Сколько лепестков у ромашки, есть ли жизнь на Марсе и что делать с бывшими осужденными? Искать ответы на столь безнадежные вопросы — как воду в ступе толочь. Представители двух блоков, милицейского и социального, этим, к сожалению, и занимаются на протяжении последних нескольких лет. «Гражданским» умывать и причесывать бывших бандитов лениво и хлопотно. Милиция хоть и занимается ресоциализацией, но навыков хватает не всегда. А время идет, оставшиеся без внимания «бывшие» быстро возвращаются за периметр. Общественное равнодушие достигло крайней степени, от профилактики, как от бранного слова, открещиваются исполкомовские начальники и представители соцслужб. Очевидно, с эрой безразличия пора заканчивать. В МВД, кажется, действовать намерены решительно.
Масло масляное
Гродно, тихая улочка на окраине города. Двухэтажное здание с фасадом веселых тонов. 18.00. Сюда начинает подтягиваться странная публика. Люди заходят с черного хода, по одному, дуют в алкотестор, показывают проверяющему свои пакеты и сумки. Потом получают ключи и расходятся по «апартаментам». Так начинается вечерняя смена в гродненском доме ночного пребывания, где недавно в новом формате начало работать отделение по ресоциализации бывших осужденных. Новизна в том, что структурой теперь управляют не люди в погонах, а горисполком. Для страны случай нетипичный. Связываться с гражданами, отмотавшими срок, большинство руководителей местных органов власти не желают, хотя и обязаны.
Истории этого конфликта немало лет. Решение о создании центров по ресоциализации принято давно, но выполнять его на практике никто, кроме милиции, не спешит. Несколько центров в крупных городах все–таки открыли, но опять же под крылом МВД. Эффект от работы есть, но мог быть гораздо существеннее. Потому что на милицию освободившиеся реагируют, будто быки на красную тряпку.
В Гродно я увидел это собственными глазами. Лишь только постояльцы, бывшие зэки, заметили моего провожатого — человека со звездами на погонах, тут же дали деру, закрывшись в комнатах. Это у них в крови. И «бывших» можно понять: сотрудники органов внутренних дел проводят задержание, собирают улики, охраняют спецконтингент в тюрьме. А после, получается, должны и мораль читать, и брить, и одевать? Для зэка это нелепица. И не только для него.
— Во всем мире ресоциализацией занимаются социальные службы и общественные организации, — убежден замначальника Гродненского УВД Владимир Сацюк. — У них есть соответствующие возможности и специалисты. А что может милиция? Недавно на прием приходил освободившийся. Рассказал о своей беде: «У меня, начальник, золотые руки. Могу рисовать, могу вырезать. А на работу не берут». Что мне с ним делать? Не заместителем же своим назначать.
С инициативой организовать на базе дома ночного пребывания отделение, где будет работать не только милиционер, но и представители различных служб — психологи, врачи, — УВД вышло на облисполком.
— Противодействие поначалу было, но мы нашли компромисс, — продолжает В.Сацюк. — Оказалось, что дело для властей вовсе не такое затратное, как принято считать. Штат дома пребывания не изменился, лишь должностные обязанности сотрудников стали другими.
Тень колючей проволоки
А вдруг вопрос глубже? Может, миф о милосердии, который придумали гуманисты вроде Альберта Швейцера, давно устарел? Ведь как можно благоговеть перед жизнью, если эта жизнь, как правило, посылает тебя к чертям?
Сидя за столом напротив Сергея Викторовича Хамло (и дал же Бог фамилию), я пытался ощутить себя Швейцером, но у меня не получалось. Я был кроликом. А Хамло закинул ногу за ногу, почесывал руки с исколотыми венами и вел себя, как удав. Говорил он медленно, тянул слова, будто жевал жвачку. Этот тип недавно вышел из «зоны», и его тоже решили ресоциализировать.
— «Хулиганка», кража, теперь вот — наркотики. Освободился пару дней назад, — перечислял свои тюремные «остановки» Хамло. — Сам из Гродно, была семья, но с женой больше не живем. Мать в Лиде, у нее новый муж, я ей там не нужен. Поживу пока здесь. Подлечиться надо — высокое давление. Потом посмотрим.
То, что будет потом, к сожалению, предсказать легко — гражданин снова сядет. Проволока «егоза» и вышка с часовым отражаются в его глазах. Но ведь попытаться дать ему шанс — разве это не цель и не задача нашего гуманного и социально ориентированного общества?
Вот технология этого шанса. Гродненское отделение ресоциализации, принцип работы которого хотят сейчас сделать типовым, функционирует по весьма простой схеме. К примеру, человек — да тот же Хамло — освобождается из ИК. Он уже знает, что существует дом ночного пребывания, где могут помочь, — об этом рассказали сотрудники департамента исполнения наказаний. Бывший осужденный идет по адресу и пишет заявление. Его принимает доктор, потом направляют в поликлинику, где освободившийся проходит углубленный осмотр. Если есть заболевания, его ждет больница. Нет — можно заселяться.
В отделении разрешают пробыть до 6 месяцев, в исключительных случаях — до года. «Бывшим» помогают восстановить документы, оформить адресную социальную помощь. Если нечего носить — дают одежду, нечего есть — один раз в сутки накормят. А главное, что здесь ранее судимым помогают с поиском работы. Если проявишь себя положительно, не уйдешь в загул, можно претендовать и на койку в общежитии.
С работой, правда, нюанс. В теории для освободившихся на предприятиях существует бронь. Но вот профессии для судимых порой бронируют странные — технолога, начальника участка. А им бы лопату в руках удержать. Гродненские милиционеры, чтобы решить этот вопрос, планируют принять участие в одном международном проекте. За счет европейских денег, если все получится, в организациях будут создавать рабочие места — специально для «бывших». Это уже что–то.
А нам все равно
И все–таки: почему гродненский опыт не спешат перенимать в других регионах? Разве только Витебск пока проявил неравнодушие. Выходит, остальным все равно?
К примеру, отделение по ресоциализации долгое время пытались открыть в Минске — на базе дома ночного пребывания. Не получилось — сотрудники МВД столкнулись с сильным противодействием. Директор учреждения Николай Веркеев свою позицию обосновал кратко:
— С бывшими осужденными я уже работал, поэтому знаю, о чем говорю: ранее судимых нужно содержать изолированно. На бездомных они будут влиять плохо. В этом я убежден на 100 процентов.
Есть и другие опасения. На «прямую линию», которую в редакции «СБ» недавно провел министр внутренних дел Анатолий Кулешов, позвонил читатель из Орши, высказавший свое негативное отношение по поводу строительства в городе реабилитационного центра. Мол, итак от зэков деваться некуда, а тут новая «беда». Другой житель Орши — Иван Сак, приславший в газету письмо, и вовсе дикую историю рассказал.
— Один из таких «несчастных», кому нужна реабилитация, недавно напал в подъезде на мою 13–летнюю внучку, — сообщил пенсионер. — Он бил ее кулаком по голове, начал рвать одежду, пытаясь совершить насилие.
Девочку спасло чудо, вмешался сосед. А вывод читатель делает однозначный: если его город превратят в «резервацию», куда привезут ранее судимых со всей страны, то в городе начнется бедлам.
Это, конечно, не так. По задумке МВД центры создадут во всех городах, где население — более 90.000 человек. В ближайших планах — как раз Орша и Новополоцк. И без контроля ресоциализацию обещают не оставлять.
Недавно дело сдвинулось с мертвой точки в Брестской области. Правда, тут своя специфика. На базе облисполкома будет создана рабочая группа, которой еще «предстоит изучить опыт работы» коллег из Гродно. Ну не смешно ли? Зачем ездить в командировки и тратиться на гостиницу, когда ответ и так понятен: если заниматься проблемой, то будет и эффект. В цифрах, кстати, он выглядит так: в Гродненской области самый высокий процент трудоустройства среди ранее судимых. Но есть и что–то важнее, чем цифры.
50 на 50
Серый пиджак, желтый свитер, черный гольф. На заслуженном тюремном пенсионере Дмитрии Конопле 8 одежек. И столько же у него «ходок».
— В колонии контролеры все подкалывали — «героин, героин». Фамилия у меня интересная. А вот жизнь не удалась. Семью похоронил в 1977–м. Двоих сыновей и жену. Сейчас у меня вообще никого нет.
Первый срок Дмитрий Конопля получил в 1995–м. Тогда же у него отобрали квартиру — такое было законодательство. Потом начался стандартный для ненужного обществу человека марафон. Конопля работал по камню — укладывал беседки, барбекю. Работа сезонная. И если летом он держался, то зимой бездомному уголовнику ничего не оставалось, как воровать. Конопля освобождался, занимался беседками и барбекю, а в холода уходил в «зону» снова.
— Недавно попал к главе администрации своего района. Так и так, говорю, где жить? Я на улице. Я старый. И всем на меня наплевать. Глава ответил: иди в кооператив, стройся. Какой тут кооператив... Если бы не это отделение, я бы точно снова был в тюрьме. А так — пенсию помогли оформить, работу нашли. Может, общежитие дадут. В «зону» я больше не хочу. И не пойду. Я хочу выбраться со дна.
Шансы этого человека выбраться можно оценить как 50 на 50. Но и это для бывшего зэка чертовски много.
