Вернувшись с полей, заглянул в Интернет и с радостью увидел, как лидеры нашей оппозиции возлагают цветы к подножию памятников отечественным классикам. Лица радостные, просветленные такие. У лидеров. И погода — вполне благоприятствующая.
И сразу потянуло вслед за этими внешне спокойными, психически уравновешенными и политически умеренными людьми подойти к книжному шкафу, достать с полки томик Купалы, прочесть с детства знакомую «Бандароўну» или «Магiлу льва».
Что я и сделал. Но тут прибежала дочка Катюшка и потребовала освободить место у книжного шкафа, поскольку где–то там она в последний раз видела Бегбедера, а он, по ее словам, создал какую–то очень нужную и своевременную книгу. Купала же, по ее мнению, устарел безвозвратно и годится разве что для таких пожилых джентльменов (сказала, конечно, резче), как я. Чай не Бегбедер.
Я не знаю, кто такой Бегбедер, а потому всерьез обиделся за гордость национальной культуры. И потребовал дочь к ответу.
Катюшка, как выяснилось, и о Бегбедере судила исключительно понаслышке. Это светлое имя для нее стояло в одном ряду с именем второй жены Николя Саркози, фото которой якобы продают с аукциона. В голом виде. В общем, такой вполне светский персонаж, которого научили писать.
Представив себе фото неизвестного мне Бегбедера в голом виде, я просто содрогнулся. Я и от фото голой супруги президента Франции в особый восторг не прихожу: их, как говорится, нравы. У нас же подобное «ню» можно наблюдать накануне Ивана Купалы, то есть в день традиционного народного праздника и полного, я бы сказал, подъема духа.
Здесь и выяснилось, что Катюшка имеет очень смутное представление об Иване Купале и о том, чем он отличается от Янки Купалы. То есть о голой г–же Саркози она хотя бы читала, а мимо Купалы (и праздника, и поэта) пролетела, как фанера над Парижем. Рассвирепев окончательно, я усадил ее в кресло, отобрал Маркеса с Бегбедером и заставил читать соответствующую статью в энциклопедии «Беларускi фальклор», несмотря на все попытки избежать экзекуции. А потом оставил белый том собрания сочинений Купалы с поэмами.
Когда я вернулся через 20 минут, то увидел Катюшку, звонящую по телефону кому–то из своих приятелей и пересказывающую какой–то блокбастер, в котором я через минуту смутно заподозрил «Магiлу льва». Выяснилось, что национальная классика действует посильнее, чем Бегбедер, которого Катюшка при всем ее старании пересказать мне сколько–нибудь внятно так и не сумела. И было бы желание — можно и других увековеченных авторов предложить для семейного чтения. То есть понятно, что голую жену президента атомной державы в топе мировых новостей мы таким образом вряд ли переплюнем, но, однако, не все ж на топы равняться!
В этом меня активно поддержала и супруга, пани Людмила, которая, в отличие от меня, Бегбедера читала, но он ей понравился еще меньше, чем Улицкая. Она воспитана суровой природой, школьную программу в советские времена освоила успешно. И Мележа с Короткевичем читает вполне даже без принуждения.
И вот о чем я подумал. В соседней и братской нам России отменили контроль за усвоением национальной литературы. Русской классической. Ни экзамена не будет, ни тестирования. Как будто это может положительно повлиять на рост духовности в стране — изучение без руля и без ветрил одной из ведущих мировых литератур. То есть, прямо скажем, фактический отказ от ее изучения. Так вот в этом с братской России пример брать не следует. Основой государственности является национальная идеология, невозможная без высокой духовности. А высокую духовность на обнаженных иностранках воспитать можно лишь тогда, когда имеешь дело не с Чичоллиной, а с картиной Тициана, например! Должна же в первую очередь быть национальная классика, высокие образцы нравственности и культуры — и молодежь должна к ним приобщаться.
Так сказал я семье, отобрал у Катюшки Купалу и с томиком основоположника ушел возделывать свою делянку.
