Доктор философских наук, профессор Михаил ВИШНЕВСКИЙ в беседе с обозревателем «СБ» размышляет о том, как новые технологии изменили наш мир
— Михаил Иванович! Сегодня много говорится о том, что новые технологии изменили мир — в нем исчезли расстояния, барьеры, рамки и различия. Это внешние, видимые изменения. Но как вам кажется, изменяют ли информационные технологии общество изнутри? Приблизились ли мы в информационную эпоху к общественному идеалу, который в первую очередь подразумевает человеческую свободу и равенство личностей?
— Мир, в котором мы живем, действительно меняется, но вызвано это не только информационными технологиями. Например, преодолевать большие расстояния за короткое время помогает авиация, и случается, что путь до аэропорта из населенного пункта, расположенного в глухой местности, занимает больше времени, чем перелет из одной страны в другую. Барьеры, рамки и различия вовсе не исчезли, а просто стали другими, претерпели изменения. Скажем, социальные различия в наши дни могут быть сопряжены с неодинаковым доступом к определенной информации.
Общественный идеал — это красивые и высокие слова, которые, однако, требуют разъяснений. Я не уверен в том, что все люди безоговорочно согласятся с абсолютной ценностью свободы и равенства личностей. Многие люди дорожат своим особым положением в обществе, которое ставит других людей в зависимость от них, и они на деле не признают самоценность свободы и равенства. Равенство возможностей и реальное социальное равенство — очень разные вещи.
Информационная эпоха открывает разные, даже противоположные возможности развития человека. Формальная свобода может в действительности означать новую зависимость — например, от поставщиков информации. И так во всем: каждое новое достижение решает одни проблемы и создает другие. Например, обилие современных средств связи создает электромагнитный «смог». Технику и технологию не нужно ни демонизировать, ни идеализировать; нужно учиться грамотно их использовать, предвидя не только ближние, но и дальние результаты, последствия.
— В ваших трудах вы пишете, что сегодня на месте прежней негибкой и экономической системы постепенно утверждается новая СЕТЕВАЯ организация производства и отношений между людьми. Не могли бы вы раскрыть подробнее суть этой новой формы — морфологии сети?
— Сетевая организация жизни, отношений между людьми на самом деле хорошо знакома нам. Например, в небольшом городке почти все люди так или иначе связаны друг с другом; здесь происходит постоянное общение, люди обмениваются впечатлениями, вырабатывается общественное мнение, рождаются коллективные инициативы. Не случайно говорят о том, что благодаря интернету мир превращается в большую деревню. Сеть противоположна строго централизованной иерархической структуре, например, властной «вертикали» или централизованному управлению предприятием. Однако в разных ячейках сети может существовать локальная иерархия. Скажем, в локальных компьютерных сетях может быть реализована схема «звезды» (имеется определенный управляющий центр) или, наоборот, схема «кольца», все звенья которого равноправны. В первом случае есть центр, а во втором — нет.
Сетевая организация производства наиболее наглядно проявляется в распределенности рабочих мест и даже в их совпадении с местами проживания людей. Так работают теперь многие люди, занятые в сфере информационных технологий. Возможность работать не выходя из своей квартиры сопрягается с нежесткой связью работников и заказчиков, работодателей. Завершение выполнения определенного заказа может означать прекращение трудовых отношений. Человек, работающий в такой сети, не привязан ни к определенному рабочему месту, ни к определенной фирме, организации.
При этом, конечно, остается немало традиционных рабочих мест. Далеко не всегда информация является конечным продуктом; очень часто она используется для производства вещей, требующего непосредственного участия многих людей, работающих под одной крышей, например, при конвейерном производстве.
— Журнал «Шпигель» выбрал своим девизом такие слова: «Читатели «Шпигеля» знают больше!» Тем самым как бы ставится знак равенства между информацией и знанием. А так ли это? Означает ли приращение информации прирост знания?
— Между информацией и знанием существует тесная связь. Например, сидя на кухне мы смотрим телевизор и слушаем новостную передачу. Многое из того, что говорится, мы пропускаем мимо ушей. Но вот что–то нас заинтересовало, показалось важным, и мы фиксируем эту информацию для себя, сопоставляем с другими имеющимися у нас сведениями, включаем в свой фонд знаний. Информация — это различные сведения. Став нашим достоянием, пригодным для использования, она превращается в наше знание. Знание — всегда чье–то; информация может и не иметь строго определенного адресата и хозяина. Мы собираем или получаем информацию и вырабатываем из нее знания. Или — не вырабатываем, т.е. не умеем или не хотим этого делать. И тогда информация для нас бесполезна.
— Раньше верили, что с наступлением интернета наступит настоящая демократия, ибо там, в сети, никто никем не стеснен и не ограничен. Вот тогда–то, предрекали энтузиасты, и потекут рекой никем не цензурируемые мысли и идеи. Но что мы наблюдаем в реальности, особенно в популярных социальных сетях? Цензуры там нет, но вместо новых идей мы видим моральное и интеллектуальное убожество, какую–то махровую обывательщину... Да и политики не отстают от обывателей, демонстрируя бесконечные свары вместо новых идей. Вам не кажется, что миф о богатстве человеческого ума сильно преувеличен?
— Слова «демократия», «прогресс», «справедливость», «свобода» очень важны, но они не имеют единого и обязательного для всех значения. Пользоваться ими нужно с большой осторожностью, четко понимая, какой именно вопрос обсуждается. Например, нужно учитывать особые политические цели тех деятелей, которые связывают демократию с расколотостью общества или считают мерилом прогресса степень удовлетворения особых притязаний сексуальных меньшинств, вообще следование очередной западной моде.
Идеализировать интернет было бы весьма наивно. Он — как зеркало, в котором мы видим свое и другие лица. Интернет не может быть лучше, чем использующие его люди. А они действительно разные, будь то политики или обыватели. Мне трудно судить о богатстве человеческого ума, но думаю, что внимательно рассмотрев самого себя в таком зеркале, можно озаботиться и своим внешним обликом, и тем, что изнутри определяет его.
— Кстати, компания «Фейсбук» призналась в неспособности противостоять проявлениям ненависти и экстремизма чисто техническими средствами. Кажется, Франц Кафка первым откровенно сказал, что стремление к злу заложено в человеке не менее сильно, чем стремление к добру. Как вы оцениваете перспективы начатых многими государствами усилий по налаживанию контроля в интернете? Кстати, вам не кажется удивительным, что первыми это начали делать США?
— Зло и добро — это тоже весьма абстрактные понятия. Свиная колбаса может быть очень хорошей, а резать свиней кажется злом, жестокостью. И так во всем. Тем не менее различать добро и зло нужно, а для этого надо учиться думать, оценивать, сопереживать и сочувствовать. Интернет показывает то, что есть в людях, или то, что они считают нужным продемонстрировать. Конечно, здесь нужны определенные регуляторы и ограничения, но одними запретительными мерами людей не изменишь, да и контроль в интернете — оружие обоюдоострое. Этот контроль может служить инструментом слежки, подавления инакомыслия, проникновения в личную жизнь граждан. Но и без контроля — разумного, дозированного, обоснованного — ни Беларусь, ни США явно не обойдутся.
— СМИ часто называют четвертой властью, имея в виду их способность оперативно управлять и влиять на общественные процессы через информацию. Казалось бы, интернет открывает безграничные возможности для разумного управления. Вместо этого мы замечаем деструктивное, разрушающее влияние информации на общество. Вспомним хотя бы такой показательный случай, когда лживая новость о покушении на президента Обаму обвалила фондовые рынки. Разделяете ли вы опасения в том, что интернет могут превратить в инструмент достижения целей тех или иных узких групп?
— Власть — это способность подчинять других своей воле, направлять их действия. В этом смысле информационное воздействие имеет признаки власти. СМИ влияли на умы людей, на их убеждения и поступки и до интернета. И влияние это далеко не всегда было благотворным. Интернет — это действительно инструмент или средство, использование которого зависит от намеченных целей.
Мы живем в эпоху больших перемен, и это рождает нервозность, некоторую неуравновешенность. Она сказывается на поведении людей, их настроениях, информационных пристрастиях, и все это выплескивается в интернет, влияет на работу СМИ, которые реагируют на запросы потребителей. Если сравнивать общество в целом с некоей коллективной личностью, то эта личность еще очень молода и часто ведет себя, как неуравновешенный подросток. Но мы знаем, что молодость — это недостаток, который с годами проходит.
— Как можно повысить способности самого человека конструктивно противостоять разрушительному внешнему воздействию на принятую им систему ценностей?
— Есть хорошее высказывание: если хочешь быть счастливым, будь им. Пусть нас не смущает то, что коллективный автор его — Козьма Прутков.
А еще говорят: человек — кузнец своего счастья. Мы сами решаем, чему верить или не верить, к чему стремиться. Внешние влияния на нашу систему ценностей имеют информационный характер; значит, им нужно противопоставить умение работать с информацией, отбирать и оценивать, истолковывать ее. Иного не дано. Нас никто не сделает умными и ответственными, если мы сами не поработаем над этим. Однако можно помочь, в том числе через предоставление соответствующей информации, разъяснение последствий тех или иных действий.
— Вы много пишете и говорите о важности образования в гармоничном развитии личности, причем предупреждаете о полной непригодности механических моделей при рассмотрении процессов становления, образования личности. Не кажется ли вам, что существующая вот уже 100, а то и 200 лет в неизменном виде современная школа превратилась в такую механическую модель? Не пора ли менять саму форму образования, тем более что интернет и информационные технологии открывают неограниченные возможности для самообразования?
— Механические модели и устройства хороши в том случае, если они используются по назначению. Человек — очень сложное явление, и механические модели к нему в большинстве случаев неприменимы. К школе как общественному явлению — тоже. Все ругают школу, но никто не знает надежного пути ее эффективного переустройства. Ругают, кстати говоря, и человеческую природу, но ведь и здесь нет хороших результатов исправления недостатков. Школа меняется медленно — как и общество, как и человек.
Думать, что интернет может полностью заменить учителя, мне кажется столь же наивным, как и надеяться на то, что можно чем–то заменить детям семью, родителей и родственников, живое человеческое общение. Представьте себе маленького ребенка, за которым ухаживает один лишь компьютер на колесах, и нет ни одного человека рядом. Тревожная картина.
Для того чтобы успешно самообразовываться, надо уже многое знать о мире, постичь некие глубинные смыслы бытия, и постигаются они через общение с людьми. Это — такая информация, которую мы не умеем исчерпывающим образом представить на электронных носителях, и я не уверен в том, что к этому надо стремиться. Есть много важных вещей, которые и в дальнейшем, как мне кажется, лучше было бы делать по старинке, например, рожать и воспитывать детей. Конечно, каждый вправе самостоятельно решать, использовать ли при этом информационные технологии или, скажем, популярный в среде педагогов–теоретиков компетентностный подход.
— Спасибо за беседу! И до новых встреч, во время которых мы будем и далее постигать первоочередную важность изменений внутри человека, а уж затем — вокруг него.
Советская Белоруссия №103 (24240). Пятница, 7 июня 2013 года.
