В России на прошлой неделе отмечали 20–летие одного из самых трагичных событий постсоветской истории. Устоявшегося определения эти события до сих пор не получили. Чаще всего их называют просто — «октябрь 93–го».
Октябрь 93–го стал символом болезненных трансформаций, которые тогда переживала не только Россия, но и все страны бывшего СССР. В то время Россия, без преувеличения, балансировала на грани гражданской войны. И это неудивительно. Ведь с падением СССР очень скоро выяснилось, что общество не имеет какого–либо внятного проекта будущего. Какой быть стране и куда она должна двигаться — ответа на эти вопросы не было. Были смутные мечты о «демократии» и «невидимой руке рынка», которая должна все расставить по своим местам. Однако к 93–му году эти мечтания уже изрядно утратили свое наивное перестроечное обаяние. Болтовня на всех уровнях госруководства обернулась управленческим хаосом, а «невидимая рука рынка» — шоковым скачком цен, сгоревшими советскими вкладами, грабительской приватизацией и стремительным социальным расслоением, привыкнуть к которому вчерашним советским гражданам было весьма непросто.
Борис Ельцин, первый президент «новой России», недавний победитель путча ГКЧП, с именем которого связывались надежды на светлое будущее, стремительно терял популярность. С Ельциным отныне связывались не надежды на будущее, а ответственность за все те негативные последствия «рыночных преобразований», которые население уже в полной мере ощутило на себе. На все это накладывалась общая неустойчивость и несформированность политической системы страны: старые, советские правила игры уже не действовали, а новые еще так и не сложились. А значит, политический кризис был неизбежен.
Надо сказать, что становление новой государственности — процесс всегда болезненный. И все постсоветские государства в 1990–е гг. переживали острый кризис — кризис становления государственности. Не стала исключением и Беларусь — достаточно вспомнить драматичный конституционный процесс 1994 — 1996 годов. И это при том, что Беларусь была из числа республик, наиболее спокойно переживших сложный переходный период.
В России все оказалось намного сложнее и драматичнее: слишком большая и разнообразная страна, слишком много несовпадающих общественных интересов, слишком высоки ставки в политической игре. Все это в конечном счете и привело к трагедии октября–93.
Ключевым актом становления любого современного государства является принятие Конституции. Именно вокруг новых конституций и кипели основные страсти в новых независимых государствах. В наследство от СССР бывшим союзным республикам достались «брежневские» конституции, принятые в конце 1970–х гг. Именно по этим конституциям и жили новые независимые государства в переходный период, до принятия собственных основных законов.
По меткому выражению, советская система власти в отсутствие Коммунистической партии напоминала человека, у которого удалили нервную систему: руки, ноги, голова на месте, по отдельности все работает, но связи между ними нет и согласованная деятельность невозможна. Беларусь в полной мере изведала это состояние в 1991 — 1994 годах, находясь в состоянии перманентного кризиса из–за «боданий» между правительством и Верховным Советом по поводу разграничения полномочий.
В аналогичной ситуации оказалась и политическая система России. Президент и Верховный Совет становятся непримиримыми полюсами, компромисс между которыми оказывается невозможным. Шоковые рыночные реформы, растущая непопулярность Ельцина приводят к тому, что вокруг Верховного Совета консолидируются противники президента, желающие его отстранения от власти. Именно поэтому принятие новой Конституции превращается в настоящую битву за власть, в которой в конечном счете определялось все будущее страны.
Битва в данном случае — вовсе не художественный оборот речи. На улицах Москвы развернулись настоящие бои. Сколько человек стали жертвами тех событий, до сих пор точно неизвестно. Но немало...
Борис Ельцин вышел победителем и из этой схватки. Как и в августе 91–го, решающим фактором стала позиция армии. Однако если в 91–м на руку Ельцину сыграло бездействие армии, которая не стала вмешиваться в события, что обеспечило моральную и политическую победу над ГКЧП, то в 93–м решающую роль сыграло силовое подавление войсками сторонников Верховного Совета. Кадры горящего «Белого дома», расстрелянного из танков, потрясли тогда весь мир.
Октябрь–93 был типичной точкой исторической неопределенности, после которой события могли пойти по любому, самому неожиданному сценарию. Такого рода события всегда наводят на размышления, а что бы было, если бы все сложилось как–то иначе. Согласия по поводу произошедшего в российском обществе до сих пор нет. Для многих октябрь–93 навсегда остался символом обманутых и растоптанных надежд.
Но нельзя забывать и другого — самого страшного сценария, скатывания к полномасштабному гражданскому конфликту, все–таки удалось избежать.
Советская Белоруссия №189 (24326). Вторник, 8 октября 2013 года.
