Как это произошло? Другой юбилей помог.
2003 год в Германии был объявлен Годом Библии, и библиотеки по всей стране по такому случаю организовывали тематические выставки из своих коллекций. Не осталась в стороне и Верхнелужицкая библиотека. Отобрали несколько изданий времен Лютера, лондонскую Библию 1657 года, напечатанную на нескольких языках, и экземпляр изданной в 1759 году в Москве елизаветинской Библии. Решили покопаться в архивах: может, еще какие интересные издания найдутся? В рукописном каталоге, составленном в начале XVIII века, увидели: «Библия славика. Прага, 1517». Чем не экспонат? Сняли с полки, выставили в витрине. Об особой ценности книги еще не подозревали. Посмотреть выставку зашел и местный теолог Петер Лоберс, владевший церковнославянским языком: несколько лет он преподавал в университете в Санкт–Петербурге. Вот он сразу понял, какое сокровище хранится в библиотеке Герлица. И связался с профессором Норбертом Рандовом, специалистом по переводам с белорусского.
Герлиц.
Профессор приехал в Герлиц, изучил книгу и подтвердил: особо ценный экземпляр, конволют из 11 книг, изданных Франциском Скориной в Праге в 1517 году. Сенсация! О ней писали в газетах и рассказывали по телевизору, в 2012 году книгу привезли в Беларусь, демонстрировали в Минске и Несвиже. У нас этот конволют оцифровали, и теперь книгу виртуально полистать может каждый. Но я хотела не виртуально, а реально подержать в руках. Директор Маттиас Венцель сказал «пожалуйста».
Дороги, которыми я иду в этом году вслед за Франциском нашим Скориной, бывают предсказуемыми — Краков, Падуя, Прага, Вильна, а бывают и неожиданными. Уж сколько раз, когда, передвигаясь на машине по Европе, въезжали в Германию из Польши, проезжали мимо указателя на городок Герлиц! И каждый раз я говорила: надо заехать, посмотреть, красивый ведь. Его даже Герливудом прозвали, так много здесь снимается фильмов в естественных исторических декорациях. Во время Второй мировой его практически не бомбили (правда, немцы взорвали все мосты через Нейсе), а после объединения Германии стали скрупулезно восстанавливать. Так что если вы смотрели «Отель Гранд Будапешт», «Бесславные ублюдки», «Вокруг света за 80 дней», «Один в Берлине» или «Чтец», то Герлиц вы видели. Его еще сейчас в Германии называют пенсиополисом за то, что множество западных немцев, выйдя на пенсию, переезжают сюда жить. А что? Квартиры дешевле, питание тоже, красота кругом. А если что, по мостику через Нейсе можно и в Польшу за продуктами сходить. После Второй мировой город разделили по реке: западная часть осталась в Германии (ГДР), а восточную передали Польше, теперь это город Згожелец.
Директор библиотеки Маттиас Венцель показывает, на какой полке хранится конволют из 11 книг, изданных Франциском Скориной в Праге.
Но для нас, белорусов, Герлиц — место, в котором родилась самая крупная в этом веке скориновская сенсация. Именно из–за нее мы отклонились от маршрута, из–за нее идем по городу, почти не замечая красот («Потом! Потом!»): спешим в Верхнелужицкую региональную научную библиотеку.
Тут, конечно, лучше сделать отступление и объяснить, что название города происходит от славянского «гореть», потому что на этой территории испокон веков жили славяне — лужичане. Они, между прочим, и сейчас живут в Саксонии, говорят на верхнелужицком языке, хотя, конечно, все владеют немецким. Верхняя Лужица на протяжении истории была то частью Богемского королевства (а потом империи Габсбургов), то Саксонии, а в 1815 году Герлиц стал частью прусской Силезии. Но нам больше интересен тот период, когда город, входя в состав Богемии, оказался на пути Франциска Скорины, переезжавшего из Праги в Вильну. Это могло быть в 1520 году, например, или годом позже. «Он где–то там на тележке вез свои издания», — рассказывал мне в Венеции профессор Александр Наумов, автор изданной в Польше монографии «Франтишек Скорина из Полоцка. Жизнь и письма». Не просто вез книги, но и встречался по дороге с интеллектуальной элитой своего времени. Мог ли он кому–то свои книги подарить? Да запросто! «Говорят, что, может, когда он возвращался через Вроцлав (тогда Бреслау. — И.П.), подарил этот экземпляр одному из предтеч протестантизма», — поясняет профессор Наумов.
Тот самый конволют Франциска Скорины.
Верхнелужицкая научная библиотека основана местным научным сообществом в XVIII веке. Ее национализировали в 1945 году, а в 1951–м открыли для публики. Многие из этих книг столетия простояли, никем не тронутые, на полках. И среди них 273 года (точно подсчитали!) простоял и столь ныне знаменитый скориновский конволют.
Теперь я точно знаю, что к истории можно не только в прямом смысле этого слова прикоснуться, но и ощутить ее запах. В Верхнелужицкой библиотеке я научилась различать книги по запаху: те, которым «всего» сто лет, и те, которым больше двухсот, пахнут по–разному. В библиотеку, кстати, попасть может каждый: вход стоит 3 евро. Но книги Скорины вы вряд ли увидите: как одни из наиболее ценных экземпляров коллекции, они находятся в хранилище и крайне редко его покидают. Но в год 500–летия белорусского книгопечатания конволют из Герлица снова привезли в Минск.
Маттиас Венцель аккуратно снимает с полки увесистый том, рассказывая его историю. В 1527 году эти книги (тогда они еще были отдельными) принадлежали видному теологу и деятелю Реформации в Силезии Иоганну Хессу (кстати, в этом году и Германия празднует большой юбилей — 500 лет Реформации). А ему книги подарил некто Андреас Бланк, про которого мы до сих пор ничего не знаем: как у него оказались скориновские книги? Иоганн Хесс умер в 1547–м, и где находились книги следующие 30 лет, неизвестно. Они вновь возникают в 1615 году, когда Даниэль Штуде подарил свое собрание (500 томов) Герлицкой гимназии, неизвестно. Принято считать, что именно по заказу Штуде 11 отдельных книг были собраны под один переплет — тогда и возник этот конволют. Который, как мы помним, 273 года простоял нетронутым на полке. И на самом деле это прекрасно! Потому что сегодня книги находятся практически в идеальном состоянии.
Маттиас Венцель раскрывает передо мной скориновскую Библию. Я, надев перчатки, начинаю листать, ощущая шероховатость страниц, вспоминая, что говорил об этих книгах в Вильнюсе профессор Сергей Темчин: «Пражские издания Скорины — это вершина не только кириллического, но даже центральноевропейского книгопечатания. В Праге не было людей, которые на столь высоком уровне готовили бы печатные книги». Я смотрю на эту «вершину» и — узнаю. Мне знакомы эти шрифты, я узнаю этот титульный лист (знаменитый!), эти гравюры. Все они — в нашем, белорусском, культурном и историческом коде запечатлены.
Раскрашенная от руки гравюра, которая, как считает чешский ученый Петр Войт, может оказаться вторым портретом Франциска Скорины.
Вот, например, гравюра: молодой человек в красной докторской мантии склонился перед Вседержителем. Нет, красная мантия и синие облака — не цветная гравюра: кто–то раскрасил ее, как и некоторые другие, от руки позднее, может быть, столетия спустя. Чешский исследователь Петр Войт, занимающийся расшифровкой криптопортретов (это когда в качестве святых изображены реальные люди), считает, что человек в красной мантии — сам Франциск Скорина, и это его второй портрет. Это заявление назвали сенсацией во время проходившего в июне в Национальной библиотеке Чехии международного семинара «Франциск Скорина и Прага». Но пока это только версия — вполне правдоподобная (или нам просто хочется, чтобы такой была?), но версия. Листаю дальше. А вот еще одна гравюра, на которой, не исключают специалисты, изображены отец первопечатника Лука и один из сыновей. А вот и знаменитый портрет! Не могу оторвать глаз. Маттиас Венцель обращает мое внимание: «Посмотрите, как стоят книги на полках», указывая на правую часть гравюры. А ведь и правда, для нас странно: корешками вверх. Интересно. Но еще интереснее маленькие ровненькие черные дырочки, разбросанные по всем страницам конволюта и особенно заметные на портрете. «Что это?» — спрашиваю у директора. «Книжные черви, — как будто извиняется он и сразу добавляет: — Но это давно было, сейчас у нас нет книжных червей». И начинает рассказывать про специальную систему вентиляции, увлажнения и прочие современные ухищрения, которые позволяют книгам храниться долго (вечно?). А потом спрашивает меня: «А правда, что этот портрет в Беларуси в школьных учебниках есть? И что жизнь Франциска Скорины у вас в школах изучают?» Все правда, герр Венцель. Не могу оторвать взгляд от портрета (в изданиях Скорины, которые хранятся в Беларуси, портрета нет) и понимаю, как сильно мне повезло: не каждому выпадает это счастье — держать в руках живую историю. А еще я думаю о том, что история этой счастливой находки дает нам надежду: может быть, где–то в региональных библиотеках Европы ждут своего часа и открытия другие книги, изданные Франциском Скориной.
Герлиц.
sbchina@mail.ru
Фото Михаила ПЕНЬЕВСКОГО.
