Фил Эспозито — легенда “Бостон Брюинз”.
* * *
— Это нереалистично, — ответила она.
— Почему же? Если он действительно так сильно этого хочет, — сказал мой отец.
— По мне, так это ужасно, — ответила она, но больше уже никогда не доставала меня этим вопросом.
Мне школа вообще никогда не нравилась. Я никак не мог понять, почему меня заставляют учить про какой-то XV век. “Какая к черту разница, что там тогда произошло?” — думал я.
Братья Эспозито.* * *
Когда мне было десять лет, я играл в хоккей на улице, и у меня лопнул аппендицит. Но я все равно продолжил игру. Было жутко больно, я заблевал все вокруг, и в итоге просто рухнул без сил. Мама закинула меня в машину и отвезла к доктору Гуарди, который жил чуть ниже по нашей улице. Он сказал маме, чтобы она немедленно везла меня в больницу. Мне удалили аппендицит. Когда меня выписали из больницы, я еще долго сидел и смотрел в окно, как брат играет с другими пацанами...Если судить исключительно по катанию, то у меня были огромные проблемы. В 14 лет я был ростом 179 см, но совсем тощий — кожа да кости. Выглядел достаточно аляповато. Катание вообще никогда не было моим козырем. Даже когда я уже играл в профессиональном хоккее, журналисты писали: “Эспозито приходится одного и того же защитника дважды обыгрывать, пока он до ворот доедет”. Со стороны казалось, что я медленно качусь. Но Горди Хоу вот тоже не был самым быстрым. А ты попробуй догони его! Это же нереально! Горди был просто великолепен.
Мы жили в 587 километрах от Детройта, так что “Ред Уингс” были ближайшей к нам командой НХЛ. Я обожал “Детройт”, а Горди Хоу был моим кумиром. До 12 лет я играл, как и он, под девятым номером, пока “Чикаго” не заплатил отцу за меня 500 долларов. Отец подписал так называемую форму С, означавшую, что если я когда-нибудь стану профессиональным хоккеистом, то буду играть за “Блэкхокс”.
Критика по поводу моего катания сошла на нет только после суперсерии Канада — СССР 1972 года. До этого меня постоянно сравнивали с Бобби Халлом или Бобби Орром. А когда мы играли с Советским Союзом, на льду не было ни Халла, ни Орра. И ключевым игроком стал я. Но сколько же дерьма пришлось выслушать до той поры...
* * *
В сезоне-1970/71 я забросил 76 шайб, отдал 76 передач и набрал 152 очка. На тот момент рекорд по количеству заброшенных шайб за сезон принадлежал Бобби Халлу и равнялся 58. Свои 59-й и 60-й голы я забил в начале марта в Лос-Анджелесе. И впереди было еще достаточно игр. Был целый ряд причин, по которым я забросил так много шайб за “Бостон”, и Бобби Орр являлся одной из главных. Я считаю, что нельзя сравнивать хоккеистов, которые играли на разных позициях. По мне, так Бобби Орр был величайшим защитником в истории хоккея, а Уэйн Грецки — величайшим нападающим. В те времена говорили, что величайший центральный нападающий — я. Если я таковым и был, то во многом благодаря своим партнерам по звену Кенни Ходжу и Уэйну Кэшмэну.* * *
В июле 1972 года мне позвонил агент Алан Иглсон и спросил, не хочу ли я сыграть против русских. Позже я узнал, что правами на показ серии между Канадой и Россией владели Иглсон, Бобби Орр и какой-то парень по имени Фрэнк Харнетт. В результате парни, выходившие на лед, не получили ни цента от телевидения, а Бобби Орр получил кучу денег, хотя был травмирован и не играл. Я считал, что это несправедливо.Я никогда не видел русских в деле. Я вообще ни про кого из них не слышал. Звездой той команды считался Владислав Третьяк, но по мне он не был хорошим вратарем. Больше из той команды я вообще никого не знал и знать не хотел. Все они были сраными коммуняками, что в них разбираться? Мне было абсолютно наплевать на их образ жизни. Позже же выяснилось, что они хотели жить так, как живу я. В Канаде их встретили по-королевски. Они ели, как короли, и скупали джинсы. Третьяк больше всех купил. Вот только непонятно: если ты коммунист, то зачем тебе деньги, одежда и прочие материальные блага? Так что я их даже не уважал, потому что слова не должны расходиться с делом.
Я вышел на первую смену в тройке с Фрэнком Маховличем и Иваном Курнуайе. И открыл счет уже на 30-й секунде. Был бросок, шайба отскочила сразу на пятак, и я добил ее в ворота. Легендарный комментатор Hockey Night in Canada Фостер Хьюэтт закричал: “Маховлич отправляет шайбу в сетку. Нет, я ошибся, шайбу забросил Эспозито!” Минуты три-четыре спустя Пол Хендерсон забросил еще одну шайбу сразу после вбрасывания. А потом мы заработали несколько удалений подряд. Мы знали, что русские хорошо катаются. Мы заработали удаление, они выпустили свою спецбригаду большинства и стали пасовать шайбу. И у них это действительно здорово получалось. Они с легкостью забивали одну шайбу за другой. Мы были в шоке. Мы реально чуть не обосрались. В Монреале в тот день стояла 33-градусная жара, а кондиционера в “Форуме” не было. До игры мы толком не тренировались, а если и тренировались, то без фанатизма. Мы вообще собрались меньше чем за две недели перед серией. Сборная же Советского Союза два года готовилась к этим матчам. В какой-то момент у нас просто сели батарейки. Совсем. И они обыграли нас 7:3.
Исход суперсерии решила шайба Пола Хендерсона, заброшенная за 34 секунды до конца решающего матча.
* * *
Следующим утром мы вылетели в Торонто. Приземлились и поехали на тренировку. Все были абсолютно серьезными. Гэрри поменял стартовую тройку на утренней раскатке, и поставил в ворота моего брата Тони. После первого периода во втором матче счет был 0:0. Тони играл великолепно. На моей памяти ни один вратарь не играл столь уверенно. Во втором периоде Уэйн Кэшмэн завалил Владимира Лутченко — Кэша надо было за это удалять. Однако свистка не последовало, Кэш подхватил шайбу и выдал ее мне на пятак. Я подтянул ее к себе и завез за спину Третьяку. В этот же момент их четвертый номер Кузькин врезал мне клюшкой сзади по голове. Но я забил гол, так что толком и не почувствовал тот удар. Фрэнк Маховлич подвел черту под матчем, забив с передачи Стэна Микиты. Теперь и сборная СССР знала, что мы тоже умеем играть в хоккей. Мы победили 4:1.
* * *
Господи, какая же у нас паранойя была в России! Дверь номера можно было закрыть изнутри, но забрать с собой ключ, выходя из гостиницы, было нельзя.В номере же мы боялись разговаривать. Как я уже говорил, нас перед приездом предупредили, что в номерах будут стоять жучки. Когда у нас заканчивалось пиво, мы пили паленую водку. И вот как-то вечером, изрядно напившись водки, мы решили устроить обыск в нашем номере на предмет жучков. Мы искали микрофоны, бормоча: “Черт бы вас побрал, е**ные коммуняки”. Мы проверили стулья, посмотрели под коврами, но ничего не нашли.
В другом номере кто-то (я так и не узнал, кто конкретно, хотя все потом свалили на меня с Уэйном Кэшмэном) нащупал небольшую выпуклость на полу под ковром, оттащил ковер в сторону и увидел там небольшую металлическую коробку на пяти винтах. Решив, что это прослушивающий аппарат, они отвинтили эту коробку и обнаружили под ней еще одну коробочку на четырех винтах. Они выкрутили и их, после чего услышали мощный грохот снизу. Посмотрев вниз через дырку, они увидели банкетный зал отеля, на полу которого лежала разбитая вдребезги люстра. Они открутили люстру в банкетном зале!
Всем пришлось скинуться по 3850 долларов на новую люстру. Слава богу, дело было в половине третьего ночи, а то эта люстра могла бы и людей убить. Все постояльцы отеля ели в этом банкетном зале. Мне вообще кажется, что вполне могли открутить эту люстру наши пилоты, потому что из игроков так никто никогда и не признался. На торжественных вечерах я всегда рассказываю эту историю, как будто это все мы с Кэшем сделали, но на самом деле в тот раз мы были ни при чем.
В раздевалке после одного из матчей суперсерии: Фил Эспозито, Питер Маховлич и Пол Хендерсон.* * *
На последний матч серии тренеры решили поставить Кена Драйдена. В первом периоде Паризе удалили до конца игры. Судья, который был ближе к нему, не свистнул удаление, а другой свистнул. Паризе стал спорить, и ему выписали 10-минутный штраф. Тогда он подъехал к судье, угрожающе замахнулся на него клюшкой, но вовремя взял себя в руки и не стал его бить. Мне же показалось, что он вообще его сейчас убьет.В середине второго периода Россия вела со счетом 5:3. Я играл в тройке с Фрэнком Маховличем и сказал Гэрри Синдену: “Убери от меня Фрэнка. У него крыша едет. Он портит игру и мне, и всей команде, если говорить откровенно. Поставь меня в звено с Питером”. Питер Маховлич был его младшим братом.
После второго периода счет все еще был 5:3. В раздевалке Пол Хендерсон обратился к команде: “Мы сегодня не проиграем. Если выиграем первые пять минут, то они у нас в кармане”.
Мы вернулись на лед, и я забросил шайбу с передачи Питера Маховлича. Я этот гол до сих пор вижу в своей голове в замедленном повторе. Питер подобрал шайбу за нашими воротами и полетел вперед по правому краю площадки. Я сделал улитку и покатил от синей линии к красной. Мне хотелось, чтобы я был открыт для передачи в случае чего. Когда он доехал до красной линии, было уже понятно, что он будет вбрасывать шайбу в зону. Тогда я подкатился к нему и взял левее. Питер доехал до синей линии, вбросил шайбу в зону, а я погнал на пятак. Я вбросил шайбу в угол площадки, Питер ускорился и устремился за ней наперегонки с Лутченко (Эспозито не совсем точно вспоминает подробности этого гола. — Прим. пер.). Я видел, как Питер борется за шайбу, и знал, что он ее выиграет. Так что я не стал ему помогать, а откатился обратно к “усам”. Питер был здоровым парнем, он выиграл борьбу и отпасовал на пятак. Шайба подлетела в воздух, я ее поймал, опустил обратно на лед, замахнулся для броска — и не попал по ней. Третьяк опустился на колени, я замахнулся снова, и на этот раз попал — через секунду шайба была в сетке, и мы сократили свое отставание до 5:4. Когда я увидел шайбу в воротах, не мог сдержать эмоций.
Вообще-то я не понимал, как они могли меня оставить одного на пятаке. Почему меня никто не выталкивал оттуда? Впрочем, свое место там я забронировал еще в начале серии. Стоило кому-нибудь только ко мне подъехать, как он получал с локтя. Я на пятаке работал всем телом, разве что только не ушами. Подъехал ко мне — получи в лоб с локтя. И это их останавливало.
При счете 5:4 я выдал, наверное, лучший игровой эпизод в своей карьере, и это был не гол. Я находился на льду, когда Кен Драйден потерял позицию и не успевал переместиться к правой штанге. Кто-то из русских выкатился из угла, бросил по воротам, и я в прыжке левым коньком заблокировал шайбу, летевшую в ворота. Все произошло настолько быстро, что многие болельщики даже не помнят этого. Однако некоторые люди считают, что это был лучший игровой момент моей карьеры.
Русские все еще вели в одну шайбу, и я устроил небольшое совещание на льду. Я сказал Курнуайе: “Айвэн, лети на всех парах к красной линии и не останавливайся. Я выиграю вбрасывание. Парки, ты отдашь ему шайбу прямо на крюк. Ну а ты, Курни, забьешь гол”.
Я выиграл вбрасывание, но не вчистую, Брэд Парк бросил — и промахнулся, но Курнуайе оказался первым на отскоке и послал шайбу в сетку — 5:5. Но лампа за воротами не зажглась! Русские снова пытались нас обмануть. Судья за воротами не включил лампу!
...В итоге гол все-таки засчитали. Главный арбитр видел, что шайба попала в ворота, поэтому он отменил решение судьи за воротами. Тот матч обслуживали два арбитра. Один нам нравился, а второй был полным мудаком. Нам уже обещали, что не будут ставить его на матчи этой серии, но он все равно продолжал работать. Просто сюр какой-то.
За две минуты до сирены счет был ничейный. Я решил, что не уйду с площадки до тех пор, пока мы не забьем.
Я вышел в тройке с Питером Маховличем и Иваном Курнуайе. Тут вдруг Пол Хендерсон перепрыгнул через бортик и сказал Питеру ехать на скамейку. Иван оказался с шайбой, Пол набрал скорость на левом краю и просил пас. Иван через всю площадку вложил шайбу точно ему в крюк. Хендерсон завез шайбу за ворота, защитники Ляпкин и Васильев поехали туда с ним бороться, а я в это время кружил перед воротами. Он упал, но шайба отскочила ко мне в районе круга вбрасывания. Я двигался в сторону средней зоны, но сумел набросить шайбу на ворота. Третьяк справился с броском, но не зафиксировал шайбу. Хендерсон, который к тому моменту только поднялся, выехал на пятак и добил ее низом. Пол забросил победную шайбу в третьем матче подряд.
“Мне никогда в жизни так не хотелось поцеловать мужика”, — сказал я ему.
