Несмотря на все усилия советских властей, в 20—30-е годы искоренить религию так и не удалось
В последние годы в Беларуси строится множество храмов. Активно ведется реставрация памятников зодчества. Очевидно, что после долгих репрессий и гонений, религия нынче находится на подъеме. В советское время эта тема была запретной, и реальное положение религиозных конфессий в БССР до сих пор остается не до конца изученным. Листая документы белорусских архивов, постараемся несколько приоткрыть занавес.
Первые декреты советского правительства о свободе совести, отделении церкви от государства и школы от церкви были приняты в 1918 году. Наряду с вполне демократическими положениями об образовании и воспитании, там появились и положения, которые подрывали правовые основы материального существования церкви. В частности, декларировалось: «Никакие церковные и религиозные общества не имеют права владеть собственностью. Прав юридического лица они не имеют».
Это было лишь началом. Настоящие гонения начались в 1920-м, когда территория Беларуси была освобождена от польских войск. Документы Государственного архива Минской области дают представление о том, насколько непоследовательной порой была политика новой власти по отношению к религии и верующим в те годы.
Первым же своим приказом Военно-революционный комитет Советской Социалистической Республики Белоруссии 1 августа 1920 года объявил: «Церковь отделяется от государства и школа от религии. Отныне каждый гражданин республики может исповедовать любую религию или не исповедовать никакой».
Все храмы и все имущество в них были объявлены «народным достоянием». С разрешения местной власти они могли быть переданы по договору религиозным обществам в бесплатное пользование, но за малейшее нарушение договора, даже самое формальное, общество закрывалось, а храм с имуществом конфисковывался.
Интересно, что советские власти одной из первоочередных задач в рамках отделения церкви от государства считали изъятие метрических книг из костелов и церквей и передачу обязанностей ведения актов гражданского состояния (рождение, бракосочетание, смерть) от церкви государству (отделам ЗАГС). Церковникам запрещалось ведение метрических книг под угрозой уголовной ответственности. Соответствующие циркуляры НКВД БССР издавало в 1920-е годы неоднократно. Все вопросы о назначении священников, их переводе, продвижении в церковной иерархии и т.п. также решались государственными органами.
Число религиозных обществ, заключавших с государством договоры на аренду храмов, в 1920-е годы было еще весьма значительным. В описи дел Минской окружной комиссии по отделению церкви от государства за 1927 год числится свыше 200 договоров, заключенных с религиозными обществами всех конфессий (православной, католической, иудейской, мусульманской, баптистской и др.) по Минскому округу. Девяносто из них — в Минске.
20-е годы были ознаменованы расколом внутри православной церкви, борьбой двух течений — традиционного (тихоновского) и обновленческого. Обновленцы открыто выразили свою поддержку советской власти и призывали провести реформы в догматике, богослужении и укладе православной религии. Этот раскол поддерживался и направлялся советскими властями для окончательной дискредитации и самоликвидации православной церкви. Обновленцы пользовались неофициальной поддержкой государства. В эту борьбу оказалось втянуто не только духовенство, но и миряне. Примером такой борьбы в Минске может служить судьба церкви Минского Спасо-Преображенского женского монастыря, который находился на ул. Преображенской (современная Интернациональная). Документы архива Минской области позволяют отследить его непростую судьбу.
В 1922 году собрание прихожан этой церкви в лице пяти своих представителей заключило договор с Наркоматом юстиции БССР об аренде этого храма. Была составлена подробная опись имущества, передаваемого верующим: «Храм каменный, покрыт железом, с пятью главами и колокольней, освящен в честь Преображения Господня, а придел — в честь Святой Великомученицы Варвары. Длина храма 53 аршина, ширина 16 аршин и высота 19, притвора длина 10 аршин, ширина 8 и высота 6,5». Власти оценили здание церкви в 20 тысяч золотых рублей. Внутри церкви находились «главный иконостас шестиярусный, древневизантийского стиля с 4 большими иконами в металлических ризах (Преображения Господня, Явления Ангела Мироносицам, Страстныя Богоматери и Святой Великомученицы Варвары) и других 35 икон» официальной стоимостью 300 золотых рублей, а также множество другого церковного и бытового имущества.
В 1924 году окружная комиссия по отделению церкви от государства при Минском окрисполкоме решила отобрать эту церковь у общины верующих. В протоколе заседания говорилось: «Несмотря на то что женский монастырь как будто бы не существует и именует себя «бывший женский монастырь», все же таковой до настоящего времени функционирует, а также во дворе рядом с монастырем размещается детский дом, и существование такового неблагоприятно отражается на поведении детей. Кроме этого, здание монастыря в настоящее время полностью не используется, ввиду этого, а также принимая во внимание сильный кризис в квартирном отношении, комиссия полагает целесообразным означенный монастырь закрыть вовсе». Рассматривался вопрос о передаче церкви обновленцам. Прихожане церкви подали жалобу в СНК БССР, где писали, что община обновленцев, которой хотят передать церковь, крайне немногочисленна — 8 человек против 300 в православной «тихоновской» общине. К тому же в закрываемой церкви находилась чтимая прихожанами икона Крупецкой Божьей Матери. Но 18 февраля 1925 года Центральная комиссия по отделению церкви от государства и школы от церкви постановила считать решение Минской окружной комиссии правильным.
Судьба же иконы Крупецкой Божьей Матери получилась многострадальной. После передачи монастыря и церкви обновленцам она размещалась в Екатерининском соборе (нынешний Свято-Петро-Павловский собор на Немиге), а оттуда в 1927 году ее передали в кафедральный Свято-Петро-Павловский собор на площади Свободы, который был взорван в 1936 году.
В 1920-е годы отдельные, наиболее вопиющие случаи притеснения религиозных конфессий или оскорбления чувств верующих, как, например, передача Оршанским окрисполкомом изъятых малоценных церковных вещей в театр для бутафории, осуждались властями. Правительство республики считало, что подобные случаи «создадут у верующих неправильное представление о политике советской власти в вопросах религии». Поэтому власти старались избегать действий, которые могли вызвать общественное возмущение. Но постепенное, планомерное выдавливание религии, закрытие под различными формальными предлогами религиозных общин, молитвенных домов и храмов продолжалось.
В целом можно утверждать, что в те годы религиозные конфессии еще могли сосуществовать с советской действительностью. То был период становления советского строя и идеологии. Партия еще не выработала четких идеологических установок по многим вопросам экономики, культуры и общества. Это позволяло религиозным конфессиям продолжать в какой-то мере свою деятельность, пусть и подвергаясь постоянным репрессиям со стороны государства.
Но «великий перелом» конца 20-х — начала 30-х, начатый властями в сельском хозяйстве и промышленности, затронул и все остальные сферы общественной жизни, в том числе и религию. Контроль за деятельностью объединений со стороны властей усилился. Особенно активно начал работать Союз воинствующих безбожников — организация, члены которой участвовали в кампаниях по борьбе с религией, выступали инициаторами закрытия и разрушения церквей, создания «безбожных» цехов, бригад, колхозов. Количество членов его первичных организаций было увеличено в несколько раз. В 1929 году даже появилось предложение ввести новое, «коммунистическое» летоисчисление — с 1917 года, чтобы не использовать понятие «христианская эра».
В 1932 году Союз воинствующих безбожников принял пятилетний план, в котором намечалось в течение первого года закрыть все духовные заведения, лишить священнослужителей продовольственных карточек, в течение второго — закрыть церкви и запретить изготовление предметов культа, третьего — выслать священников, четвертого — закрыть культовые здания всех религиозных конфессий и пятого — закрепить достигнутые успехи. Такая вот ударная пятилетка…
Но этот план провалился. Искоренить религию не удалось. Перепись 1937 года подтвердила, что подавляющее большинство сельских жителей, составлявших тогда основную часть населения страны, продолжало считать себя верующими. После этого Союз безбожников был подвергнут жесткой чистке, многие из его членов были репрессированы.
