Солист Большого театра готовится покорить новую вершину

В Большом театре нынче тишина. Балетные сняли пуанты, оперные отложили в сторону ноты. Но есть люди, которым покой только снится. Юрию Городецкому не до отдыха. Он готовится к телевизионному шоу «Большая опера» на российском канале «Культура». Два года назад в Минске об этом проекте заговорили благодаря участию в нем солиста нашего театра Ильи Сильчукова, который в итоге занял третье место. Сейчас представлять страну доверено молодому тенору Городецкому.

— Не все певцы любят участвовать в конкурсах. В вашем же послужном списке не только яркие роли в спектаклях, но и множество наград престижных международных форумов...

Фото Юрия МОЗОЛЕВСКОГО

— В конкурсах начал участвовать, когда еще был студентом Академии музыки. Но я не конкурсный певец абсолютно. Всегда дрожал, очень волновался во время подготовки и на сцене. Прежде чем я понял, что конкурс — это тот же концерт, прошло достаточно времени. Потом стал относиться к ним, как к обычным сольникам, и начал замахиваться на более серьезные: международный конкурс вокалистов имени Ф. Виньяса в Барселоне, международный конкурс имени королевы Елизаветы в Брюсселе. У нас никогда не стояла задача занять первое место и получить призовые деньги. Всегда интересовали программа, члены жюри, потому что хотелось, чтобы тебя услышали настоящие профессионалы.

— Последний ваш конкурс датируется 2013 годом, когда вы стали финалистом Международного конкурса вокалистов «Би-Би-Си» в Уэльсе. Решили завязать с этим делом?

— Три года назад решил остановиться, немного охладел к этому. Конкурсы хороши, когда делаешь первые шаги на сцене. Я же 10 лет работаю в театре, есть свой репертуар. И сейчас продолжаю ездить, но уже на прослушивания, чтобы попасть в постановки других театров. То есть получить работу после конкурса удается очень редко, это, скорее, счастливый случай. Результатом моих конкурсов, кроме полученного опыта, стали приглашения на мастер-классы, стажировки.

— Тогда почему согласились участвовать в телевизионном проекте?

— Наверное, за эти годы все же соскучился по той атмосфере. Кроме того, привлек именно формат, можно сказать, блицрежим репетиций и съемок. За короткий период времени надо будет собрать программу и подать ее на камеру, а для этого надо быть профессионалом высокого уровня. Вот до этого, так сказать, уровня и хочу дотянуться, проверить свои силы. Сейчас уже никого не удивишь хорошим исполнением, а вот взять на себя часть режиссерской работы и в какой-то мере дирижерскую — это признак высокоорганизованного артиста и, можно сказать, мастерства.

— С Ильей Сильчуковым советовались?

— Конечно. Он сказал: «Вперед! Это очень интересно». Я с легким сердцем согласился и поначалу даже не особо вникал в то, что меня ждет. Совсем недавно решил пересмотреть выпуски прошлых сезонов «Большой оперы». Кстати, помню, что в 2012 году, будучи в США, смотрел несколько выпусков в интернете. Смотреть шоу такого формата — это одно из развлечений оперных певцов, а уж участвовать в нем! И что интересно, не знаю, как далеко я пройду, но в финале, который состоится накануне Нового года, на сцене выступят все участники проекта. Ожидается большой концерт с приглашением известных оперных певцов. И так совпало с моими планами: как раз в те дни в Москве в Большом театре у меня будет два спектакля на Новой сцене.

— О, так вас можно поздравить с покорением мировых подмостков!

— Но я ничуть не умаляю достоинств работы в нашем театре. Это бесценный опыт. Когда пришел после консерватории, петь-то кое-как умел, а вот правильно стоять, двигаться пришлось учиться. Народные артисты, бывало, били меня по плечам во время спектакля, когда я загораживал дирижера, или двигали, как тумбу, на правильное место. Можно пройти множество университетов и мастер-классов, но научиться этому — только на сцене. То есть работа в театре имеет огромное значение. И к тому же всегда приятно петь для своего зрителя. Но ограничиваться одним театром неправильно. Артисту нельзя сидеть на одном месте. В том числе и поэтому приглашение на «Большую оперу» — как глоток чего-то нового.

— Уверена, что, глядя на вас, у большинства людей, особенно тех, кто далек от оперы, возникает вопрос: «Почему этот симпатичный молодой человек отдал предпочтение академическому вокалу? Он ведь прекрасно бы смотрелся на эстраде!»

— Я всегда был очень музыкальным мальчиком. Обычная история большинства советских детей: родители отправили в школу искусств. Я жил в поселке Белыничи Могилевской области. Бабушка сказала: «Пусть на гармошку идет», и меня отдали на баян. Прослушали: «Слух и голос есть, ходи, мальчик, посмотрим, что из тебя получится». Но первые годы я относился к этому несерьезно. Вообще музыкальная школа — это большая дополнительная нагрузка на ребенка. К седьмому классу стало сложно совмещать. Мне ведь и на улице хотелось поиграть, я спортом увлекался: футбол, баскетбол, волейбол. Но если бы у меня тогда был выбор между школой искусств и общеобразовательной школой, то я бы предпочел заниматься музыкой. В итоге дотянул до девятого класса и поступил в Могилевское музыкальное училище. Очень хотелось стать студентом, тем более что мой старший брат был уже студентом педагогического университета в Могилеве.

То есть, еще учась в школе, я уже понял, что свяжу жизнь с музыкой. Когда я слушал радио, меня привлекали именно оперные голоса, хотя я тогда даже не знал, кто это поет. В училище меня совсем не тянуло на легкие жанры. В академии та же ситуация. Не могу сказать, что студенческое время было голодным, но лишние деньги всегда хотелось подзаработать. И такая возможность была: в ресторанах, на дискотеках можно в микрофон спеть пару песен — и в кошельке появлялись деньги. У меня были однокурсники, которые так и делали. Даже те, кто учился на скрипке, контрабасе или баяне, потом уходили в эстраду. Кстати, Виталик Карпанов — мой однокурсник — тому пример. Я не мечтал собирать большие залы или стадионы, хотел, чтобы моими слушателями был небольшой круг людей, не случайно попавших на концерт, а именно опероманы.


— То есть от экспериментов в роке или поп-музыке вы отказываетесь?

— У меня был опыт, совсем недавно во Дворце Республики с большим успехом прошел концерт «Виват, опера-модерн» с Президентским оркестром под управлением Виктора Бабарикина. Петь оперу в микрофон — это, конечно, невероятное ощущение. Но на более кардинальные эксперименты я вряд ли готов. Для меня, человека, так глубоко копающегося в музыкальном тексте, в звучании своего голоса, до самоистязания повторяющего одну и ту же ноту каждый день и при этом остающегося недовольным, трудно представить себя вне классики. На самом деле я лишь пару лет назад понял, что тропинка, которая приведет меня к цели, должна быть очень узкой. Как говорил Фигаро, на широкой дороге всегда много соискателей. Поэтому сейчас я и нащупываю эту тропинку. Сегодня чем труднее мне работать, тем интереснее.

— Многие молодые белорусские певцы мечтают попасть на учебу за границу, но не всем это удается. В вашем списке Бельгия, Италия, США...

— Это, конечно, удача, я очень рад, что там побывал. В 2009-м полгода индивидуально занимался в Италии у всемирно известной болгарской сопрано Раины Кабаиванской, которая меня пригласила к себе в Модену. Она из своего кармана оплачивала мне жилье и помогла с зачислением в институт, где вела класс пения. Она хотела, чтобы я понял итальянскую школу, сделал такую же большую карьеру, как и она сама. Как бы удивительно это ни звучало, но оперное пение — это своеобразная система, которую нужно выполнять, в противном случае ты рискуешь сгореть. Потому что петь придется в театре, а театр — это фабрика, как часто говорил мне Виктор Иванович Скоробогатов. Да, театр — это фабрика по производству спектаклей, на которой если не соблюдать технику безопасности, в смысле за все браться голыми руками, то можно лишиться рук, ног и так далее, в нашем случае — голоса. Поэтому надо использовать все возможности учиться.

— Что дала стажировка в Вашингтонской национальной опере?

— На конкурсе «Опералия», где в жюри были Галина Вишневская, Пласидо Доминго с супругой и также директора самых крупных оперных театров мира, на заключительном ужине у нас была возможность поближе пообщаться с этими людьми. Пласидо Доминго — это фантастическая личность, грандиозный человек, качества которого невозможно описать одним предложением! Он сказал: «Хороший голос. Хочешь у нас учиться? Давай». Дело в том, что в Валенсии, Вашингтоне и Лос-Анджелесе при оперных театрах существуют молодежные оперные программы, носящие имя Доминго, куда приглашаются молодые люди, которых в основном обучают, как работать в современном оперном бизнесе. Певец посещает репетиции готовящейся в тот момент постановки, репертуарные спектакли. В программу входят уроки вокала, актерского мастерства, сценического боя и так далее. Кроме того, английский и итальянский языки, йога. С нами работали и коучи, которые занимались также с солистами Вашингтонской национальной оперы. Каждую неделю мы встречались с влиятельными людьми из оперных театров всего мира. Прослушивания без счета! Главное для меня — это было определиться с оперным репертуаром и попробовать себя в разных амплуа. За время, проведенное в программе, я как раз и понял, что мне следует петь, а за что и браться не стоит. Этот вопрос мучает всех выпускников музыкальных вузов, и чем раньше ты определишься со своим репертуаром, тем быстрее перестанешь топтаться на месте и начнешь двигаться в правильном направлении. В Америке был весьма пестрый букет из методик, которые они собрали по всему свету. Очень быстро ты нащупываешь, какая из них ближе тебе. Это школа, которую обязательно надо пройти, если есть такая возможность. Теперь я понимаю, что одной консерватории, когда приходишь работать в театр, не хватает.