Настроение у народного артиста СССР Геннадия Овсянникова накануне его 75-летия было хорошее. Театр только что вернулся из Москвы, где в рамках юбилейной Чеховской недели показал спектакль “Свадьба”. Московские критики исполнение Овсянниковым роли “душевного” генерала Ревунова-Караулова признали лучшим и даже назвали его нетитулованным народным артистом России. Российская пресса написала о нем: “это блистательный артист и лучшая роль в спектакле”, “это пример лучших традиций школы психологического театра”, “доводящий до исступления гостей и до слез от смеха публику”. А еще современным московским языком написали, что “артист буквально “порвал” театр”.
Геннадий Овсянников – не просто имя в искусстве. Имя в истории и судьбе страны. Яркий типаж, который своим творчеством отразил эпоху. Визитная карточка национального театрального искусства Беларуси. Народный артист СССР (тридцать шестой и последний в истории театра БССР), народный артист Беларуси, лауреат Государственной премии Республики Беларусь и специальной премии Президента Беларуси деятелям культуры и искусства. Награжден орденами Трудового Красного Знамени, “Знак Почета”, Франциска Скорины, медалью Франциска Скорины и серебряной медалью имени А.Попова.
Дерево, у которого две кроны. Так писал об Овсянникове белорусский критик Борис Бурьян: “Та, которую мы видим, верхняя, ветвистая, и невидимая – спрятанные в землю корни, разветвленные не меньше, чем ветки на поверхности”.
Актер встретил меня у служебного входа в его родном Национальном театре им.Янки Купалы, где он работает уже 53 года. Это его первое и единственное место службы. У него нет хобби, кроме своей работы.
Геннадий Овсянников, как артист, сочетает в себе черты Диониса – бога плодоносящих сил и веселья в греческой мифологии, и Корифея – предводителя хора в древнегреческой трагедии. А в жизни он скромный, “неактерский”, с удивительным чувством юмора, прекрасно образованный, начитанный, хорошо знающий и любящий литературу, особенно поэзию.
– Геннадий Степанович, что такое для вас национальный театр?
– Место, где можно творить «жизнь человеческого духа» – это мысль Алексея Дмитриевича Попова. Смысл существования национального искусства – в сохранении души народа. А белорусский характер – это всегда добро, терпение и надежда. В пьесах современных авторов действия нет, до смысла докопаться трудно, герои какие-то «недопеченные». Если же в пьесе есть характеры, судьбы и близкие нам проблемы, то мне все равно – на русском или белорусском языке написана пьеса. Национальную драматургию для меня олицетворяют Купала, Крапива, Макаёнок, Дударев.
– Вы пришли в купаловский театр, когда были живы еще «отцы-основатели», классики. Сохраняют ли сейчас здесь традиции?
– Когда мы вшестером с одного курса пришли в театр, на сцене его играли Глеб Павлович Глебов, Борис Владимирович Платонов, Владимир Иосифович Владомирский, Леонид Григорьевич Рахленко. Это был самый ансамблевый театр в стране. Со временем менялись художественные руководители, каждый вносил что-то свое, но основная заповедь – относись трепетно к своему делу – остается прежней. Сейчас все политизированы. Место театра заняло телевидение, радиотеатр вообще перестал существовать.
– Когда началась война, вам было 6 лет. А на сцене и на экране вы проживаете войну так, как будто были в самой гуще событий. Терешка Колобок из «Трибунала» Макаёнка, как и Пилипенко в фильме «Долгие версты войны» по Быкову, стали ролями вашей судьбы.
– Когда вижу в театре и кино неправду о войне, меня коробит. Я многое видел «живьем», пережил голод и холод. В 1943 году, когда нас освободили, пошел в школу. Снарядов вокруг, патронов, всякого оружия было навалом. Представляете: идет урок, в классе тишина, учительница что-то рассказывает, и вдруг – бух!.. Кто-то из ребят во взрывателе ковырялся. Прямо на уроке у него все пальцы снесло. А еще помню, набирали мы порох. Особенно любили находить орудийный – на длинном основании. Его подбросишь, зажжешь спичку, и он летит, как ракета. Один парнишка полную пазуху загрузил. И такая «ракета» стоила ему жизни. Меня после войны долго в лес не пускали.
– Андрей Макаёнок, во всех пьесах которого вы играли, говорил, что вы умеете найти в драматургии то, о чем автор и не думал. Так, совершенно по-другому вы увидели образ Терешки. Скажите, а вас можно переубедить?
– Когда-то я отказывался у режиссера Валерия Раевского играть Бобчинского в «Ревизоре». Но он убедил меня, что играть можно из-за одной только фразы «как поедете в Петербург, скажите всем там… что живет в таком-то городе Петр Иванович Бобчинский». Это же трагедия. Как и в жизни, комическое и трагическое всегда рядом. И у Чехова в «Свадьбе» написана трагедия.
– Учительница из школы, где вы учились, рассказывала о вашем нелегком детстве…
– Да, я очень рано потерял родителей. С трех лет меня воспитывала тетя Марфа, учительница математики. Рос среди учителей, главной радостью были книги. Тогда у нас не было ни радио, ни мультиков.
– После седьмого класса вы поступили в Могилевский машиностроительный техникум, спустя год забрали документы и поехали в Ригу – в мореходку. Проучились полгода и поняли, что муштра не для вас, вернулись в Белыничи доучиваться в школе.
– Наша школа славилась драмкружком, который вела учительница немецкого языка Мария Николаевна Гедда. Она первая и сказала про меня: «Вот живой Хлестаков». По ее благословению в 1953 году я поступил в театрально-художественный институт в Минске. Руководителем курса у нас был Константин Николаевич Санников, выпускник Первой белорусской студии в Москве.
– Вы когда-то мечтали сыграть Швейка. Говорят, актеры видят во сне несыгранные роли…
– Нет, во сне не играл. Но вот это состояние мне знакомо – «Порой опять гармонией упьюсь, над вымыслом слезами обольюсь. И может быть, на мой закат печальный блеснет любовь улыбкою прощальной».
– Со своей женой Ниной Владимировной Завадской вы вместе уже 30 лет. Раскройте секрет долголетнего супружества.
– Нина по образованию химик, преподает на подготовительном факультете в Белорусском госуниверситете. Она меня абсолютно во всем понимает и иногда мне по-
творствует. Я этим не пользуюсь. Она интеллигентный человек и очень мудра по-женски.
– Говорят, вы прекрасно готовите. Поделитесь любимым рецептом.
– Люблю готовить супы, а рецепты сейчас на каждом телеканале. Вот Борис Бурда интересно рассказывает о том, как Людовик XIV делал гуляш. А про белорусские драники никто не рассказывает. Неужели нельзя найти человека, который сделал бы это заразительно? Существует же книжка «200 блюд из картошки», и значит, 200 дней в году можно есть нашу бульбу и столько же передач снять!..
– Вы всегда приветливы, доброжелательны. Где силы черпаете – в наше-то время?
– Много читаю. Вот на днях захотелось вернуться к «Воспоминаниям» Анастасии Цветаевой. А вчера снял с полки сборник Рыгора Бородулина «Евангелие от мамы», перечитал несколько страниц.
– Знаю, вы любите мемуары. А у самого не появилось желание написать о тех, кто пожимал вам руку, в Беларуси этот жанр слабо развит?
– Если кому-то интересно, мог бы рассказать о своих встречах за столом.
– Тогда почему не откроете на телевидении или на радио передачу «Геннадий Овсянников рассказывает»?
– Не предлагают.
– Не секрет, что с советских времен вы выписываете «Литературную газету». А про журнал «Табаководство» – это легенда?
– Нет, правда. Я выписывал этот журнал из чувства протеста, узнал о нем в каталоге. Раньше всех заставляли на что-то подписываться. Так люди приходили в театр, интересовались, кто у нас занимается табаководством. На всю Беларусь шли три экземпляра: два – на табачные фабрики, один – мне.
– Вы были одним из вдохновителей фестиваля юмора в Автюках. Можете рассказать фирменный анекдот от Овсянникова?
– Объявление «Потерялась очень умная собака. Просьба вернуть». Внизу приписка: «Бобик, если прочитаешь это объявление, быстренько позвони».
– Какой смысл вкладываете в понятие «интеллигентный человек»?
– Образнее, чем Василь Быков, не скажешь: «Человек, который не занимает много места».
– У каждого человека собственное представление о самом себе. Совпадают ли ваш облик и, если позволите, маска?
– Никогда не играю в жизни. И главное для меня – быть, а не казаться. Я должен сам пройти через катарсис, заразить этим партнера и отдать свои эмоции зрителю. Тогда он поверит актеру и из зала вернет свою силу исполнителю.
– Вы постоянно ставите себе высокую планку. Не случайно зритель уже много лет ходит в театр «на Овсянникова». Как же сердце ваше выдерживает?
– Не всегда выдерживает. В последнее время все чаще прихватывает.
– Ваш недавний триумф – генерал Ревунов в «Свадьбе» Чехова. А с кем из чеховских героев вы себя ассоциируете?
– С Чебутыкиным из «Трех сестер». В нем много самоиронии.
– Если бы была возможность пригласить своих героев на юбилей, кого бы позвали?
– Всех.
– Так их более двухсот наберется: в театре, в кино, герои мультипликации, на радио и телевидении.
– Ни от кого не отказываюсь. Ни о чем не жалею. Ничем другим не смог бы заниматься в жизни.
***
В текущем репертуаре Национального академического театра имени Янки Купалы десять спектаклей, в которых занят Геннадий Овсянников. Идут репетиции новой постановки по повести Алеся Адамовича “Немой”, где у артиста небольшая, но интересная роль. Он с одинаковой самоотдачей играет и главные роли, и эпизоды, и детские утренники. Потому что единственное, что он любит больше всего на свете, – это театр.
А молодые актеры все же замедляют шаги за кулисами, чтобы послушать и посмотреть на Артиста. Ведь в нем есть тайна. Ему подвластно все: от высокой трагедии до фарсовой комедии. Он – связь между прошлым и будущим белорусского театра. Он – современник и уже классик.
