Кто–то, когда запутывается в жизни и не может найти ответы, не хватает воли решиться или отчаявшись, берет и читает Библию. Повторяет стих за стихом, вникает в слова. Снова повторяет... То Нагорную проповедь перечтет, то псалмы царя Давида. Верю, что это помогает успокоиться и сосредоточиться. Есть воспоминания минчан, которые здесь, в городе, читали во время гражданской войны приключенческие романы Александра Дюма «Три мушкетера» и «Граф Монте–Кристо». Голод, холод, разруха, на улицах стреляют. А девочки брали из шкафа толстые книги, кутались потеплее и читали вслух. Выжили, уцелели. Знаю тех, кто в минуты душевного раздрая или смуты берет в руки сказки либо бесхитростные рассказы о животных...
А я опять читаю графа Льва Толстого. Каждый вечер с книгой в руках сажусь на диван рядом с яркой лампой и неторопливо переворачиваю страницу за страницей. Это собрание сочинений в двенадцати томах издали в 1959 году. Некоторые книги слегка растрепаны, уголки страниц замяты. Это те, в которых произведения из школьной программы, а некоторые, судя по внешнему виду, никто никогда не открывал. Представляете, сколько лет они простояли на полке? Переплет выгорел. Обрез сверху пожелтел. И я первый, кто эти тома открыл. Это странно сегодня — читать Толстого. Упорно, том за томом. Закладкой служит маленький листок, вложенный в один из первых томов. Этот аккуратный кусочек тонкой бумаги сообщает, что книги изданы по новой технологии в Первой Образцовой типографии имени А.А.Жданова, в городе Москве.
Да, вот еще что забавно: книги, изданные больше пятидесяти лет тому назад, сохранили свой первозданный запах, тот самый, вкусный, любимый, полиграфический...
Владимир Набоков, выступая с лекциями о русской литературе перед американскими студентами, гасил в аудитории свет, задергивал на окнах шторы. Большое помещение погружалось в сумрак. Студенты задерживали дыхание. Набоков задавал вопрос: «Вы знаете, что такое Лев Толстой?» Держал паузу, как опытный актер, а затем резко открывал огромное окно, распахивая шторы. В аудиторию врывался яркий свет. Студенты щурились, моргали. Этот слепящий свет и был ответом на заданный вопрос.
Читаю без карандаша, не оставляя пометок. Иногда какие–то строчки проговариваю вслух, чтобы лучше запомнить. У меня все время такое впечатление, будто Толстого я не читал. Никогда раньше не открывал. Хотя имена и фамилии литературных героев знакомы, сюжеты знаю, даже многие мелкие детали помню.
Читать я его начал в конце марта. Зачем?
Мой приятель — белорус. Так сложилась его судьба, что он женился и живет в Украине, записался добровольцем в украинское ополчение. Даже свою фотографию в камуфляже повесил в интернете. Написал, как выезжал охранять железную дорогу. Он, белорус, за Украину переживает, готов за ее независимость бороться даже с оружием в руках.
Многое сегодня перепуталось, прежние связи разрушились, а новые не появились. Все говорят, твердят и кричат о независимости. Все хотят какой–то новой независимости друг от друга. Хотят государства люди. Крым стал российским. А там город Севастополь. Специально эти рассказы Льва Толстого перечитал. Понять хочется...
Есть фотографический портрет тех лет. Молодой граф Лев Толстой с бакенбардами и усами. Настоящий граф — щеголеватый столичный франт, в шикарной шинели, эполет виден. Все у него в жизни хорошо шло... А он взял и на войну поехал, в Севастополь... Служил офицером в артиллерии. Защищал город. Сто раз погибнуть мог. По воспоминаниям очевидцев, граф страшно и изощренно матерился, а солдаты, его подчиненные, и за умение ругаться командира уважали. Но таким умением мало кого удивишь, в истории не останешься. А вот то, что молодой граф, ему двадцати семи лет еще не исполнилось, написал «Севастопольские рассказы», очень правдивые, жесткие, — это всех тогда удивило. Так до него еще не писали, никто, никогда. Рассказы о солдатах, защищающих Севастополь. Эти три рассказа если на что–то и похожи из мировой литературы, то на Гомера. На то, как герои, равные богам, защищали Трою, но это лишь моя ассоциация.
Потом уже были знаменитые романы: «Война и мир», «Анна Каренина», «Воскресение». А в 1886–м, то есть через тридцать один год после Севастополя, Лев Толстой написал рассказ «Много ли человеку земли нужно». Оказывается, только три аршина... «Хаджи Мурата» теперь читаю. Там есть фраза «веревка хороша длинная, а речь короткая».
Советская Белоруссия №88 (24471). Среда, 14 мая 2014 года.
