(Продолжение. Начало в № 153 — 157.)
Переселение
Мы не знаем, как и о чем договорились отец с матерью насчет отъезда в Пруссию, но вскоре отец как–то вернулся из города в хорошем настроении и сказал:
— Ну вот, в райисполкоме утвердили на переселение шесть семей. Будем ехать в одном вагоне: Стукаловы, Грачевы, Рекуновы, Волковы, Демидовы и Алексеевы. Все из нашего района. Все хорошие люди, с детьми — от двух до пяти человек. И жить будем потом в одном поселке. В другом вагоне будут перевозить наших коров и овец с запасами сена. Оформление паспортов и других документов займет около месяца. А пока будем готовиться к отъезду.
Мать загрустила и опять заплакала:
— Как же мы будем жить на чужой немецкой стороне... Вдруг опять война начнется, нас там всех перебьют... Если уже умирать, то на родине... Здесь лежат в могилах все наши родственники...
— Ладно тебе, мать, причитать... Чай, мы туда не одни едем... — успокаивал ее как мог отец. — Там живут много семей из нашей Горьковской области уже два года. И ничего. Тоже имеют детей. А немцев оттуда уже переселили в Германию. Говорят, что с квартирами там все в порядке, многие дома пустуют. Есть лошади, телеги, сбруи — будем работать, как здесь. На полях и фермах. Хлебом и молоком для детей будем обеспечены. Люди не жалуются...
Мать немного успокоилась, но чувствовалось, что душа ее не на месте. Мучила неизвестность. И боль за детей. Старший Федька уже взрослый парень, через год его заберут в армию. Продаст избу, получит кое–какие деньги, проживет. А вот младшенький Владик только еще научился ходить, ему всего полтора года. Как сохранить его в дальней дороге?..
— Успокойся, Пелагея, чай, не в холодную Сибирь на мороз едем... Там климат намного теплее, ко всему привыкнем... Ты ведь у нас героиня... Всю войну, почитай, с кучей детей выжила... Дети подросли, нам всем вместе будет легче... — продолжал отец, успокаивая мать, и тепло жал ее за плечи.
Отец получил на руки половину от общей суммы подъемных для подготовки семьи к переезду. Вторую половину, сказали, выдадут перед отправкой поезда. Из них оставил небольшую сумму старшему сыну для проживания у бабушки до окончания техникума и объяснил ему, как лучше продать нашу старую избу с помощью дяди Николая, старшего брата отца, который жил на другой стороне улицы... Хотел купить ему костюм по случаю окончания учебы, но Федор сказал, что он сразу уйдет в армию и костюм ему не пригодится. А попросил купить только одну рубашку и две пары носков.
— Вам деньги больше пригодятся в дороге и на новом месте, — сказал Федор отцу.
Накануне отъезда на вокзал отец с матерью устроили прощальный вечер. Как водится, с водкой и закусками. Собрались вместе с нашей семьей человек двадцать родственников. Дядя Федя принес свою гармошку, и когда выпили–закусили, заиграл народные песни, которые передавали из поколения в поколение. Когда дошли до песни «Последний нынешний денечек гуляю с вами я, друзья», мать залилась горючими слезами. Все женщины тоже плакали, вытирая глаза уголками головных платков. Мужчины налили еще водки и, сдерживая себя от навернувшихся слез, решительно выпили по целому стакану...
На другой день с утра, как было сказано в райисполкоме, погрузили все свои вещи в узлах, чемоданах, сумках, посуду в большой кастрюле на сани, запряженные надежной лошадью, усадили на лучшее место мать с маленьким Владиком. Укрыли их от мороза и ветра теплым старинным тулупом, усадив остальных, уже как придется, и тронулись в путь. Лошадью управлял сам конюх дядя Гриша, которому перед отъездом отец успел налить на прощание стакан водки. Был морозный день января 1950 года. Соседи и родственники, утирая слезы, помахали руками...
Прощай, наша милая Родина, взрастившая нас! Кто знает, когда еще увидимся снова?
В райисполкоме нас ждали работники, ответственные за переселенцев.
Нас разместили в просторном длинном коридоре на втором этаже, было тепло и чисто прибрано.
Все время топилась большая печь–голландка, рядом была заготовлена поленница сухих березовых дров, дежурил истопник. Двое мужчин помогали отцу переносить с саней наши вещи и размещали их в углу коридора. Мать разобрала узлы с одеждой и постелила старые одеяла на чистый деревянный пол и подушки на 5 человек нашей семьи. Сверху накрыла двумя большими ватными одеялами. Мать покормила Владика жидкой манной кашей из бутылочки и улеглась вместе с ним, чтобы он заснул. Мы, остальные дети — Алешка, я и Настя, — находились рядом в ожидании, разглядывая посетителей. Скоро стали приезжать и размещаться, так же как и мы, и другие семьи переселенцев из дальних деревень района. В коридоре стало многолюдно и шумно.
Пришел отец из магазина, принес белого хлеба, колбасы, сахару–рафинаду. Поставил на конфорку плиты чайник. Достал кружки. Мы с аппетитом набросились на еду. Попили чаю.
Чтобы не мешать посетителям, отец попросил не толкаться в коридоре, а лечь под одеяло и поспать.
Остальные семьи тоже устроили полдник.
Отец заходил в переселенческий отдел и узнал, что всем нам придется пожить здесь в коридоре, пока железнодорожники сформируют состав. Потом будет расселение по вагонам. Просили потерпеть и не волноваться.
Так прошел первый день ожидания. Взрослые и дети успели познакомиться друг с другом. Узнали, кто в каком классе учится. Родители между собой вели серьезные разговоры — кто кем работал, есть ли знакомые и родственники в Калининграде. Все хотели знать как можно больше о своих попутчиках, об их мечтах и надеждах на лучшую жизнь. Перед ужином мужики выпивали по рюмке, чтобы заглушить свои сомнения в правильности выбора, немного храбрились друг перед другом, разгоняли тоску, которая сопровождала их при расставании с родиной, и успокаивали себя, что, мол, войну пережили, а все остальное им нипочем.
Винер Опекунов.
Советская Белоруссия №158 (24295). Суббота, 24 августа 2013 года.
