Виктор считает себя волком-одиночкой, так и не научившимся жить по законам стаи. Он сам решает, что ему в жизни подходит, а что нет. Объявил войну курению – и победил, решил навсегда завязать с алкоголем – и снова справился. Актер признался: «Я все в своей жизни начал поздно, многое растерял и упустил. И теперь пытаюсь наверстать».
– Иногда перед глазами возникает картинка о давнем прошлом – то ли сон, то ли явь. О том, как я и как будто двое моих друзей пьем портвейн. Ясно помню их имена – Сергей и Егор, встречались ли мы когда-нибудь в жизни – не знаю. Потом мы решаем раздобыть еще бутылочку. Идем по широкой асфальтовой дороге: Сергей и Егор – впереди, а я плетусь сзади. Вдруг пошатнулся, упал, скатился на обочину.
Пытаюсь подняться, взобраться на дорогу – и не могу: ноги скользят по грязи. Кричу им: «Пацаны, подождите. Стойте! Я догоню вас!» Они оглянулись, махнули рукой – и пошли дальше. А я остался один.
Было это или не было на самом деле – не знаю до сих пор. Но время от времени видение возвращается как кошмарное воспоминание о поре беспробудного пьянства, и тогда я вижу, как опять сижу на обочине и смотрю на удаляющихся приятелей… Я уже привык, что по жизни всегда один, как бы в стороне от всех. Это одиночество мне уже нравится. Ну не встретил на своем пути человека, которого увидел и понял: я нравлюсь, я любим. Не случилось. И я вовсе не хочу ничего менять.
Верил, что баба оживет
– Я рад обществу, рад людям, но часто от них устаю. Бегу в уединение. Почему? А вот не знаю. Природа, наверное, такая! Кому-то нужна скорость, кому-то медленное течение жизни. Вот и любовь к уединению – не патология, хотя кому-то и может показаться отклонением от нормы. Мое одиночество не имеет дурного запаха. Оно не угнетает меня.
Сколько людей есть – и семейные вроде, и с детьми. Но бегут мужья на рыбалку из своего дома, а жены придумывают какие-то прогулки, шопинги. Иной раз слышу, как рассуждают про меня: и чего он так и не женился, импотент, что ли? Помню, давным-давно видел фильм про белого волка, которого изгнали из стаи. Он не совершил ничего дурного, но был не такой, как все. Вот и я всю жизнь – как этот белый волк.
Я пришел в первый класс и уже оказался отщепенцем, потому что из-за осложнения после скарлатины плохо слышал. Меня посадили за первую парту. Я уже тогда мечтал, опять же единственный из всего класса, что стану актером. Поэтому решил, что от глухоты нужно избавляться. Сам в семь-восемь лет, без помощи родителей, бегал по врачам, искал, кто бы меня вылечил. И я нашел врача у себя в родном Орехово-Зуеве – и тот меня в самом деле вылечил.
Один из всего класса я оказался левшой. В то время это считалось позорным. Мне ставили двойки по чистописанию, потому что левой рукой писать нельзя, а правой получалось плохо. Учительница при всех била меня по рукам линейкой, чтобы я пользовался ручкой как положено. А класс смеялся и презирал меня за это. Я пробовал себя ломать. Мучился, учился писать как все. Но так на всю жизнь и остался левшой.
Многие в нашей школе мечтали попасть в пионерский лагерь «Артек». Но я единственный для этого по вечерам бегал по помойкам – собирал металлолом. Но путевку так и не дали.
А еще, помню, писал письмо актеру Раджу Капуру. Очень уж любил индийское кино и решил ему об этом сказать. На конверте по-русски вывел: «Индия. Бомбей. Актеру Капуру». Написал, что восхищен его фильмами и хочу посетить Индию. Ждал ответа и, конечно, не дождался. Поделиться этим ни с кем не мог: меня бы засмеяли.
Наверное, я мог пойти вслед за всеми и следовать принятым нормативам жизни и поведения, но не шел. Я отмахивался от презрения и насмешек, скрывался от лишнего общения, чтобы не предать самого себя, чтобы не обмануться. Шел дорогой, которую сам себе придумал. Верил в сказки и чудеса. В пять лет прочитал «Снегурочку». Вылепил снежную бабу во дворе и сидел около нее – ждал, пока она оживет. А когда ходил в кукольный театр, хотя и видел нити, с помощью которых актеры управляют куклами, все равно верил, что герои живые.
Дома я особо не откровенничал с родителями. Семья у нас была скромная: отец и мать работали на фабрике. Папа – тихий человек, всегда читавший газету. С мамой у меня были конфликты из-за ее увлечения спиртным. Я ругался, плакал, выливал вино в раковину. И получал за это по голове. В такие моменты она меня не любила – я ей мешал так жить. Мне хотелось сытой жизни. Хотелось, чтобы у нас был сервант, много еды, новые брюки. Но никому пожаловаться не мог. Вот из чего собирается суть обитания. Когда поверхностно обо мне судят и начинают рассуждать о том, почему я так живу, знайте: все не так просто и примитивно, как иногда люди предполагают.
15 партий Советского Союза
– В детстве я писал стихи. Про грачей, про Красную площадь, про Ленина. Помню, к одному из дней рождения Владимира Ильича сочинил:
Кремлевские куранты
бьют двенадцать,
У Мавзолея меняют караул.
Людская вереница разных наций
К вождю России, к Ленину идут.
Кто мог тогда подумать, что Витька Сухоруков потом будет играть Ленина и на телевидении, и в театре, и в кино? Последний раз сыграл вождя и его двойника в 1997 году в фильме «Все мои Ленины» и решил: хватит. С тех пор от подобных предложений отказываюсь: стало неинтересно.
А тогда, даже сочиняя стихи про вождя, все равно жил не по заданной программе. Меня даже в комсомол не приняли с первого раза. Помню, пионервожатая школы задает мне простейший вопрос: «Сколько у нас партий в стране?» Я не задумываясь прозвенел на всю аудиторию: «Пятнадцать». Она побледнела: «А ну-ка перечисли». Отвечаю невозмутимо: «А что перечислять, сколько республик, столько и партий». – «Запомни, Сухоруков, партия у нас одна – коммунистическая!» – «Странно, – говорю. – А почему тогда существуют у нас ЦК Украины, ЦК Эстонии, ЦК Киргизии?! Не много ли ЦК для одной партии?!»
Это же надо такое ляпнуть! Меня выгнали из кабинета. Я шел и рыдал. Искренне не понимал, почему не приняли в комсомол. Потом, конечно, уже сделали меня комсомольцем, но во вторую или третью очередь, не помню.
Имей в виду – лучше не будет
Да, я костер. Господь, прости!
Я был плохим жильцом.
Себя сжигал и не гасил –
Я мнил себя творцом…
– Это написал недавно, вспоминая о давнем времени, когда пил много и безудержно. Да, я был «плохим жильцом». Много профукал в своей жизни из-за пьянства. Поэтому все и произошло в моей жизни как-то не вовремя, с опозданием. В институт поступил после армии, в кино начал сниматься только в 39 лет.
В Советском Союзе было огромное количество киностудий, много фильмов снимали. А мне места в этих фильмах не было. Даже на пробы не вызывали. Задавал себе вопрос: почему? И сам же отвечал: все из-за репутации «Сухоруков пьет». Я мог по пьяни уехать на поезде в другой город, снять с себя индийский свитер из козьей шерсти и отдать за бутылку портвейна № 13. Мог стоять на подоконнике восьмого этажа гостиницы и орать: «Сейчас я полечу!» Всякое бывало. Ну разве это жизнь?! Конечно, таких не любят. Люди могут посмеяться, подпитаться твоим весельем, а потом отворачиваются и уходят. И ты снова остаешься наедине с бутылкой. Когда все-таки начали приглашать в кино, старался сдерживать себя. Правда, не всегда удачно.
В 1997 году снимался в Питере в фильме Алексея Балабанова «Про уродов и людей». Тогда я был в завязке. Но так вжился в роль порноторговца и так возненавидел своего героя, что не выдержал – и выпил. А мне ведь даже стопки было нельзя: быстро заводился. В тот съемочный день я махнул перед работой стаканчик, второй. На площадке, чтобы никто не заметил, взял пустую коробку из-под кефира, перелил туда бутылку водки и пил из пластмассового стаканчика. Потом вокруг улавливал шепот: что-то Сухоруков неадекватный какой-то, в чем дело? И вот налил я в очередной раз, сижу, мешаю ложечкой в стаканчике мутную водичку (водка с остатками кефира). Подходит ко мне Сережа Маковецкий: «Что там у тебя?» Отвечаю: «Чай». А сам уже совсем пьяный сижу. Ну, Сережка меня и сдал. Продюсер Сергей Сельянов отправил меня в Психоневрологический институт имени Бехтерева, там положили под капельницу. И десять дней артиста Сухорукова возили оттуда на съемки.
Я понимал, что пора бросать это дело. В 1999 году заканчивали съемки «Брата-2». Пока снимали, был в завязке. Поехал к сестре в Орехово-Зуево на Новый год – и загулял. Помню, с жуткого бодуна уехал в сандалиях (в январе!) в Москву, отыграл спектакль и вернулся. Кутил двадцать дней. Еще три дня провел в диких мучениях. Похмелье страшное! Сижу один в квартире и понимаю: все, кирдык. И тут внутри меня вдруг возник такой диалог: «Устал?» – «Устал». – «Что делать?» – «Я не знаю». – «Хочешь начать все сначала?» – «Хочу». – «Все будет по-другому. Имей в виду – лучше не будет. Ты останешься таким же одиноким. Готов?» – «Готов». С того самого дня – 23 января 2000 года – я не пью вообще.
Но раньше у меня получилось бросить курить. Помню, в 1992 году еду в Одессу на съемки фильма «Хромые внидут первыми». А у меня сумка большая, спортивная. И вот половина в ней занята лекарствами, а половина – сигаретами. В сумке места даже для термоса не было. Еду, злюсь сам на себя. Врач давно говорил, мол, надо прекращать и пить, и курить. У меня язва желудка была. И вот после съемок вернулся домой и решил: пора!
Но неправильно говорить: бросаю курить. Курению нужно войну объявлять. Вот я и пошел на войну с папироской. Я в одном окопе, папироска – в другом, вражеском. И кто кого. В первый день она одержала надо мной победу, во второй день тоже. А на третий я уже пошел, что называется, «на смерть», как на амбразуру. Вытерпел, не поддался искушению. И вот уже 18 лет не курю.
У меня пять дач. Кому это оставлю?
– 15-летним подросткам, которые часто подходят ко мне за автографами, люди моего возраста кажутся бабушками и дедушками. Но у меня в 59 лет ощущения старости в сознании нет. Конечно, тело дрябнет, кожа сохнет, но внутри… Мой педагог в ГИТИСе Владимир Левертов по этому поводу сказал однажды: «Я не чувствую себя старым, заметил только – когда иду, меня все стали обгонять!» Вот и я понимаю: хотя душой и молод, а меня уже обгоняют.
Я не жалуюсь. Мне всего хватает. Помните, как в фильме «Девчата»: «хочу – халву ем, хочу – пряники!» Понимаю, страсти поутихли, глаза уже не горят, не засматриваются с нетерпением в будущее. Но зато я спокойно гляжу себе под ноги и рассуждаю о настоящем. Вот недавно был в Ницце на Неделе русского кино. Встречаю там одного талантливого тренера по фигурному катанию. Он говорит мне: «У меня пять дач. Кому это оставлю? Внуков нет. Что делать?» Построил мавзолей, а ходить в него некому. А мне этого не нужно ничего. Есть двухкомнатная квартира и шесть соток земли в Орехово-Зуеве. Был бы помоложе, может, дворец и понадобился бы. Может, на роликах бы там катался. А сейчас не надо. Главное – труд и востребованность. Есть работа, значит, уже все хорошо. Вот услышал по радио: упал Иосиф Кобзон – выступал на форуме в Астане и потерял сознание. Я сначала подумал: если болеет, зачем ездит, выходит, выступает? И сам себе ответил: правильно делает. Иди и падай. Вставай и иди. Главное – движение.
За последние полгода мне предложили семь ролей. Но только на одну я согласился: в сериале о министре культуры СССР Екатерине Фурцевой сыграл Никиту Хрущева. Пять лет назад я его, кстати, уже играл в сериале «Звезда эпохи». Но сейчас понадобилось для роли поправиться на 12 килограммов. Чтобы набрать вес, ел все подряд и днем и ночью. Ем – и сам себя успокаиваю: так надо! Но после съемок сразу сел на жесткую диету. Лишний вес вгоняет меня в комплексы. Нет прежней легкости, да и некрасиво же быть таким! Вот иду иногда по улице, навстречу – импозантный мужик в дорогом костюме, упакованный весь. Видно, финансист какой-то, бизнесмен или экономист. А у него пузо висит! Думаю: ну ты-то не бедный, сделай что-нибудь! Иногда у мужиков такое пузо, что ремень куда-то вниз уходит.
Некрасиво. Сам я стараюсь привести себя в порядок, похудеть. Может, на хорошую роль позовут.
Пока то, что предлагают, мне не нравится: сценарии откровенно плохие – роли каких-то подонков. Зато начинаю репетировать в Театре имени Вахтангова в новом спектакле. На киноэкраны скоро выходит фильм Алексея Федорченко «Овсянки», где я сыграл в эпизоде. Это история о том, как муж везет хоронить жену по обычаям древнего финского племени. Его сопровождает фотограф по имени Аист. По дороге оба говорят о прошлом. Я играю отца Аиста и возникаю в его воспоминаниях: мы плывем в лодке, и я рассказываю ему, еще мальчику, о нашей с его мамой любви. Съемки этого эпизода проходили под Екатеринбургом. Впечатления от работы остались самые хорошие. Мне кажется, фильм понравится зрителю. Очень красивое и умное кино, заставляющее о многом подумать.
Отказался от «Джеймса Бонда»
– В 2002 году Голливуд делал в Англии фильм про Джеймса Бонда «Умри, но не сейчас». Меня позвали сыграть русского ученого. Но я был занят: заканчивал съемки в картинах «Теория запоя» и «Золотой век», выпускал у Олега Меньшикова спектакль «Игроки». Не мог же я все это бросить?! И ту роль сыграл Михаил Горевой. Я не жалею: роль была несолидная какая-то.
Впрочем, желание попасть в Голливуд у меня еще есть. Я понимаю, что стар и меня не пригласят даже в телефонную будку. Знаете такое выражение? Там, в Голливуде, в телефонных будках лежат толстенные книги с портфолио актеров, которые хотят попасть в кино. Таким способом они надеются, что продюсеры заметят их досье и фото.
В последние годы я много езжу: на фестивали, на отдых. Эти поездки побудили меня заняться изучением английского языка. И я делаю это опять в одиночку, без всяких репетиторов, по самоучителям. Я от этого процесса получаю удовольствие.
Я еще глуп, чтобы давать советы
– В последние годы у меня такая волна пошла – играть отцов. В реальной жизни я этого не прочувствовал, у меня нет детей. Часто спрашивают: не жалею ли об этом? Абсолютно нет! Можно меня еще так спросить: Сухоруков, почему же ты, сукин сын, не переживаешь о своем будущем? Не думаешь о корнях, о продолжении рода, о стакане воды, который некому будет подать в старости? А я не носорог, чтобы думать о продолжении рода! Правильно говорят: а может, и пить-то не захочется! Дело же не в стакане воды. Я реально ко всему отношусь. У одних богатство – это дети. У других – телевизор с машиной. У третьих – что-то еще. Но я не могу сказать, что чем-то в жизни обделен, не имея детей. Ну и что, что не имею? Может быть, я так думаю потому, что не прошел это, не проверил?! Не знаю. Но с детьми устаю, если честно. Когда мой племянник рос, еще в школу не ходил, сестра попросила меня посидеть с ним. Мне двух часов возни хватило – я бегом убежал оттуда!
Мое же богатство сегодня – в радости. Вот иду я по улице, а со мной люди здороваются, говорят приятные слова. Еду в поезде – со мной разговаривают, как будто мы знакомы сто лет. Со мной советуются, интересуются моим мнением. Значит, доверяют, и это важно. Письма мне пишут: «Виктор Иванович, как жить, подскажите!» Но я не отвечаю. Мне неудобно. Я же не гуру! Сам соткан из заблуждений и сомнений. До сих пор пребываю в поиске и нахожусь на каком-то неизведанном пути. Считаю, что глуп пока давать советы, учить кого-то. И время тратить на это не хочется. Мне нравится спешить. Я многое растерял, упустил в своей жизни. И теперь пытаюсь наверстать.
Олег ПЕРАНОВ, ООО «Теленеделя», Москва (специально для «ЗН»), фото Арсена Меметова
