Мой собеседник — военный музыкант. Он тридцать лет, в прямом и переносном смысле, оттрубил в армии. Не знаю, довелось ли старшине Ильину стрелять, бросать гранату, преодолевать водные преграды, копать окопы и т.д. Его оружием была сверкающая валторна.
Я смотрю на бывшего старшину военного оркестра, слушаю его воспоминания о прожитых годах и вижу картинку. Вначале она черно–белая, а потом становится цветной и яркой. По главному проспекту Минска шагает, сверкая начищенными инструментами, военный оркестр. Прижимая к груди валторну, чеканит шаг молодой музыкант — Саша Ильин.
— Александр Федорович, а что такое старшина военного оркестра?
— Тот, кто ведет все хозяйственные вопросы. Занимается обеспечением довольствия, приобретает музыкальные инструменты... Когда я попал в оркестр, мне было всего шестнадцать. И таких, как я, привезли из города Иркутска в Минск одиннадцать человек. Прослушали и 6 человек отобрали. Остальных отправили в Брестский гарнизон.
— С чего началась служба в оркестре?
— Зачислили приказом, поставили на довольствие — и служба понеслась. Казарма холодная, из конюшни переделанная, нары в два яруса. Располагалась она за парком Горького, на улице Первомайской, за зданием холодильника, во дворах. Помещения холодные, все удобства на улице. Там же была сооружена и землянка, в которой работал музыкальный мастер и сапожник. В холодное время года, чтобы обогреть все помещения, приходилось топить 6 — 7 печей, таскать дрова и уголь. Но это не сильно помогало. Когда ложились спать, то поверх одеял накрывались шинелями.
Однажды в 1953 году к нам пожаловали высокие гости из Москвы. Приехали композиторы Тихон Хренников и Иванов–Радкевич, писавший музыку для духовых оркестров. Пришли они к нам, чтобы послушать, как звучит гимн БССР в новой оркестровке, чтобы потом его записать в качестве эталонного звучания. Мне и в похоронах Якуба Коласа довелось принимать участие...
— Расскажите подробнее.
— Это случилось в выходной день в 1956 году. Я уже тогда проходил срочную службу. В оркестр поступила телефонограмма, чтобы оркестр прибыл к 12 часам во Дворец профсоюзов для игры на похоронах народного поэта Белоруссии Якуба Коласа.
В те времена не только мобильных телефонов, но и обыкновенных квартирных у оркестрантов не было. Побежали солдаты–посыльные по городу собирать музыкантов. Маршруты были разработаны так, что посыльный мог оповестить несколько человек. Начали играть траурную музыку на балконе Дворца профсоюзов в небольшом составе. Постепенно подходили музыканты и подсаживались к нам со своими инструментами. Вскоре собрался весь оркестр. Играли похоронные марши Бетховена, Шопена... И просто грустные и печальные мелодии.
— А чем отличается служба в военном оркестре от службы, скажем, в симфоническом коллективе?
— У нас была железная армейская дисциплина.
— Скажите, а имелась возможность подзаработать или жили только с того, что получали в оркестре?
— Были случаи, но тогда о них старались не говорить. Если начальство узнавало о подработках, то музыканту крепко доставалось. Время от времени меня приглашали играть на похоронах, но, естественно, туда приходилось ходить в гражданской одежде. Помню, как за первые такие деньги я купил утюг. Когда играли в парке Горького и Доме офицеров или на «елочках», то за это нам доплачивали. Больше всех получал дирижер.
— А какие у вас были увлечения?
— Я был художественным редактором стенной газеты «Сигнал». Писал заметки, рисовал. Приходилось и ленинскую комнату оформлять.
— Берете в руки инструмент сейчас?
— Нет у меня валторны. Остался только мундштук. Да и возраст не тот, чтобы играть. Раньше я мог ртом накачать волейбольный мяч, как насосом...
— А свое детство часто вспоминаете?
— Я сирота. Воспитывался в детском доме. Еще до войны родители выехали в Бурятию. Там отца репрессировали, посадили... Мать осталась с четырьмя детьми на руках. Полезла починять крышу, сорвалась, упала, а была беременна. Ребенок родился здоровый, а она умерла. Старшей сестре было лет пятнадцать. Она решила с четырьмя детьми ехать в Курганскую область. Там у нас бабушка жила. По дороге сестра поняла, что не прокормит и не спасет нас всех. Доехала до Иркутска и сдала младшего в дом матери и ребенка, а меня, четырехлетнего, отвела в детский дом № 4, на улице Доронина. Потом в другой детский дом меня перевели. Советскую власть многие ругают сейчас, но мне она родная. Одела, обула, накормила... В военно–музыкантскую школу определила. Сирот после войны было очень много, но ведь всех устроили, выучили...
Потом бывший старшина и валторнист Образцово–показательного оркестра Вооруженных Сил Республики Беларусь перечислил всех руководителей оркестра. О каждом сказал добрые слова, вспомнил, сколько хорошего они сделали для музыкантов и коллектива. Посокрушался, что в его время оркестр не выезжал на гастроли за границу, не имел возможности удивить своим мастерством зарубежных слушателей. А радуют Александра Федоровича молодые музыканты, которые служат в оркестре сегодня, и их железная армейская дисциплина.
