. Она кристально честной души человек.

Страсти накалились так, что мне показалось: еще немного, и я по физиономии схлопочу. Но о своей маленькой провокации не пожалел — увидел действительное отношение к Марине Николаевне.

— Мы без Марины как осиротели, — перебивая друг друга, говорили инженер Антонина Славкович, инспектор по кадрам Антонина Струкова и мастер Галина Абрамович. — Она жила работой. Никому не отказывала в помощи. Приходит ветеран, делится своими проблемами — Захарченко сразу начинает обзванивать всех, чтобы хоть как–то помочь человеку. Нетерпимо относилась только к пьяницам и разгильдяям. А еще взваливала на свои плечи массу общественных нагрузок: организовывала спортивные соревнования, концерты художественной самодеятельности. Своя команда КВН у нас только благодаря ей появилась. Конечно, вам трудно поверить. Но не может такой человек, как наша Марина, быть преступницей. Не верим мы в это!

В коллективе пока не сдаются и пытаются бороться за «свою Марину». Писали прошения о пересмотре дела в областной и Верховный суды — приговор остался в силе. Но в депо надеются, что Захарченко все–таки оправдают...

Тонкая материя

Попытался я найти специалиста, который мог бы мне детально прокомментировать приговор. Очень большие надежды возлагал на известного в Могилеве адвоката Юрия Подольского. Но Юрий Алексеевич лишь развел руками:

— Обсуждать приговор считаю неприличным. Он вступил в действие. На этом — точка. Давать какие–то комментарии (и соответственно делать выводы) вправе лишь суд высшей инстанции. Другой вопрос, что 5 лет лишения свободы за две бутылки шампанского стоимостью около 10 тысяч рублей — это, пожалуй, неправильно. Что такое получение взятки? Уголовный кодекс трактует такой поступок как «принятие должностным лицом материальных ценностей или приобретение выгод имущественного характера». 10 тысяч рублей — это такие блага человек приобрел, такую выгоду материального характера, что просто ужас берет!.. Между тем, если обратиться к примечанию к 24–й главе того же УК, там сказано: хищения, мошенничества, злоупотребления на сумму, эквивалентную десяти базовым величинам (сейчас это 240 тысяч рублей), и менее влекут лишь административную ответственность — штраф, пятнадцать суток и не более. А тут 5 лет за 10 тысяч рублей. Или за 9 буханок хлеба... На память приходит сталинский закон «о пяти колосках». Так можно интерпретировать Уголовный кодекс, в конкретном решении представить уголовно–судебную политику, что люди будут считать государство чрезмерно жестоким. Считаю, что 5 лет здесь притянуты за уши. Хотя, в принципе, если была взятка, это очень нехорошо...

— Вообще же, — продолжает Юрий Подольский, — взятка — это очень тонкая материя. Надо очень четко разграничивать: делается ли человеку приятное либо речь идет о потенциальной выгоде. Лично для меня самый страшный день — это 8 Марта. Когда я беру цветы, шампанское, конфеты и иду поздравлять знакомых судей, следователей, прокуроров–женщин с Днем женщин. Вручаю им презенты, а сам думаю: не дай Бог, кто–то сейчас скажет, что я взятки направо и налево раздаю. В принципе, конфеты или шампанское можно было бы расценить и как дачу взятки — но в том случае, если бы я имел от этого какую–то выгоду. Но я же не имею! Кому–то, впрочем, это может оказаться неведомо...

Слушал я Юрия Алексеевича, и становилось не по себе. Оттого что каждый из нас, оказывается, обладает страшным оружием. Смоделируем ситуацию: лежит человек в больнице и просто в восхищении от медсестры, относящейся ко всем больным, как к родным. В знак признательности дарит ей коробку конфет. Что, медсестра становится взяточницей? Отнюдь. Либо еще один вариант. Я прихожу в милицию и заявляю: в прошлом (позапрошлом) году кто–нибудь из моих родных лежал в больнице. И за то, что были назначены дефицитные препараты для лечения, я дал врачу бутылку коньяка. (Хотя на самом деле этого могло вообще не быть.) Следственные органы, подняв документы, видят: действительно некто из моих родных находился на излечении. Но факт взятки надо еще доказать. Значит, начинается поиск свидетелей, врача допрашивают. Дело до суда, быть может, и не дойдет. Но нервы человеку помотают...

Чему нас учит тов. Подгорный?

О деле Захарченко довелось говорить со многими судьями, милиционерами и прокурорскими работниками. Увидев включенный диктофон, они как в рот воды набирали. Но стоило лишь нажать клавишу «стоп», сразу начинали откровенничать. И рассказывали вещи, говорить о которых чаще всего не принято. Например, о том, как полезные и нужные общегосударственные инициативы на местах извращаются и доводятся до абсурда. Сейчас, скажем, широко обсуждается проблема торговли людьми, сексуального рабства. Появилось множество желающих «засветиться» в борьбе с этим злом. И не беда, если нет повода, его можно и придумать. Сотрудники одного из райотделов милиции пришли к прокурору за санкцией на... контрольную закупку сексуальных услуг. На вопрос прокурора, каким образом можно будет зафиксировать эту самую «закупку», лишь развели руками. Это как раз тот самый привнесенный из спорта лозунг, «когда главное не победа, а участие». Только вот такое участие может дискредитировать любое хорошее дело.

Мне откровенно сказали, что при ином стечении обстоятельств против той же Захарченко вообще не возбуждали бы уголовное дело. Если бы к тому моменту не начался «крестовый поход» против коррупции...

Хочу вспомнить историю, которую рассказывают многим студентам–юристам, только приступающим к изучению уголовного права. В середине 60–х прошлого века в торговле Москвы была выявлена большая группа расхитителей. Дело получилось громкое — все фигуранты были приговорены к высшей мере наказания. Но утвердить это решение должен был Председатель Президиума Верховного Совета СССР. Когда бумаги принесли Николаю Подгорному, занимавшему этот пост, то одни приговоры он «ратифицировал», а другие не стал.

— Почему вы за казнь одних и против казни других? — спросили у Николая Викторовича.

— Все очень просто, — ответил тот. — Ведь те, чью смерть я не санкционировал, в преступлении не признались. А если они невиновны?