Самоубийство пятнадцатилетней минчанки Алеси не вызвало большого общественного резонанса. Не было душещипательных материалов в интернете, люди не отслеживали в газетах результаты проверки по факту ее гибели. Лишь скупой строкой где-то в сводке происшествий мелькнуло: “В одной из столичных многоэтажек свела счеты с жизнью студентка колледжа...”
Обычная девчонка, не лидер, но и не аутсайдер в группе, никогда не привлекавшаяся ни к административной, ни тем более к уголовной ответственности, тихая, спокойная, исполнительная — такой Алеся запомнилась своим родителям, учителям и немногочисленным подружкам по колледжу. А между тем представшая перед глазами оперативников картина самоубийства студентки невольно наводила на мысль о каком-нибудь американском триллере в стиле Дэвида Линча, который просто “завернут” на противопоставлении внешнего лоска и внутреннего содержания своих героев. Так и здесь: вроде бы приятная во всех отношениях девушка, хорошо знавшая историю своей страны, прадеды которой сражались с фашистами в годы Великой Отечественной войны, в своей прощальной записке, адресованной матери, призналась в любви к... Адольфу Гитлеру! Да еще и пригрозила напоследок полудетским почерком, что “нацизм все равно победит”.
— Когда стали проверять контакты Алеси в социальных сетях, выяснились поразительные факты, — рассказывает старший оперуполномоченный по особо важным делам главного управления уголовного розыска криминальной милиции МВД подполковник Владлена Харитонова. — Неонацистские настроения, группы по интересам, размещенный на страничке личного профиля ролик с предвыборной речью Гитлера в 1932 году, фразы вроде “Лучшая книга всех времен — это “Майн Кампф”. Даже у видавших виды сотрудников уголовного розыска промелькнула мысль, что у Алеси были проблемы с психикой, однако в ее медицинской карте мы не нашли никаких свидетельств того, что состояние девушки вызывало опасения врачей. Она не состояла на психоневрологическом учете. По общему мнению, она была абсолютно нормальным, адекватным человеком.
О том, что на самом деле творилось в душе у обычной минской студентки, толком не знал никто — ни ее родители, которые находились в разводе, но жили вместе с дочерью в двухкомнатной квартире, ни бывший ухажер, увлекшийся Алесей еще в школьные годы, но затем бросивший подружку. Отношения с мамой, вечно занятой на работе, были не особо близкими, отец давно и регулярно злоупотреблял алкоголем. Так что общаться тайная неонацистка предпочитала в основном со своими виртуальными единомышленниками из разных уголков бывшего СССР. Открыто заявить о своих пристрастиях девушка решилась только один раз, и он стал для нее последним...
Очевидцы вспоминают, что в тот день Алеся пришла в колледж в кофточке с изображением фашистской свастики. Один из возмущенных преподавателей заставил ее вернуться домой и переодеться. Но этого ему показалось мало, и он, вдруг сильно засомневавшийся в идейных убеждениях своей ученицы, решил разузнать о ней побольше — зашел на Алесину страничку в социальных сетях, что и стало поворотным моментом в этой трагической истории. Студентку вызвали на педсовет, где всерьез пригрозили рассказать обо всем ее матери. Как говорится, хотели как лучше... Видимо, Алеся, имевшая в семье репутацию “забитой тихони”, боялась реакции мамы в прямом смысле больше смерти: через пару часов после педсовета она повесилась на собственном шарфике в подъезде ближайшей высотки.
“Поговори со мною, мама!..”
Прокомментировать ситуацию я попросила врача-психотерапевта Минского городского психоневрологического диспансера Елену Коян.
— В определенный период своей жизни подростки становятся перед выбором идентификации: кто-то из них будет следовать принципам, нормам и семейным традициям, а кто-то присоединится к какой-либо молодежной группировке, — объясняет специалист. — Как только тинейджеры оказываются среди себе подобных, они погружаются в иную реальность. Поведенческие нормы и идеалы, на которые они раньше ориентировались, утрачивают свою силу, и дальнейшее их поведение определяется группой. Дети чувствуют себя частью команды. Этот новый мир отличается от мира взрослых, и в нем подростки предоставлены сами себе. Родители, учителя теряют над ними власть.
Когда дети находятся в группе, им начинает казаться, что они в состоянии подчинить себе мир. Для них важно выработать свой язык, символику. Зачастую предпочтение отдается словам, которые могут выразить властные инстинкты или носят провокационный характер, что вызывает у других людей резкое неприятие: такая реакция взрослых для подростков — доказательство их силы и независимости.
Необходимо учитывать, что многие молодежные группировки далеко не безобидны для окружающих, но с ними приходится считаться. К сожалению, сегодня неонацизм продолжает жить во многих странах — и в тех, которые в годы Второй мировой войны выступали на стороне гитлеровской Германии, и в тех, где люди ценой собственной жизни боролись с фашизмом. И если в сердцах представителей среднего и особенно старшего поколений события минувшей войны до сих пор отзываются живой болью, то для родившихся в разгар 90-х это уже дела давно минувших дней. Причем типичное для подростков желание поступать вопреки принятым в обществе правилам зачастую провоцирует агрессивное поведение с их стороны: вы говорите, что надо поступать так, а мы вам назло сделаем наоборот!
Корень проблемы — в общении родителей и детей. Далеко не всегда нам удается сохранить в своих семьях уважение к нашему прошлому, непреходящим ценностям. В семейных отношениях важны взаимопонимание, уважение и любовь, а не пьяные скандалы, физическое насилие, равнодушие (которое слишком часто скрывается за “занятостью работой”), с одной стороны, и забитость — с другой. Важно признавать существование злости, гнева, раздражения и помогать детям проявлять их в приемлемой форме, чтобы они учились делать это адекватно, без ущерба для себя и окружающих. Наверняка многим подросткам, присоединившимся к молодежным группировкам неонацистов, в свое время просто некому было рассказать о своих сомнениях, переживаниях.
— То есть если бы мама Алеси прочитала дневник дочери или проявила интерес к ее страничке в социальных сетях, все могло сложиться иначе?
— Я против того, чтобы родители читали личный дневник ребенка, это его территория, куда не нужно вторгаться без приглашения. Но страничка в соцсетях — другое дело, ведь вся информация там прозрачна. Возможно, подростки даже хотят, чтобы на них обратили внимание, чтобы их услышали и поговорили с ними. Очень важно для отца и матери быть ненавязчивыми, но внимательными и всегда готовыми к диалогу.
