В поисках утраченного

Память противостоит уничтожающей силе времени... Принято элементарно делить время на прошедшее, настоящее и будущее. Но благодаря памяти прошедшее прочно входит в настоящее, а будущее как бы предугадывается настоящим, соединяется с прошедшим в одну линию.

Вот и в Сморгони, ее окрестностях, преисполненных следов памяти, соединяются в одно целое времена ушедшие с днем настоящим. А через наших современников, людей одухотворенных и рядовых обывателей, спешащих суетливо жить, историей без спроса становится и настоящее.

Любая улица, если в ее черты всмотреться как следует, откроет фрагмент городского лица. И даже те просторные почти «проспекты», на которых разместились крупнейшие промышленные предприятия, — уже история. Было время, когда сморгонцы жили надеждой, что следом за развитием экономического потенциала изменится и городская инфраструктура. Мечтали об электричке, о том, что город запросто вырастет как минимум в 100–тысячный мегаполис. Но в 1980–е многие экономические, могущественным некогда Госпланом сконструированные проекты превращались в миражи. Хотя это — из близкой памяти... Давайте попробуем заглянуть чуточку вглубь. И прежде познакомимся с уроженцами города и края, кем земляки могут гордиться по праву. Гродненский ученый Алексей Михайлович Петкевич десятилетиями настойчиво и упорно собирал имена гродненцев для областной персонифицированной энциклопедии. На ее страницах — и рассказ о сморгонцах. Я попросил Алексея Михайловича «прочитать» судьбы знаменитостей:

— Славу сморгонской стороне не только в Беларуси, России, не только в Польше и Европе, но еще и в Латинской Америке, на других континентах добывали и добывают ученые, писатели, спортсмены, художники и композиторы... И сейчас работает в Мексике ученик композитора Богатырева Петр Альхимович, который в свое время написал музыку к доброму десятку картин «Беларусьфильма». В Добровлянах в 1808 году родился художник Казимир Бахматович. Крестьянский ребенок учился рисовать в Виленском университете у самого Яна Рустема. Из Вишнево — композитор и дирижер Мечислав Карлович. В 1937–м был репрессирован уроженец Сморгони еврейский поэт, прозаик, драматург и переводчик Моисей Кульбак. Авторитет его был настолько велик, что еще в 1927–м нашего земляка избрали председателем всемирного еврейского ПЭН–клуба. Минчане постарше, наверное, и теперь еще помнят солиста театра оперы и балеты Николая Лазарева. Тоже наш земляк. Сморгонь — родина поэта Владимира Некляева, русского писателя и книжного графика Якова Тайца...

Гродненского энциклопедиста можно дополнить. В конце ХVI века очередной хозяин «сморгонского двора» построил здесь «паперню», где изготовляли бумагу с водяными знаками и гербом Зеновичей «Деспот». Стремление к образованию, просветительской работе — своеобразная сморгонская достопримечательность. Печатник ХVI века Якуб Маркус открыл при сморгонском храме кальвинистскую школу. Сведущие бакалавры учили детей богословию, древнегреческому, польскому, латинскому и белорусскому языкам, математике, риторике, истории, античной поэзии и другим наукам. Сам Криштоф Зенович слыл великим книголюбом и по материалам своего собрания и частных наблюдений написал трактат о политических и бытовых дрязгах между виленскими воеводой Криштофом Радзивиллом и каштеляном Иеронимом Ходкевичем. В 1609 году Зенович принимал в Сморгони короля польского и великого князя литовского Жигимонта III.

История помнит и другие образовательные проекты в Сморгони. Один из нынешних классиков по этому поводу выразился достаточно лаконично: «Забудзь на валацуг, /Мець хочаш хоць павець — /За медзь /Скачы, Мядзведзь, /Свой валачы ланцуг!» А если приступить к расшифровке этой поэтической формулировки, то следует рассказать об «Академии медведей».

Поверьте, было в Сморгони и такое учебное заведение. Из нынешних параллелей выше его разве что «институт» Юрия Куклачева. Но там же сразу по двум адресам — в Москве и за океаном — учатся коты и кошки!.. В Сморгони — другое дело: потому и «сморгонская академия», что в древнем поселении очередные его хозяева — Радзивиллы — основали ремесло дрессировщиков медведей. Существовало это занятие с XVII до начала XIX столетия. Со сморгонскими медведями познакомились в феврале 1708 года даже шведский король Карл ХII и польский король Станислав Лещинский. Медведей сначала учили танцевать. Затем — кланяться, становиться на задние лапы, совершать другие, не совсем «звериные» приемы.

А что касается нашего сморгонского историко–краеведческого путешествия, то оно может оказаться бесконечным. Ведь мы еще не заглянули даже в начало ХХ века, принесшего Сморгонскому краю испытания особого рода. Слово — свидетелю. О Сморгони 1915 года вспоминает дочь Льва Толстого Александра, она заведовала в то время фронтовым госпиталем в Залесье: «По узким ходам сообщения мы дошли до глубокого низкого блиндажа. Войти в него можно было только согнувшись. За столом, покрытым бумагами, сидел генерал.

Он доверительно сообщил мне, что наша армия готовится перед рассветом к наступлению. Расспросил меня о медицинском персонале, числе санитарных повозок, госпитале.

Мы напряженно ждали. В два часа утра мы заметили, что, разрываясь, немецкие снаряды выпускали желтый дымок. Он расстилался по лощине, и от него шел запах хлора.

— Маски! Маски надевайте!

Прошло с полчаса. Снаряды, начиненные газом, продолжали разрываться в лощине, которая постепенно покрывалась густым желтоватым туманом.

— Что–то вишней запахло, братцы!

Цианистый калий! Опять этот ужасный животный страх! Дрожали челюсти, стучали зубы...»

— Первая мировая война для Сморгони — печать особенная, — делится своими соображениями заместитель председателя Сморгонского райисполкома Светлана Алексеевна Шмыга. — Можно даже сказать, что предпринятая немцами газовая атака на сморгонском участке фронта стала предтечей многих других мировых катастроф. Думаю, что в музейной экспозиции, которую собираемся открыть, мы расскажем об этой трагедии...