Если прежде от ЧАЭС стремились держаться подальше и бежали от нее, как от чумы, то сейчас появляется все больше желающих там побывать. Однако, находясь в украинской «зоне відчуження», в непосредственной близости от места, которое четверть века назад напоминало настоящее пекло, совсем по-другому воспринимаешь то, о чем столько раз слышал, читал и видел в телерепортажах.
«Знаковые» пейзажи
Наш автобус направляется в глубь зоны. Следы Чернобыля – по обе стороны от дороги: заброшенные дома, заросшие огороды и фруктовые сады, покосившиеся заборы. Все это не пугает, а навевает какое-то щемящее уныние. Эксперты, сопровождающие нас, говорят, что это чувство безнадежности не способны вытравить ни частые посещения зоны, ни время, ни опыт.
Продвигаемся дальше в зону, до эпицентра трагедии – 20, 15, 10 километров... Все реже попадаются полуразрушенные деревушки и отдельные дома. Но настроение от этого не улучшается. Вокруг – кочки, холмики и целые холмы. На вершине каждого – тоненький армированный прут с металлической пластиной желтого цвета с «трехлистным глазом» знака радиации. Под каждым таким знаком – захоронение стройматериалов, дома, целого поселка, поясняют специалисты.
Справа уже отчетливо просматривается вонзившаяся в небо труба градирни. Слева – лес опор линий электропередачи, переплетение проводов и хаос колючей проволоки. Чуть дальше – хранилище для отработанного ядерного топлива. Впереди – недостроенные пятый и шестой энергоблоки ЧАЭС: полуразрушенные сооружения, окруженные ржавыми покосившимися башенными кранами.
Еще пятьсот метров – и в автобусе становится очень тихо. Перед нами – тот самый роковой четвертый реактор.
В «смирительной рубашке»
Словно прижатый к земле собственной тяжестью, саркофаг стал надмогильным склепом разрушенного реактора. Он выглядит как нагромождение серых металлических плит, над ними возвышается лишь вентиляционная труба.
Этот потухший вулкан все еще наводит ужас. В плитах саркофага щели, вокруг – подпорки, опоры, крепеж . Укрытие сооружалось в короткие сроки и изначально было рассчитано на 20–30 лет. В конце 1990-х специалисты вынесли вердикт: не исключена возможность обрушения саркофага и выброса радиоактивной пыли в окружающую среду.
Инженерные работы, выполненные в середине прошлого десятилетия, существенно улучшили герметичность и стабильность конструкций саркофага. Был подготовлен и плацдарм для сооружения нового безопасного конфайнмента – легкого и прочного арочного ангара, который полностью укроет существующий саркофаг. Эта конструкция станет одним из самых крупных металлических сооружений в мире. Строительство планируется завершить через несколько лет. А пока из года в год укрепления обрастают дополнительными элементами опор, дающими лишь временный эффект...
С обзорной площадки серая громадина саркофага видна во всей «красе», но фотографировать нельзя: слишком хорошо просматривается многоуровневая система охраны объекта. Нюансы защиты похороненного под десятками тонн песка, свинца, извести и укрытого саркофагом реактора держатся в секрете. Внутри него по-прежнему сохраняется около 95 процентов ядерного топлива.
Облучение и радиоактивное загрязнение после аварии на ЧАЭС привели к масштабной гибели флоры и фауны в радиусе 10 километров от эпицентра взрыва. Старый сосновый лес поблизости от реактора не стал исключением. Его хвоя вскоре порыжела, опала, начала отмирать кора. Деревья мучительно и быстро умирали. Через некоторое время этот лес был захоронен, но отдельные мертвые деревья стоят до сих пор. Они заставляют задуматься о ликвидаторах. Страшная аналогия: порог гибели от радиоактивного облучения у сосен точно такой же, как и у людей...
Город-призрак
Следующая остановка – город Припять. Он был основан в 1970 году как поселение энергетиков, работников ЧАЭС. До аварии в нем проживали 49 360 человек, средний возраст которых составлял 26 лет. В течение 40 часов после взрыва всех их эвакуировали. Припять называли городом будущего, теперь у него есть только горькое прошлое.
Около полуразрушенного магазина – несколько тележек. В холле Дома культуры свалены огромные портреты вождей. Еще вполне узнаваема гостиница «Полесье». Детские площадки во дворах заросли кустами, качели проржавели насквозь. К стене дома прислонены лыжи. В окнах нет половины стекол. Деревья и трава «вгрызаются» в город, прорастая с этажа на этаж через плиты перекрытий.
Вдалеке хорошо видны желтенькие люльки-сиденья колеса обозрения, которое именно здесь так и хочется назвать чертовым. Глухой торец девятиэтажного дома по-прежнему украшают слова из советского гимна: «Партия Ленина, сила народная, нас к торжеству коммунизма ведут...»
«Зеленый» пропуск
На выезде из зоны – обязательный контроль. Руки, колени, грудь прижаты к специальным панелям, а глаза устремлены на некое подобие светофора. Желтый огонек ожидания, кажется, горит целую вечность, пока беспристрастный страж-дозиметр изучает уровень загрязнения одежды человека. Если загорится красный свет, придется проходить процедуру дезактивации. Наконец-то беззвучно включается зеленый – чисто! И тут же открывается турникет. Зона «отпустила»...
